«Точка бифуркации»

Батыршин Борис Борисович

Торпеды, подвешенные под гондолами воздушных кораблей вместе с бомбами, были оснащены парашютами. Сброшенные с большой высоты, они, попадая в воду, начинали двигаться – но не по прямой, как полагалось бы самодвижущимся минам «Уайтхеда», а описывали широкие раскручивающиеся спирали. Такое движение обеспечивал простейший пружинный механизм, присоединённый к рулям. Пытаться поразить такими торпедами одиночные цели было, конечно, невозможно, а вот оказавшись в воде посреди достаточно плотного неприятельского ордера они могли натворить бед – в особенности, если корабли, составляющие ордер, не торопятся поскорее покинуть опасный район, а топчутся на месте.

Так оно и получилось. Нарезая третью ветку спирали, торпеда, сброшенная с «Свеаборга», угодила под кормовой свес «Нельсона», близнеца подорвавшегося «Нортхэмптона», оторвав перо руля и искалечив правый винт - в результате чего броненосный крейсер лишился и хода, и возможности управляться. Остальные две торпеды, хоть и не попали никуда, но эффект произвели ничуть не меньший. Увидав опускающиеся в воду на парашютах веретенообразные, отливающие медью тела и заметив пенные следы, потянувшиеся от места падений, британцы окончательно лишились самообладания. То, что происходили вокруг, было им непонятно, не укладывалось в имеющуюся у них картину мира – да что там, такого вообще не могло быть! Бронированные, ощетинившиеся орудиями махины бестолково метались из стороны в сторону, уклоняясь от реальных или воображаемых торпед и таранов своих же кораблей – и раз за разом натыкались на притаившиеся под поверхностью волн мины. В течение следующих десяти минут подорвались ещё три корабля – броненосец «Принц Альберт», транспорт «Формор» и новёхонький бронепалубный «Калиоп», причём командир последнего, вконец деморализованный творящимися вокруг безобразиями, приказал покинуть корабль, предварительно запалив фитиль заложенных в снарядных погребах подрывных зарядов. Мощнейший взрыв разломил несчастный «Калиоп» пополам, и после этого англичане на остальных кораблях вообще перестали что-нибудь понимать. А тут ещё с зюйд-веста появился «Память Азова» в сопровождении «Адмирала Корнилова». Дистанция была далеко за пределами сколько-нибудь эффективного огня, сигнальщики на мостиках британских кораблей могли видеть только мачты и трубы русских крейсеров – но капитан первого ранга Сальвадор Бауер собирался играть эту партию краплёными картами.

Снаряды первого залпа легли с огромными, мили в полторы, недолётами. После чего, мичман-радиотелеграфист с «России-I» отстучал на ключе поправки, канониры русского крейсера задрали до предела стволы своих восьмидюймовок, и следующий залп лёг уже рядом с тем, что всего четверть часа было британским походным ордером. Ни о каких попаданиях, конечно, не могло быть и речи – разве что случайно, по закону больших чисел. Но именно всплески от падения русских тяжёлых снарядов окончательно утвердили адмирала Хорнби в простой мысли – Королевский Флот столкнулся с каким-то новым качеством войны на море, и чтобы он не предпринял, разгрома уже не избежать. Хорнби приказал поднять на стеньгах своей любимой «Александры» (адмирал перебрался на этот броненосец после подрыва флагманского «Коллингвуда») сигнал «следовать к побережью Готланда», и уцелевшие корабли, прекратив спасение команд гибнущих собратьев, стали по одному поворачивать в сторону берега. Оставался последний, зыбкий шанс сохранить уцелевшие корабли и команды – искать прибежища в шведских территориальных водах.

Если, конечно, русские позволят им это. 

VI

– Убили, значит, Фердинанда-то нашего… - сообщил Андрей Макарович Каретников, отрываясь от свежего номера «Петербургских Ведомостей». – В смысле – скинули бразильцы своего императора.

– Мало ли в Бразилии Педров? – предсказуемо отреагировал Семёнов. – И вообще - это ж когда ещё было, не меньше недели назад!

– А вот в «Ведомостях только сегодня пропечатали. Нет в этом времени Интернета, и агентства «Рейтер» тоже нет, вот новости и запаздывают.

