Тьма сгущается
Шрифт:
– Думай как хочешь, – пожал плечами Иштван. – Только еще бабушки говорят, что тот, кто считает других дураками, сам наипервейший дурак и есть.
Кун злобно пнул еще один камень, но сержант оставил его выходку без внимания. Его глаза внимательно разглядывали нависающие над тропой утесы – за ними вполне могли прятаться горные гамадрилы и следить за их отрядом. Годы, нет, столетия тому назад люди выселили этих тварей из теплых долин и загнали на эти заледеневшие высоты. И людей они с тех пор ненавидели и опасались. Но это вовсе не значило, что они не могут напасть на
Один из новичков в отряде, широкоплечий Каничаи, заметил:
– Один мудрец меня как-то битых два часа убалтывал, что горные гамадрилы – это и не гамадрилы вовсе, то есть они совсем не такие, как обезьяны в джунглях. И еще он говорил, что вести себя с ними нужно как с людьми, но только о-о-чень тупыми.
Солдаты приняли его заявление как шутку и на протяжении следующих нескольких миль пути вовсю веселились на эту тему: у каждого нашелся свой кандидат, который соображал как горная обезьяна, – от друзей и знакомых до конунга Свеммеля и большинства ункерлантцев.
– А мы-то чем лучше? – вдруг ни с того ни с сего взорвался Соньи. – Будь у нас ума побольше, смог ли нам хоть кто-нибудь приказать ползать по этим проклятым горам?
– Э нет, погоди, – возразил Каничаи. – Мы стали воинами по воле звезд. И потому делаем то, что нам надобно делать.
Сей аргумент послужил причиной тут же вспыхнувшей перепалки: Иштван и Кун встали на сторону Соньи, а новички, еще не бывавшие в сражении, – на сторону Каничаи.
– Вам еще только предстоит это понять, – сказал Иштван. – Да, мы воины. Это означает лишь то, что мы умеем драться и не боимся вступать в бой. Но спросите любого, кто побывал в бою, как ему это понравилось, и вам много чего порасскажут.
– Но сражаться с врагами Дьёндьёша – великая честь и слава! – заявил Каничаи. – Когда мы исполняем долг настоящего мужчины, звезды небесные сияют ярче!
– Да, это великая честь – валяться в окопе под проливным дождем, пока противник сверху засыпает тебя разрывными ядрами! – разозлился Иштван. – И великая слава тому, кто, подкравшись к присевшему под кустиком со спущенными портками куусаманину, перерезает ему глотку ради куска хлеба!
Каничаи онемел от злости, но Иштван, сам прошедший процесс превращения рекрутов в солдат, знал, как там промывают мозги. Вся эта патетика хороша до поры до времени. Сержант предпочитал, чтобы в бою его прикрывали бывалые ветераны, а не восторженные идиоты, рвущиеся в атаку там, где разумнее отступить.
Хотя на данный момент это было не так уж важно. Ункерлантцы не оказывают никакого сопротивления – их вообще здесь нет. Может, пока они воюют на востоке, Дьёндьёш захватит под шумок некую часть их земель. А может, им просто не нужны эти безлюдные горы – если б они принадлежали Иштвану, он бы пальцем не пошевелил, чтобы их сохранить!
Вечером отряд расположился на ночевку на самом ровном участке меж скал, какой только удалось сыскать. Был он невелик, да и ровность его была весьма относительна.
– Выставим караул, – сказал Иштван. – Три смены по два человека.
Назвав имена, сержант подумал, что одно из наиболее
Но не прошло и минуты, как кто-то тряхнул его за плечо, и сержант мгновенно проснулся – сказывалась выучка острова Обуда. Там солдат, не готовый вскочить и действовать за одну секунду, мог остаться лежать на земле навсегда.
Вокруг было темно, лишь едва тлели угольки костра.
– Что случилось? – хрипло прошептал Иштван.
– Сержант, появился кто-то чужой, – тоже шепотом ответил Кун. – Я никого не видел, но знаю.
– Твоей хилой магии на это хватит?
В темноте кивок Куна был едва различим. Он уже применял свои немногие магические знания на Обуде. Иштван подхватил жезл и бесшумно вскочил на ноги.
– Ладно, пойдем, покажешь.
Он отвечал за своих людей, и это было ценой, которую приходилось платить за то, чтобы не стоять в карауле или не делать еще много других неприятных дел, остающихся на долю рядовых.
– За мной, – шепнул Кун и проводил Иштвана до валуна на краю лагеря, из-за которого был хорошо виден ближайший склон. Оба старались двигаться беззвучно. Придя на место, бывший ученик мага забормотал себе под нос и принялся сплетать пальцы в какие-то фигуры. Словно играл в какую-то детскую игру. Через минуту он поднял голову:
– Это– чем бы оно ни было – все еще здесь. И оноподошло ближе, иначе мое колдовство его не засекло бы.
– Ладно, – прошептал Иштван. – Полагаю, это ункерлантский шпион. И скорее всего с кристаллом, чтобы мог сразу доложить своим, что он видит.
А сам подумал: «Силен мужик. Надо быть очень храбрым, чтобы отправиться на разведку во вражеский тыл, где кругом одни враги, а он один. Один-одинешенек».
Иштван пристально вгляделся в каменную стену. Сейчас бы луну! Звезды, как они ни прекрасны, дают слишком мало света, чтобы хоть что-то толком разглядеть: серые камни кажутся почти черными, а их тени сгущаются непроглядным мраком. В такой темнотище армия Свеммеля могла укрыть на склоне не одного шпиона, а целый батальон! И если бы ни хилая магия Куна, никто из лагеря ни о чем не догадался бы до самого нападения.
– Сержант!
– Погоди, – чуть слышно прошептал Иштван и чуть подался вперед.
Одна из чернильно-черных теней… Она передвинулась или нет? Словно по собственной воле, жезл сорвался с плеча и нацелился на то место, где… А может, померещилось?
Иштван застыл в ожидании. Ох как пригодилась снова выучка Обуды – именно там он научился терпению. Пытаясь уловить хоть какой-то звук с недалекого склона, Иштван навострил уши – но услышал лишь собственное дыхание да сопение Куна. Теперь все его внимание было нацелено только на ту тень, на любое в ней изменение, на любое ее действие. А если ему только померещилось, все равно расслабляться нельзя – ункерлантцы могут появиться и с другой части склона.