Тьма, смотри на меня (сборник)
Шрифт:
Неповторимая Религия Повтора. Первозданная Религия Расщепления.
Он жил в вагончике рядом с рекой А голос у неё всё тот же…
Важно жить.
Но я же покину тела покров.
Мой путь будет пройден.
Интересно, что я почувствую после смерти? S
Я, кажется, знаю, что будет дальше. Жаль, знания не очень долговечны.
3 слона vs 3 кита. Круглые, как шарики синего цвета в фиолетовой обёртке. Нелепые мазки. В полнейшей темноте закрашены мозги…
Ступор. Стоп. Супер!
Стол стоит посреди пустыни.
Он появляется из ниоткуда. Печальной поступью шаги подводят к стулу.
Садится. Колонны деревянных ножек в песок уходят чуть. Свой рисовый баул поблизости стола поставил. Бесшумный ветер жёлтые пылинки сеет. Он веет с севера, и шляпа путника безропотно дрожит.
— Умрёшь?
Молчание.
— Как скажешь… Тебя мне больше не за что винить.
Теперь мне кажется {как будто снится}, сидит с ним Дьявол за одним столом. Друг против друга.
Давно он создан был страданьем наделён и пониманьем знания той важности момент усугублён
Как проводят чужое время несуществующие?
В прятки играют… Пишут портреты отражением на зеркале…
Чередуют сущности умерших… Пытаются прорваться.
Им тоже нужно выбираться.
Вход. Выход. Крик. Выдох.
В пустыне веет ветер. Жаркое, жёлтое, сухое, сладкое.
Всё выдыхает.
Те двое смотрят друг на друга (враг врага). Глубокомысленно молчат…
Часы песок пересыпают.
— Для Дьявола ты слишком молодой.
2S
— Куда направишься?
— Домой.
S2
Один уйдёт, один останется сидеть и ждать заметных изменений.
А на столе песочные часы стояли.
Круглые как шарики синего цвета в фиолетовой обёртке.
Пойдёт песочный дождь. Я, кажется, знаю.
Её по-новому открытые глаза. Всё те же стены. Для Химены тот сон был слишком чёрно-белым.
Чёрно-белым почудился Жилю сонный рассвет.
В единственном окне его палаты мерцал, рождающийся мёртвым, свет заката. Последним отблеском небесного огня над облетелым лесом является начало вечера. А завтрашняя ночь прошла.
Жиль устало сел на кровати, согнув ноги в коленях и обняв пернатый покров одеяла.
Корвус стал вспоминать то, что снилось ему завтрашней ночью. {Невыносимо красивая брюнетка в чёрных брюках. На ней ничего больше. Она выгнула спину игриво. Прекрасные улыбки смешливых школьниц желтеют на её смуглой ладони. Бе33аботно изогнула спину. Пряный аромат горелого голоса. Безропотно расстегнула три старых пуговицы на брюках. Зябь путаницы в звуках, три каменных надгробья, утонувших в чьих-то муках. Спорхнули вниз. Со стороны другой столь непристойный визг, что наслаждайся им, коль обладаешь слухом. Идущая к тебе по всем уступкам красоты, раздевшаяся без пощады шлюха уходит вдаль моих могил, так безвозвратно чередующих друг друга. С оглядкой тайны на меня, пристыжено обнажена, зовёт тебя. Она. Красотка-тьма}
Жиль открыл глаза — в паре прозрачных метров на подоконнике истерзано орал
Чернокрылый Ангел Дьявола преподнёс постояльцу 25-ой палаты серебряный поднос. И чья-то незнакомая голова теперь пылала на подносе.
— Жиль? — строго спросила голова. Корвус бессмысленно кивнул.
— Жди, — потребовала голова и попыталась заглянуть себе под нос. Чуть не упав, прочла-таки с поверхности подноса:
— Два, Пять и Два опять…
— Очень жаль, что всё так ясно.
Ничего не сказав в ответ на скепсис Жиля, горящая говорящая голова «слетела» с подоконника и, приземлившись на пол палаты, неспешно направилась к приоткрывающейся двери, искренне осыпая свой путь хрустящими искрами.
По-прежнему с сомненьями в такую вот реальность веря, Корвус окончательно потерял полыхающий подарок из виду.
«Умываться пошла.» — сорвалась странная мысль внутрь себя.
Тем временем (идущим не совсем привычно) Жиль наблюдал обычный тихий вечер, оканчивающийся мягкими сумерками своего начала. Пациент 25й палаты с растерянным интересом оглядел привычный интерьер: тринадцать жёлтых роз в широкой банке на столе / по раковине умывальника, как по адскому кругу арены, катается мыло / зелёная зубная щётка старается влезть в тюбик с пастой / изнеженно-жёлтый цвет краски обнимает старинные стены / фиолетовые шрамы легли на полу, а сонные тени от них блестят с потолка / за изголовьем древней кровати застыла колонна, выглядевшая сквозь призму справедливости чёрным монолитом из космоса бесконечности.
«Какую же одежды мне выслали сегодня?» Корвус слез с кровати (пружины плясали плавно, словно волны) и осторожно заглянул в тумбочку, чем-то неправдоподобным похожую на топку кочегара-лунатика. За чёрным веком заслонки скрывался новый «гардероб» Жиля: жёлтая футболка с надписью «Darkness» (буквы ложились на ткань сверху вниз, как крупные зловещие листья); мятые джинсы из вельвета серого цвета; чёрный носок с белой полоской + белый носок с чёрной полоской; идеально белая куртка без подкладки (зато вся в письменах).
Под буйство осенних перепадов настроенья за окном [и окончательно рассеявшийся вечер] Корвус облачился в новый наряд.
Вот тут-то он и вспомнил о ней.
Красно-кровно-жёлтая. Отвратительно кривая. Разорванная на куски и сшитая в одно творенье снова… Пустая маска Уродливого Духа {чуть не забытая} висела на двери.
Маска казалась Жилю жуткой и обезвоженной. Она косо улыбалась, будто дверь представлялась ей смешливой крышкой гроба, за который нет ничего.
«Теперь моя.» Подумал Корвус, надевая маску.
А дальше — как в забытом сне про старый фильм (сценарий не прилагается). Жиль с ловкостью пьяного фокусника выловил из раковины неугомонное мыло, попросил у крана открыть воду, выдавил зубную щётку из тюбика с пастой и стал взахлёб умываться.
«Вода — первичный отражатель,» вспоминал Жиль собственный голос, высматривая себя в зеркало над умывальником. Размытая ухмылка маски Злого Духа. Ровная колонна водопада из крана. Парализованные часы упорно шагают против собственной стрелки…