Тьма в его сердце
Шрифт:
За моей спиной послышались шаги, и в следующий момент на талию опустилась тяжелая рука. Так мог сделать только один человек.
Блейк.
Он нежно прижался губами к моему виску, и от такого простого жеста, я почувствовала тепло, разливающееся медом в груди. От него пахло привычным парфюмом, чистой кожей и зимним воздухом. Но было еще кое-что. Что-то новое. Цветочный аромат.
Я крутанулась на стуле, и взглянула на него. В руке Блейк держал небольшой букет белых пионов. Он был в расстегнутой черной куртке, из-под которой виднелся бежевый свитер, и в джинсах. Волосы чуть взъерошены, а щеки покраснели
— Черт, друг, я обведу этот день красным в календаре, впервые ты даришь кому-то, с кем спал цветы, — усмехнулся Эрик. Из-за его слов на меня накатила волна стыда. Замечательно, теперь каждый в этом доме будет отпускать сальные шуточки о нашей с Блейком ночи. Ну, точно, нужно было заклеить себе рот.
Блейк метнул в Эрика суровый взгляд.
— Заткнись, — бросил он.
Эрик вскинул руки, как бы говоря, что ничего такого не имел в виду.
Блейк держал цветы передо мной, предполагая, что я возьму их. Но я лишь с глупым и счастливым выражением лица смотрела на него и не могла поверить, что он делает это.
— Это мне? — зачем-то спросила я. Хотя уже итак было ясно, что это мне.
С губ Эрика слетел смешок.
Блейк нахмурился и покачал головой.
— Нет, купил Кайлу, чтобы разрешил подержаться за его задницу, ведь это именно то, что делают друзья, — ответил он.
Эрик прыснул со смеху, а я удивленно раскрыла рот.
— Я шучу, Джоанна, цветы для тебя, — сказал он и передал мне букет в руки.
Приблизившись, Блейк бесцеремонно встал между моих ног, и обхватив мои щеки, нежно поцеловал меня. Мои глаза закрылись, холодные губы заставили меня выпасть на секунды из реальности, если бы я не сидела на стуле, то сомневаюсь, что ноги выдержали бы мое пластилиновое тело.
Глава 32
БлейкДжоанна уснула только к четырем утра. За окном еще была тьма, и лишь круглая луна освещала улицы и незвано стучалась в окна. За ее спиной было черное небо, звезды и горы, покрытые снегом. Даже и не знаю, почему в такой темноте был виден снег. Возможно все дело в звездах и луне, а возможно в огнях Аспена. Ставлю на первое.
Вид был потрясающий, но я не сильно обращал на него внимание. Потому что прямо передо мной посапывала девушка, чей вид был в разы лучше. Она лежала на спине, одна рука согнута в локте и покоится на ее животе, другая вытянута вдоль тела.
Мы не спали полночи, но практически не разговаривали с ней, в основном проводили время по-другому. Джоанна была измотана, ее глаза, против воли закрывались, но лежа со мной лицом к лицу, она противилась и не хотела засыпать. Сон победил.
Я не мог оторвать взгляда от ее идеального тела, она была укрыта одеялом только до талии, ее небольшую, но упругую и безумно красивую грудь освещал лунный свет, он также затрагивал ее ключицы и ямку в основании шеи. Голова ее повернута ко мне, поэтому лицо было укрыто тенью. Но мне и не нужен был свет, чтобы знать каждую клеточку ее лица. Это было так по-особенному, интуитивно.
Я знал, где расположена каждая родинка на ее лице, знал, что в одном глазу, в синей радужке, голубых черточек чуть больше чем в левом, знал, что когда она улыбается, на ее щеках образуются едва заметные ямочки. Я знал ее так, словно ежедневно видел ее вот уже двадцать лет.
Я стал зависим от Джоанны. Я понимал, что не смогу расстаться с ней, как бы сильно мне этого не хотелось. Я понял, что пропал, когда вчера, разговаривая с Натали, она вдруг улыбнулась и помахала мне. Сердце резко ускорилось и мне вдруг показалось, словно я лечу в самую пропасть. Она сделала это, она скидывала меня в пропасть раз за разом, но после этого наступало спокойствие и умиротворение.
Второй раз подобное случилось ночью, когда я пошутил, и она засмеялась от этой шутки. В уголках ее глаз появились маленькие морщинки. Она была ведьмой, иначе, почему из-за простого девичьего смеха мне хотелось притянуть ее к себе и прижаться губами к ее улыбающемуся рту?
— Стэф? Почему ты дома?
Девушка сидела в гостиной на диване, подобрав ноги под себя. Она выглядела расстроенной, и кажется, я понимал, почему.
— Решила посмотреть ток-шоу, — натянуто улыбнулась она.
Я взглянул на экран телевизора, который висел на стене напротив дивана.
— На выключенном телевизоре?
Стэф кинула быстрый взгляд на экран и улыбнулась.
— Хреновая из меня лгунья.
— Да, очень хреновая, — усмехнулся я.
Стэф обхватила себя руками и отвернулась от меня. Перед этим, я заметил, как заблестели ее глаза.
Вздохнув, я подошел к комоду и вытащил оттуда голубое стеганое покрывало. Затем, присел рядом с мачехой и укрыл ее ноги этим покрывалом.
— Спасибо, — вяло улыбнулась она, вытирая щеки от слез. Я редко видел, как Стэф плакала, она была очень сильным человеком. И каждый раз, когда я видел ее поблескивающие от влаги глаза, мое сердце разбивалось на сотни осколков.
— Не за что, — ответил я. — Так Грант снова забыл о том, что вы должны были сегодня поужинать?
Она приподняла голову и взглянула в потолок. С детства я уяснил одно: отец всегда отдавал себя работе. Его компания была для него на первом месте. Все знали это: наши родственники, прислуга, я, Стэф. Знали и в каком-то смысле принимали это. Поэтому слезы Стэф сейчас не вписывались в обычную картину. Дело не в работе отца.
— Сказал, что нужно доделать один проект, — уныло отозвалась она.
— Но ты ведь плачешь не по этому?
Мачеха вздохнула и покачала головой.
— Не думаю, что нам нужно обсуждать это, — сказала она.
Я невесело усмехнулся.
— Стэф, мне пятнадцать, а не пять, можешь сказать мне, — надавил я.
Она не смотрела на меня, вместо этого начав перебирать в руках край одеяла.