«Точка бифуркации»

Батыршин Борис Борисович

Мы не стали ждать, когда англичане удалятся с места сражения. Израсходовав запас бомб, мы издали обстреляли из пулемётов «Уорспайт», полюбовались на ватные комки шрапнельных разрывов, вспухавшие у нас по курсу (англичане торопливо осваивали азы ПВО), и тоже повернули восвояси. Вернее сказать, повернули «Россия-I» и «Кронштадт» - «Свеаборг» остался наблюдать за британской эскадрой. Следующее слово было за «особой минной дивизией», которая, получив известие о сражении, надрывала теперь машины, спеша занять позицию западнее и южнее острова Готланд, в то время как механики в эллингах «Змея Горыныча» проверяли двигатели и прочие механизмы двух его «блимпов». И если Никонову удастся задуманное –сэра Джеффри Томаса Фиппса Хорнби, полного адмирала и кавалера большого рыцарского креста ордена Бани ждет весьма неприятный сюрприз…» 

V

Для отхода Хорнби выбрал северный маршрут в вокруг Готланда - там, где сорокамильный пролив отделяет этот остров от острова Эланд. Район этот достаточно мелководный, однако изучен вдоль и поперёк – в лоциях помечены глубины, отмели, судоходные фарватеры, и адмирал, полагавший, что возле берегов дружественной Швеции будет всё же поспокойнее, чем вблизи русского берега, где в Либаве могли базироваться миноноски, способные в иных обстоятельствах доставить эскадре мучительную головную боль. Предположение это выглядело вполне логичным, но, как это нередко бывает, имело весьма малое отношение к действительному положению дел.

На самом же деле, повернув к норду, в обход Готланда, англичане стали приближаться к кораблям «особой минной дивизии», предусмотрительно занявшей позицию к востоку от южной оконечности острова Эланд. Лёгкий туман, повисший над морем, нисколько им не мешал – свет маяка, установленного на острове, пробивался сквозь неплотную пелену, да и радиолокатор на «Змее Горыныче» работал исправно, рисуя на дисплее изломанную береговую черту и каменные лбы, выступающие из воды вблизи берега. Один из «блимпов» уже был готов к вылету – газовые мешки наполнены водородом, топливо, бомбы в наличии, но Никонов спешил отдавать приказ на взлёт. За эскадрой Хорнби следил сейчас «Свеаборг»; через несколько часов его сменит «Россия-I», которая в данный момент пополняла на Эзеле запас топлива и подвешивала бомбы, чтобы вместе с «Кронштадтом» нанести британской эскадре новый визит. «Свеаборг», ни на миг не выпускавший англичан из виду, каждые пять минут передавал на «Змея Горыныча» курс, скорость и прочие подробности, а кондуктор-планшетист (один из университетских студентов, подготовленных по программе модернизации флота) исправно наносил эти данные на грифельную доску, висящую в пункте управления воздушными операциями «дирижабленосца» - фактически, нервном и командном центре эскадры. Никонов не отходил от карты, то и дело связываясь в голосовом режиме по радио с командирами минных заградителей «Амур» и «Енисей» – этим кораблям предстояло сыграть в разворачивающемся спектакле главные роли. Два крейсера охранения – старый знакомец Никонова «Адмирал Корнилов», в пожарном порядке отремонтированный на Невском заводе, и спешно достроенный и только-только вступивший в строй броненосный крейсер «Память Азова» - держались в десяти милях восточнее и тоже постоянно получали сведения о расположении неприятеля.

Командир «Памяти Азова» капитан первого ранга Сальвадор Бауер, командовавший заодно и крейсерской завесой, уже знал о результатах боя у Готланда – погибший вместе со своим кораблём Карл Деливрон был его однокашником по Морскому Корпусу. Бауер не пытал иллюзий: в случае столкновения с англичанами его новенькому, с иголочки, броненосному крейсеру светит повторить судьбу «Нахимова» - но был готов к этому. Он знал, какой сюрприз готовит зазнавшимся «просвещённым мореплавателям» Никонов, и мысленно потирал руки, прикидывая возможные варианты развития событий. И когда со «Змея Горыныча» по радио был получен долгожданный приказ - «сопроводить минзаги в назначенный район и обеспечить охрану во время минных постановок» – он весело выругался по-немецки и приказал принести из кают-компании на мостик заранее запасённую бутылку. Большая Игра начиналась в точности так, как было запланировано и не раз отыграно на новомодных штабных учениях - и это событие, по мнению Бауера, непременно следовало спрыснуть лучшим рейнвейном.

