Тьма века сего
Шрифт:
— Да, это разумное возражение, — кивнул Гейгер со вздохом. — Но когда душа слушалась разума, майстер Бекер?.. Тогда я и начал свое паломничество. По сути я искал то ли Бога, то ли себя самого.
— И… нашел?
— Я нашел человека, — улыбнулся Гейгер. — Это единственный человек по сию сторону моря, помимо вас, которому я рассказал о том, что со мною было.
— Матушка Урсула, — уверенно предположил Мартин, и паломник кивнул:
— Да. Я знаю, о чем вы подумали, майстер Бекер, но нет, я не заменил ею покойную супругу, и дело не в плотском влечении.
— Откровенно
— Понимаю, но… Нет. Просто мы оба потеряли свои семьи, только муж Урсулы умер не потому что был съеден адским созданием, но мы оба искали мира и утешения…
— И оба нашли его здесь.
— Мы все еще ищем, — снова улыбнулся Гейгер.
— Не устали искать?
— Можно ли двигаться по пути, если всякую минуту думать об этом?.. Я помню ту ночь, когда брел сквозь снег, майстер Бекер. Я ее никогда не забуду, и много раз с тех пор я думал, как она похожа на всю нашу жизнь и чему меня научила. Нельзя останавливаться, нельзя думать об усталости, нельзя сдаваться и отчаиваться, потому что это смерть. А смерть души куда хуже, нежели телесная. Поэтому нет. Сколько отпущено жизни — столько и будем идти.
— И как ты узнаешь, что путь окончен и ты нашел, что искал?
— Думаю, я это пойму, — серьезно отозвался Гейгер и, помедлив, договорил: — Или все-таки остановлюсь. Дважды я уже испугался и сдался — когда бросил свою жену в лапах зверя и когда повернул с середины избранного пути и покинул Ахорнштайн, бросив за морем даже и ее память. Кто знает, быть может, и сейчас мои силы однажды иссякнут.
— Но почему Предел, Йенс? Почему сюда, а не в монастырь, не к чудотворным мощам, не к знаменитым священникам, утешителям душ, раз уж возвращение к миру ты сразу отринул и искал чего-то чудесного? Что такого Урсула рассказала тебе об этом месте, почему ты выбрал его?
— Я не знаю, майстер Бекер. Быть может, это место просто слишком необычно, а та самая тяга к необычному, из-за которой когда-то меня выбрали, все еще теплится, и я никак не могу от нее избавиться, хотя именно она и погубила мою жену и чуть не погубила меня. А возможно, все дело в слухах о тех самых чародейных предметах, что люди находили в Пределе. Исцеляющие камни… Может, я надеялся, что здесь найдется нечто, исцеляющее душу, потому что у меня самого сил на это исцеление не было.
— «Не было»… — повторил Мартин медленно. — А сейчас?
— Сейчас я не знаю, откуда они начали появляться, — снова с прежней благодушной улыбкой ответил Гейгер. — То ли Предел дает надежду, то ли вы все-таки правы в своих подозрениях относительно Урсулы. Вам бы хотелось, чтобы вы оказались правы, ведь так? Это значило бы, что все может кончиться довольно прозаично — мы с Урсулой решим, что нашли свое успокоение, покинем это место вдвоем, и остальные разбредутся со временем…
— А тебе бы не хотелось, чтобы я оказался прав?
— Если я откажусь отвечать, вы сочтете это отказом помогать следствию?
— Нет, — качнул головой Мартин. — Не сочту.
— Тогда я промолчу, майстер Бекер, — вновь незлобиво улыбнулся
Глава 13
— И вы полагаете, что он не заблудился в этом лесу, а именно ушел в Предел? — уточнил Курт, и обе женщины взглянули на него исподлобья — без враждебности, но с неприкрытым унынием, явно тяготясь и вопросами, и его обществом.
— Он много раз говорил, что так надо, — повторила одна из собеседниц. — Чего ж еще ждать-то?
— А чего ждут те, кто ищет его?
— Чуда, — тихо пробормотала женщина, и он пожал плечами:
— Для здесь присутствующих это, как я понимаю, обыденность — ждать чудес… Хорошо. Спасибо за ответы. Ваша матушка Урсула — она сегодня здесь, в городе или ищет вместе с прочими вашего беглого собрата?
— Матушка Урсула… больна, — с заметной запинкой отозвалась вторая собеседница. — Ей сегодня… нездоровится, и она… лежит.
— Что-то серьезное?
— Нет, просто… просто нездоровится.
— И где она «лежит»? Какая из этих халуп — её?
— К ней нельзя, майстер инквизитор, — почти с испугом замотала головой женщина, и Курт с подчеркнутым удивлением поднял брови?
— Вот как? Она в непотребном виде? Вся изранена и одета в одни бинты? Она без сознания?
— Что вы, нет!
— Стало быть, я хочу знать, где ее жилище. Это глупо, я ведь все равно ее найду, здесь чай не Кельн и не Рим, но мне попросту лень заглядывать в каждую конуру подряд. Однако если вы не ответите — именно так и придется поступить. Так где она?
Женщины переглянулись, тут же отведя друг от друга взгляды, и обе разом молча указали на одну из халуп. Курт подчеркнуто любезно улыбнулся и, все так же нарочито учтиво поблагодарив, двинулся к двери, сооруженной из каких-то палок и ткани.
Урсула лежала на вполне пристойного вида постели на боку, подтянув к лицу колени, завернувшись в застиранный, но чистый плед по самые глаза, и взгляд, поднявшийся на вошедшего майстера инквизитора, был болезненным и усталым. Курт остановился, оглядевшись; небольшое окошко в стене напротив хорошо освещало это более чем скромное обиталище, позволяя увидеть, что вещей здесь почти нет — кроме лежанки, лишь какой-то короб у изножья и тщательно выстиранные тряпицы на протянутой под потолком веревке.
— Понятно… — пробормотал Курт, потянув носом, закрыл за собою подобие двери и сделал еще шаг внутрь жилища. — Первый день?
— Второй, — едва слышно отозвалась Урсула; вздохнув, стянула плед с лица и вяло кивнула на короб: — Садитесь, майстер Гессе. Вы же о чем-то важном пришли говорить, раз сюда вошли.
Он кивнул, осторожно усевшись, и окинул оценивающим взглядом бледное лицо блюстительницы паломнического быта.
— У моей дочери тоже проходит тяжело, — заметил он, и Урсула заметно смешалась, отведя глаза и смущенно скосившись на сохнущие тряпицы в углу. — Но какие-то настойки ей помогают; она не скачет козочкой, само собою, но хотя бы не лежит трупом.