Тьма сгущается
Шрифт:
– Полагаю, он будет говорить со всем королевством, – сказал Гаривальд. – В любом случае, со всеми городами и деревнями, где есть кристаллы.
– Так айда слушать! – завопил Сиривальд.
– Да уж пойдем, конечно, – кивнул отец. – Оченно мне интересно, во что это мы влипли. Ты мне всю правду расскажи: что это там у нас с альгарвейцами? – И он замолчал, задумавшись о том, сколько именно и какой правды изволит им сообщить конунг Свеммель.
– Ну коли идем, так идем теперь же! – заявила Аннора. – Надо подсуетиться, чтобы занять места поближе к хрусталику. – И перейдя от слов к делу, она подхватила малышку на руки и выскочила за дверь. Мужу и сыну оставалось лишь последовать за ней.
Но эта удачная мысль пришла в голову не только Анноре: на площади уже собралась такая толпа, что Гаривальд уж и не помнил, видел ли он когда-либо столько народу вместе. А если и видел, то и тогда людей все одно было меньше, чем сейчас. И хоть объявление Ваддо слышали не все, но все, кто слышал, не преминули позвать на площадь всех своих родных, друзей и соседей. И теперь там шла своя война – за лучшие места: оттаптывали ноги и вовсю работали локтями. Гаривальду тоже заехали по ребрам, но он от души пнул кого-то в ответ.
– Ну чего мы собачимся! – раздался чей-то голос. – Ваддо-то с кристаллом пока что нету! – Это слегка остудило страсти, толпа притихла, тычков и пинков поубавилось. Но ненадолго.
– Да вон он идет! – одновременно загалдели несколько человек, и толпа разом подалась навстречу старосте. Осторожно ступая, Ваддо благоговейно нес на вытянутых руках узорчатую подушку, вышитую его супругой. На подушке покоился кристалл.
– Дорогу! – снова в один голос закричала толпа.
Никогда еще Ваддо не удостаивался такого восторженного приема. Да Гаривальд и припомнить не мог, когда старосту встречали с такой радостью. Но если уж по чести говорить, то встречали-то не старосту, а кристалл, который он нес.
– Не опускай его! – молил кто-то.
– На кресло, на кресло его возложи! – суетился другой. – Тогда мы его всем миром увидим!
Первое предложение Ваддо принял, второе ровно и не заметил. Дождавшись тишины, он объявил:
– Его величество соизволит обратиться к нам через каких пару минут! Он мысленно воссоединится с нами, дабы разделить со всеми тяжесть наших тревог и забот!
Гаривальду не очень-то верилось, что конунг собирается разделять их, крестьянские, заботы. И все же он усиленно заработал локтями, чтобы пробиться вперед, пока не оказался во втором ряду, откуда кристалл был виден очень даже хорошо.
В неактивном состоянии магический талисман был похож на обычный стеклянный шар. А затем как-то вдруг сразу он… изменился. Конечно, Гаривальд много раз слыхал о том, как работает кристалл, но своими глазами видел такое впервые. Сначала хрустальная сфера вся заполнилась светом. А затем сияние померкло, и на него из шара глянул… сам конунг Свеммель. Длинное лицо правителя было бледным и изможденным. Должно быть, каждому из застывших в благоговейном молчании вокруг кристалла крестьян почудилось, что конунг смотрит в глаза именно ему. Благодаря магии кристалла конунга видели все, и то, что он вдруг оказался таким маленьким (точнее, его изображение), потрясло Гаривальда до глубины души.
Свеммель смотрел так, словно и вправду видел всех и каждого из своих подданных, собравшихся на встречу с ним во всех концах королевства. Когда волнение и непроизвольный трепет слегка поутихли, Гаривальд вдруг подумал: «До чего же он заезженный нынче – сущий доходяга!»
– Да он, небось, уже несколько суток не спал, – донесся сзади шепот Анноры.
– Похоже, с тех пор, как война началась, – кивнул Гаривальд и прикусил язык, ибо конунг заговорил.
«Братья и сестры, крестьяне и горожане, солдаты и моряки – я обращаюсь к вам, друзья мои!» Такое начало речи просто потрясло Гаривальда – он и помыслить не мог, что правитель страны будет говорить с ним такими простыми словами. Но дальше конунг заговорил уже как по-писаному, традиционно заменяя единственное число на множественное:
«В наши земли вторгся враг. Подлая орда короля Мезенцио вонзила свои клыки глубоко в нашу плоть, а альгарвейские шакалы Янина и Зувейза следуют сворой за хозяином. Враг отринул от нас большую часть Фортвега, законно припавшего к нашим стопам прошлым летом. И исконно древние земли наши на юге уже стонут под тяжкой поступью безжалостного врага! – Свеммель картинно глубоко вздохнул и продолжил: – Но мы соизволяем сообщить, что осквернившие наши земли альгарвейцы изведали ярость полков наших. И если часть захваченных земель наших до сих пор бьется в лапах врага, это лишь усиливает нашу доблесть и ненависть к захватчикам для решающего и окончательного удара. Альгарвейцы, да поглотят их силы преисподние, застигли нас врасплох. Настала пора Ункерланта ответить проклятым рыжеголовым мерой за меру и сверх того!»
Гаривальд приподнял бровь: а он-то думал, что это конунг Свеммель готовится пойти войной на Альгарве! Тем временем правитель, отхлебнув из хрустального кубка воды или белого вина, продолжил:
«Наше королевство выступает на битву не на жизнь, а на смерть с омерзительным и вероломным противником. Наши воины героически сражаются против численно превосходящего и лучше вооруженного противника, чья военная мощь усилена бегемотами и драконами. Основные военные силы Ункерланта, все его тысячи бегемотов и драконов уже брошены в бой. И доблестной армии нашей в подмогу весь наш народ, как один, должен подняться на защиту королевства!
Враг жесток и беспощаден. Он желает захватить нашу землю, наши нивы, наши становые жилы и киноварь. Он намерен созвать подлых изгнанников и предателей – прихвостней узурпатора Киота – и их сопоспешествованием низринуть народ Ункерланта во тьму рабства, сделав смердами альгарвейских принцев да виконтов.
В наших рядах не должно быть места слюнтяям и трусам, дезертирам и паникерам. Велик наш народ и не ведает страха и потому будет самоотверженно сражаться за свой Ункерлант. Всё – на службу армии! Мы будем биться денно и нощно за каждую пядь нашей земли и отдадим свою кровь до капли за наши города и села. С земель, откуда наши доблестные войска будут вынуждены временно отступить, необходимо вывести все караваны, а становые жилы да будут взорваны. Врагу не оставим ни крошки хлеба, ни фунта киновари! Крестьянам же повелеваю вывезти все продовольственные запасы и сдать их нашим инспекторам, дабы сохранить зерновой запас от загребущих лап альгарвейцев. Все громоздкое или не годное к перевозке ценное имущество повелеваю таким же образом уничтожить.
Друзья мои, наши рати бессчетны! И зарвавшийся враг уже в сии секунды это чует! Вместе с ратями нашими неисчислимыми на бой с подлым предателем Мезенцио да подымутся и крестьяне, и рабочий люд! Дабы сразить врага насмерть, понадобятся все силы Ункерланта! И победа будет за нами. Вперед! В бой! За Ункерлант!»
И образ конунга Свеммеля как-то враз растаял и поблек. На секунду кристалл вновь вспыхнул светом, а затем превратился в обычный стеклянный шар.
– Великая речь! – дрожащим голосом возгласил Ваддо. – Конунг назвал нас своими друзьями!