Тьма – посвящённым
Шрифт:
Некоторое время вампир сосредоточенно вслушивался в нестройный поток угуканий, даканий, «ну, не вопрос», «само собой, старина», и прочих фраз, служащих своего рода фоном, подтверждающим, что тот, кто занимал противоположный конец провода или радиоволны, по-прежнему внимает тому, кто засоряет оный провод – либо радиоволну – чрезвычайно важным акустическим шумом.
Наконец Гримо подытожил переговоры следующей фразой: «Ну ладно, дружище, приглядывайся к выпивке», и отключил телефон. С улыбкой повернулся к вампиру.
– НУ?! – осведомился
– Все тип-топ, шеф. В смысле, я выполнил вашу высочайшую просьбу. Штанга встретится с вами, чтобы обсудить детали – сами понимаете, это не телефонный разговор.
Морлок кивнул с видом в высшей степени компетентным.
– Да-да, конечно, – задумчиво ответил вампир. – А что, собственно, он согласен?..
– Это, господин, вам и предстоит выяснить, – Гримо пожал плечами. – При личной встрече.
– Безусловно, – признал собеседник, и буднично спросил: – А кстати, вы условились, кто придет на встречу?.. Я хочу сказать, он не настаивал на твоем участии?..
Тут-то вышибале и следовало обеспокоиться (собственно, это был его последний шанс), однако, из пучин зеленого пламени все выглядит таким безопасным, что Гримо не составило никакого труда беспечно отмахнуться от сомнений.
– Да куда ему, увальню… Нет, не настаивал. А что?..
– Нет-нет, ничего… Где, говоришь, мы со Штангой встретимся?..
Морлок алчно замешкался. Драконья голова в руке, как и ожидалось, решила дело.
– На старом юго-западном кладбище, знаете такое? – Гирудо кивнул, и гуль продолжил: – У склепа Форбсов, что у восточной ограды. Место тихое, вам никто не помешает. – «Если только не объявится какой-нибудь кретин, вроде Пейна, с лопатой».
Штанга уверенно допустил, что кровососы чувствуют себя как дома в окружении склепов, надгробий и каменных ангелов, и, похоже, не ошибся – данный кровосос, судя, во всяком случае, по внешнему виду, не испытал никакого смущения, а отчасти, казалось, был даже чем-то недвусмысленно доволен.
– Когда?..
– Через одну ночь. Разумеется, в полночь.
– Разумеется, – улыбнулся вампир, и Гримо увидел, как сверкнули его зубы. – Ты мне… нам очень помог, дружище. Еще один вопрос, последний – сегодня их было достаточно, – и ты свободен. Вы со Штангой еще будете друг другу звонить?..
Слова кружили вокруг, будто черные птицы (или, что более уместно, летучие мыши).
Гримо безмолвно следил за их полетом. Точно со стороны, наблюдал, как качается его голова.
– Нет. Он не любит менять реш…
Вампир отмахнулся столь резко и нетерпеливо, словно вся эта беседа опротивела ему до крайности, – без малого до смерти, поскольку он все же ее пережил, – и любое ее продолжение было непременно чревато сильным стрессом.
Обернувшись к своему спутнику, Гирудо кивнул – точь-в-точь курок спустил. (Во всяком случае, последствия для гуля были бы примерно теми же.)
Смерть в балахоне шагнула вперед и взметнула руку
Эта самая лапища основательно ухватила Гримо за голову. Не за шею, а непосредственно за череп, опустившись на макушку. Пальцы убийцы (до морлока уже дошло, что это его убийца, – остальное, в сущности, не важно) с неимоверной силой начали сжиматься. Когти вонзились в кожу Гримо, и он ощутил, как по его щекам бегут струйки горячей крови. Не чьей-то там, а его, гримовской, крови.
И тогда Гримо закричал. Завизжал, как девчонка, как ни разу в жизни не визжал: почувствовал, с ясностью отблеска на топоре палача, близость и неотвратимость Смерти.
Вопль прокатился по улице, рассек благостную тишину хрустальным серпом.
В следующую секунду когтистая лапа, продолжая удерживать гуля за голову, без видимых усилий его приподняла, – да так, что Гримо едва-едва касался асфальта носками ботинок, – отчего жертву полностью парализовал животный ужас (зная свой вес, морлок никогда бы не подумал, что кому-то такое под силу).
Из тьмы капюшона донеслось зловещее шипение, какое могло бы издавать пресмыкающееся, прежде чем ее ледяное, лоснящееся чешуей тело, представляющее, в сущности, один сплошной желудок, поглотило бы еще живую добычу. Сверкнули желтые глаза – теперь Гримо знал, что это, увы, не золото, – их блеск преломился в сетчатке морлока и последовал дальше, в черные тенета души, где, прыгая от одной стены к другой, спускался все глубже, но не мог разогнать царивший там мрак… Эти глаза были последним, что Гримо видел.
Фигура в хламиде дернула лапой из стороны в сторону. Ноги морлока беспомощно волочились по асфальту. Раздался громкий сухой треск, – с таким звуком ломались второй и третий шейные позвонки Гримо. Убийца с силой встряхнул труп, убеждаясь, что жизнь не теплится в этом теле, после чего швырнул прочь с небрежностью, достойной испорченной игрушки.
Столь трагично погиб Гримо, идейный борец с Системой, но, как это зачастую бывает, павший в неравном бою с самым вероломным из врагов, – собственной алчностью.
Вампир безразлично проследил за полетом, и, когда морлок наконец приземлился, сказал:
– Ты бы еще по кусочку откусывал, что ли… В радиусе трех кварталов уже никто не спит.
Существо в балахоне с откровенным сомнением оглядело черные окна.
– А вы… не желаете?.. – капюшон качнулся в сторону трупа.
– О нет, благодарю покорно!.. – со смешком отказался вампир. – Гули, знаешь ли, это пища на любителей, к тому же для луженых желудков, хотя кое-кто находит их весьма пикантными… Я, однако, воздержусь. Да и сыт, вроде бы. Да.