Первые в мире корабли, предназначенные для постановки минных заграждений, сошли когда-то со стапелей в качестве обыкновенных грузопассажирских пароходов, ничем особенным не примечательных, кроме довольно приличной скорости – до пятнадцати узлов. Первый был построен во французском Шербуре, второй – в немецком Киле; некоторое время будущие минзаги исправно возили людей и грузы в Бразилию и порты Северной Африки, - пока не попались на глаза эмиссарам Морского ведомства Российской Империи. Спешно приобретённые суда были перегнаны в германский Штеттин, где на полгода встали к стенке – на модернизацию, производимую по русским проектам и с применением узлов и механизмов, заказанных вГермании. Ничего примечательного в этом не было кроме, разве что, повышенные меры секретности, окружавшие оба судна, что и было своевременно замечено теми, кому по должности положено замечать подобные вещи. Замечено и доложено в военно-морские ведомства заинтересованных стан, не всегда дружелюбно настроенных по отношению к новым владельцам пароходов.

Работы по переоборудованию судов велись в том же пожарном порядке, в каком были проведены сделки по их приобретению. Не прошло и полугода, как два парохода, получившие новые названия «Енисей» и «Амур», отшвартовались у пирсов Военной Гавани Кронштадта – и сразу же были включены в состав вновь формируемой «особой минной дивизии» под командованием капитана первого ранга Никонова. Спешка была такова, что ходовые и прочие обязательные испытания были проведены, чтобы не терять времени даром, во время перехода из Штеттина в Финский залив – а этот факт очень много способен сказать тому, кто знаком с российской военно-морской бюрократией.

В Кронштадте «Амур» и «Енисей» получили новые команды, и уже через неделю вышли в море и направились к Аланскому архипелагу, чтобы в путанице проливов и шхер поупражняться в том, для чего они, собственно, и были предназначены – в приёмах установки морских якорных мин заграждения. Оба минзага были оснащены системой Никонова-Стпанова, позволявшей выполнять минные постановки на ходу, по десять мин в минуту – показатели, невиданные флотами прочих морских держав, где морские мины до сих пор ставили со специальных минных плотиков или баркасов с кран-балками, похожими на огромную букву «Л».

Командирам и экипажам «Енисея» и «Амура» было невдомёк, конечно, что настоящим создателем этой системы был отнюдь не нынешний начальник «особой минной дивизии», а именно что лейтенант Степанов, чьё имя в названии изобретения стояло вторым. Несколько лет назад он, пребывая в мичманских чинах, задумался об усовершенствовании системе минных постановок. Дело продвигалось ни шатко, ни валко – Степанов чертил, прикидывал варианты конструкции – пока примерно года назад не был приглашён для беседы в адмиралтейские «особые минные классы». И каково же было его удивление, когда никому не известный тогда капитан второго ранга Никонов продемонстрировал ему полноразмерный действующий макет того, что как полагал мичман, существует только в его собственном воображении – механизмом установки якорных мин при помощи кормового минного крана, Т-образного направляющего рельса, подвешенного над низко расположенной закрытой минной палубой.

На следующее утро мичман Степанов приказом по Адмиралтейству был переведён в группу Никонова – и теперь командовал первым из российских минных заградителей, «Енисеем». На его борту было сейчас три сотни новейших якорных мин с начинкой из пироксилина и автоматом установки на нужную глубину. Вообще-то, минная палуба минзага могла вместить вдвое больше, но подвело производство – для первого боевого выходя «особой минной дивизии» выгребли все запасы мин новой конструкции.

И кран и система подачи мин приводились в действие вспомогательной паровой машиной, что выгодно отличало новые минзаги от других, носящих те же имена, но построенных в иной реальности - там механизацией решено было пожертвовать, заменив её дополнительными семью десятками матросов. И, разумеется, Никонов не стал рассказывать новоиспечённому капитан-лейтенанту (такое звание носил сейчас Степанов) что в «параллельной реальности» он тоже командовал «Енисеем» - и погиб вместе с ним под дальневосточным небом, недалеко от крепости Порт-Артур, о которой здесь никто ещё слыхом не слыхивал...

Но сейчас все эти альтернативно-исторические тонкости, о которых на всей «особой минной дивизии» знало не более трёх человек, не имели особого значения. Минзаги в назначенной точке встретились с крейсерами охранения и на парадных четырнадцати уздах двинулись на норд-ост. Сигнальщики на мостике головного «Адмирала Корнилова» помахали бескозырками плывущим на высоте в две тысячи футов «Тавриде» и «Новороссии». Им предстояло разойтись в стороны и, обнаружив ползущие вдоль побережья Готланда посудины Королевского Флота, вывести минзаги точно им напересечку. Задача не казалась сложной – радисты на борту дирижаблей держали постоянный контакт с преследующей британцев «Россией-I», а в миле позади неё шли, держась на тысячу футов ниже, «Кронштадт» и «Свеаборг», несущие каждый, кроме двух бомб, по одной торпеде особой, невиданной здесь конструкции.