Тьма в его сердце
Шрифт:
Я была до глубины души поражена его историей. Выходит Стэф заменила ему мать и относилась к нему лучше, чем кто-либо в этом мире. Блейк не был таким же недолбленым ребенком как я, потому что с ним была Стэфани.
— Она сказала, что волосы отрастут. Я помню, что был так расстроен, что вскочил с постели, обнял ее и расплакался. Она не ожидала этого, но подхватила меня и прижала к себе. Она не оттолкнула, меня, — грустно сказал он. — Я не нужен был родной матери, но чужая женщина приняла меня с моим отвратительным поведением. Этой же ночью я пошел в свою
— Блейк…
— Стэфани расстроилась из-за этого. А я все больше корил себя, и пообещал себе не расстраивать ее, но делаю это снова и снова. Делал, — поправил он себя.
У меня внутри все похолодело. Было ясно, что Стэфани с ним уже нет.
— Меня не отправили в специальную школу. Но Стэф предложила пойти к человеку, который сможет помирить нас. И мы стали ходить к психологу. И только когда я учился в университете, я узнал, что отец правда собирался отправить меня в эту школу, но Стэф отговорила его.
Я не знала, можно ли спросить его о таком. Не расстроится ли он сильнее, не разозлится ли. Но все-таки решила.
— Что сейчас со Стэф?
Он оторвал взгляд от фотографии и взглянул на меня. Сейчас передо мной стоял маленький потерянный мальчик. В его глазах был протест, словно он понимал, о чем я хотела спросить на самом деле. Я хотела узнать, когда умерла Стэф, но спросила по-другому, чтобы не казаться бестактной.
Вдруг его взгляд переменился, стал мягче, и Блейк сказал.
— Она умерла. Мне было тогда пятнадцать лет. Несчастный случай, — добавил он. — И я впервые говорю об этом вслух.
— Мне жаль, — покачала головой я, едва сдерживая слезы.
— Я думал, что если сделаю это, скажу, что она мертва, то все станет правдой. Мне нравится думать, что она в очередной раз решила объехать весь свет. Посетить все страны. Покорить Эверест. Я хочу верить, что как только она закончит свое путешествие, сразу вернется. Но она не вернется никогда.
Я не могла контролировать это, слезы ручьем лились из моих глаз. Каково человеку, которого в детстве бросила мать? Что чувствовал Блейк, когда понял, что женщина, которая пришла в его семью и стала для него новой матерью, вдруг умерла? Сразу два удара судьбы в жизни маленького мальчика.
— У нее было большое сердце, — всхлипнула я.
— Самое большое, — прошептал он, смотря на фотографию. — Я ни разу не был на кладбище, — хмуро бросил он. — Просто не мог побывать там, и не знаю, смогу ли когда-нибудь.
— Если тебе пригодится спутник, — утерла я слезы пушистым рукавом халата, — ты всегда знаешь к кому обратиться.
Это все, что я могла для него сделать в этой ситуации.
— Спасибо, — улыбнулся Блейк.
Раздался звонок его входной двери, и он пошел открывать, а я еще пять минут стояла у фотографии его мачехи. Кажется, я начала понимать, почему Блейк такой, он отрицает любовь, потому что все, кого он когда-либо любил в этой жизни, покинули его, забрав с собой часть детской души.
Глава 34
Джоанна
Утром,
Странно, он же обещал отвезти меня на работу. Может у него срочные дела?
Я огляделась. По всей комнате были разбросаны следы нашего с ним ночного преступления. Вернее нескольких преступлений. Одеваться для ужина не следовало, потому что совсем скоро мы снова оказались нагие и в кровати.
Мои трусики были у самого окна, толстовка и джинсы небрежной кучкой валялись у кровати, а совесть, бог знает, где моя совесть, должно быть я оставила ее где-то у входной двери.
Вчера Блейк доверил мне свою тайну, то, что я почти уверенна, он не делил ни с кем, поэтому я не могу обманывать его дальше. Я скажу ему все вечером.
Забежав в ванную комнату, я включила воду, чтобы почистить зубы, одновременно оглядывая себя в зеркале. Волосы были спутаны пальцами Блейка, лицо было бледным, а губы припухли от его поцелуев. Что ж, хорошо, что он не имеет привычки оставаться со мной в постели в момент моего пробуждения, иначе мне пришлось бы показаться ему в таком виде. А это утреннее пугало в зеркале его точно напугает.
Ладно, сначала найду что-нибудь перекусить в его холодильнике, а потом душ.
Промыв щетку от остатков пасты, я вернула ее на место и пригладила волосы руками.
Живот заурчал, посылая неприятный спазм куда-то вверх. Надо же, так сильно хочу есть, что брежу: кажется, что пахнет панкейками.
Спустившись на первый этаж и минуя гостиную, я прошла в кухню и замерла как громом пораженная.
Черт!
На столе был заварен чай, зеленый, как я люблю. В тарелке клубника, от которой я тоже не отказалась бы, а за плитой Блейк, в одних черных хлопковых штанах, низко сидящих на бедрах, готовил панкейки. И я с гнездом на голове, бледным лицом, да и мягко говоря, не в форме, спасибо, что хоть зубы почистила.
Иисусе, но почему всегда так происходит?
— Что происходит? — спросил он, оборачиваясь ко мне.
Ой, кажется, я сказала это вслух.
Он отставил сковородку и с кошачьей грацией направился ко мне. Я не сдвинулась с места, хмурым взглядом наблюдая за ним.
— Доброе утро, — улыбнулся он уголком губ и сделал то, что чуть не разорвало меня на миллион кусочков, притянул к себе и поцеловал в губы. Без страсти, без напора, скорее нежно и как-то по-домашнему. Словно мы молодожены после первой брачной ночи.
— Как спалось? — спросил он, аккуратно заправляя спутанный локон волос мне за ухо и вглядываясь в мои глаза
Что ж это было смущающе. Раньше я не позволяла своим партнерам оставаться у меня до утра. Предупреждала сразу. Но не могу же я просить его уйти с собственной квартиры?
Поэтому видеть кого-то с утра для меня совсем непривычно. В Аспене я надеялась, что после нашей ночи он уйдет к себе в гостиную, но он остался. Однако утром все равно ушел, и я была спокойна насчет этого.