Тьма в его сердце
Шрифт:
Когда-то эти апартаменты подарил мне отец, в честь моего восемнадцатилетия. Он не спрашивал меня, нужна ли мне такая квартира. Просто сделал это. Устроил сюрприз, а я ненавижу сюрпризы больше всего в этой жизни. Это лишний раз доказывало то, что Томас не знал меня. Я с детства боялась темноты, а в такой большой квартире мои страхи лишь усиливались. Мне казалось, что я слышу звуки или вижу тени. Все это было лишь игрой моего воображения, но спокойнее не становилось.
Однако в этой квартире были и плюсы. Мне нравился вид из окна на Статую Свободы и залив Аппер-Бэй. Кроме того, я хотела бороться со своими страхами, а не поддаваться им. Поэтому не собиралась ничего менять, я была взрослой девочкой, давно выросшей из своих детских штанишек.
Открыв ключом дверь, я пропустила Барбару вперед и собиралась уже войти в квартиру, но замерла, почувствовав на себе чей-то настойчивый прожигающий взгляд. Еще не обернувшись, я уже знала кто это. В воздухе витал запах отвратительнейших духов с лилией. Ненавижу Лилии. Парфюмом в базе которого были лилии, пользовался только один человек – моя пожилая соседка миссис Скотт.
Обернувшись с самой милой улыбкой из своего арсенала, я кивнула старухе.
– Добрый вечер, Дороти.
Женщина, одетая в твидовый фиолетовый костюм, в тон ему круглую шляпку, и с полоской черного жемчуга на шее, скривила губы. Одной рукой она опиралась на черную трость, а другой вцепилась в кольцо с поводком, удерживающим вредного фокстерьера. По всей видимости, старушка собиралась на вечернюю прогулку со своей собакой.
Стоп.
Какая прогулка?
Сейчас же три часа ночи.
У этой женщины точно проблемы с головой. Хотя если подумать, мы с подругой ведь тоже не в кроватях.
Собака тихо, но грозно рычала на меня. А я с плохо скрываемым отвращением, поглядывала на наглую страшную морду, угрожающую вцепиться в мои щиколотки.
Я давно смирилась с тем, что не ладила с братьями меньшими. И даже приняла тот факт, что вредный фокстерьер будет терроризировать меня еще ближайшие лет десять. И мне совсем не было стыдно за то, что заехав в новую квартиру, я первым делом спустилась на ресепшн и нажаловалась консьержу на старушку, которая не в состоянии была контролировать своего четвероногого питомца.
В тот день меня укусили за ногу, и я просто не могла спустить это с рук. Дороти даже не извинилась передо мной за поведение своего «фоксика», а после доноса, миссис Скотт затаила обиду вселенского масштаба, и при каждом удобном случае не упускала возможности как-нибудь уколоть меня.
Старуха еще несколько секунд смотрела на меня. В глазах ее проскользнули безграничное высокомерие и неприязнь. Дороти сморщила нос, словно от меня плохо пахло. В этом была некая ирония. Миссис Скотт, пользующаяся отвратительными духами с запахом лилий, раньше работала парфюмером, и была весьма успешна. Либо с годами ее хватка и нюх растеряли навык, либо всему виной отвратительнейший вкус старухи.
Проигнорировав мое приветствие, Дороти заговорила:
– Каждый раз водишь к себе каких-то новых мужчин, думаю, стоит пожаловаться на тебя, кто знает, чем ты занимаешься в своей квартире, блудница.
Я моргнула несколько раз, находясь в полнейшем изумлении, пришлось сильно прикусить язык, чтобы не рассмеяться, все-таки Дороти годилась мне в бабушки или даже в прабабушки.
– Хорошо, – ошеломленно ответила я и медленно зашла в квартиру. Закрыв дверь, наконец смогла вздохнуть и улыбнуться.
О каких мужчинах она говорит? Я ведь пришла с подругой. Или она о Конраде?
– Бабулька все еще достает тебя? – насмешливо спросила Барбара.
– Каждый день этот божий одуванчик портит мне жизнь.
– Пожалуйся на нее еще раз, – предложила она, стараясь казаться серьезным советчиком, хотя сама сжимала губы, словно боялась рассмеяться.
– Боюсь, что если я пожалуюсь на нее еще раз, то найду перед своей дверью горку собачьего дерьма, – предположила я.
Свет был включен только в прихожей, значит Конрада еще не было дома. Облегчение накрыло меня как снежная лавина, позволяя выдохнуть: все же он не притащил сюда очередную девицу.
Закинув ключи в стеклянную вазу, я скинула туфли и пошевелила пальцами ног. В такси Барбара не замолкала ни на минуту, и от этого шума у меня разболелась голова. Подруга и сейчас не собиралась молчать, второй раз рассказывая мне о симпатичном бармене, который подавал нам напитки.
Краем уха я услышала стук когтей о каменные полы. Брюс – толстый английский бульдог Конрада, ковылял нам навстречу с задранной вверх мордой, и таким выражением на ней, словно был недоволен тем, что его оставили в одиночестве на такое долгое время.
Его нижняя челюсть немного заходила на верхнюю. Небольшие глаза потонули в складках кожи, а нос лениво подрагивал, изучая меня и мою подругу. Задние лапы были немного длиннее передних, приподнимая его зад выше головы, из-за чего его походка была, как у типичного английского сноба: напыщенная, но при этом неуклюжая.
У Брюса была небольшая степень ожирения, что сильно удивляло меня, ведь хозяин пса – мой брат, обожал спорт и старался вести здоровый и активный образ жизни. Почему же он так запустил пса?
Останься Брюс у меня ненадолго, чего я, конечно же, не хотела, но все же, я посадила бы его на диету. Через пару недель Брюс стал бы более мобильным псом.
Не сводя с меня внимательного взгляда, Брюс высунул наружу язык и облизнулся, когда он закрыл пасть, один его зуб все еще выглядывал наружу.
– Мерзость, – буркнула я.
– Брюс! – протянула Барбара, выбегая из-за моей спины, задевая меня плечом и падая на колени перед псом. – Привет, мой хороший!
Своенравный пес сделал над собой усилие и шагнул к протянутым рукам Барбары, виляя своим маленьким, точно обрубок, хвостом. Мощные когтистые лапы застучали по каменному полу, и мне показалось, что от этого звука у меня начинается мигрень.
– Чувствуй себя, как дома, – кивнула я Барбаре. Хотя в моей реплике не было необходимости. Она уже прошла в гостиную. Брюс собирался пойти за ней, но вдруг остановился и взглянул на меня.
– Ты следишь за мной? Хочешь, чтобы я тоже пошла в гостиную? Или хочешь просто действовать мне на нервы, здоровяк?
Он не ответил.
– Ясно, – кивнула я.
Нужно срочно смыть с себя следы Блейка, которые как ядовитые разводы все еще ощущались на моей коже.
На пороге в душевую Брюс остановился.