– «Рейтер» как раз здесь есть, и уже лет сорок как… - отозвался Олег иванович.
– Агентство основано Питером Юлиусом Ройтером, третьим сыном касельского раввина – при рождении его нарекли Исраэлем Бер-Йошафатом, но, видать, для карьеры оказалось полезнее сменить имя на не столь откровенно… м-м-м… семитское. Но в одном ты прав, о свержении Педру Второго я узнал не из газет.

– Барон поделился?

– Почти. Если бы ты почаще захаживал в офис Д.О.П.а, то и сам был бы в курсе. С некоторых пор ведущим сотрудникам, стоит им там появиться, вручают нечто вроде дайджеста, сводки важнейших событий в России и за рубежом. Очень, знаешь ли, увлекательное чтение. Причём ничего особенно секретного в них нет, сведения, что называется, из открытых источников – но среди питерских репортёров об этих сводках уже ходят слухи. Мне лично один предлагал за каждый выпуск по пятьсот рублей ассигнациями!

– Жмот. – Каретников сложил газету и бросил на журнальный столик. И потянулся за стаканом чая.
– Мог бы и золотом предложить. Ох, ты ж!..

– А ну кыш отсюда, Бейли! – взревел Олег Иванович, замахиваясь сложенной газетой на чёрного щенка-лабрадора, только что бесцеремонно толкнувшего гостя под локоть. Собачонок явно нацелился на блюдечко с баранками, про которые люди, занятые какой-то ерундой, позабыли. Когда газета мелькнула в опасной близости к чёрному кожаному носу, щенок недовольно заурчал и залез под столик.

– Совсем от рук отбился! – пожаловался Семёнов. – У меня совершенно нет времени им заниматься, всё в разъездах - а из фрау Марты что за кинолог? Покормит, выведет перед сном в палисадник – и на том спасибо! А пёс растёт, вон как вытянулся, и это всего за две недели…

Щенок, уловивший каким-то своим собачьим чувством, что разговор о нём, высунул из-под стола мордаху, не забыв нацепить на неё самое умильное выражение.

– Ну всё, не сержусь, хулиганьё ушастое… - Олег Иванович кинул зверьку баранку.. – Держи вот, сил никаких нет с тобой!

– Сам и приучаешь пса клянчить за столом. – негромко заметил Каретников. В той, прошлой жизни он всегда держал собак – последняя, четырнадцатилетняя бельгийская овчарка умерла за пару месяцев до начала всей этой безумной истории с путешествиями во времени) – и вполне заслуженно полагал себя знатоком воспитания хвостатых и четверолапых.

– Да понимаю я всё… - Семёнов виновато развёл руками. – А как удержаться? Прихожу домой усталый, Ванька пропадает на службе, Берта сидит в своей Гатчине и слышать не хочет о Петербурге – а тут эта морда встречает, улыбается, хвостом стучит по всему, что попадётся. Как тут откажешь?

И он сунул под стол ещё одну баранку. Из-за свисающей скатерти раздался громкий аппетитный хруст. Каретников с неодобрением наблюдал за действиями приятеля.

– Ты лучше расскажи, что нового у дяди Юли?
– сказал Олег Иванович, украдкой вытерев об обивку кресла руку, вступившую в контакт со слюнявой щенячьей мордой. – Я слышал, они с Теслой разрабатывают какой-то защитный костюм для участников экспедиции?

Каретников кивнул. Он только сегодня вернулся из Шлиссельбурга, где по просьбе барона производил медицинское освидетельствование нескольких узников - и, конечно, не отказал себе в удовольствии посетить «алфизический каземат», как с лёгкой руки Семёнова называли лабораторию, развёрнутую в одном из подвалов крепости.

– А, ерунда. – он пренебрежительно махнул рукой.
– Ничего особенно нового там нет, хотя сама идея здравая. Никола Тесла, видишь ли, ознакомился с материалами, касающимися поражения Романа Смольского «лучом тетрадигитусов», и высказал предположение, что оружие четырёхпалых имеет характер электромагнитного разряда. Я с ним согласился – характер повреждений нервной системы схожий. Теперь они с дядей Юлей сооружают защитный костюм из плотной ткани, прослоенной гуттаперчей и подбитой мелкой медной сеткой. За человеком, одетым в такую хламиду будут волочиться по земле металлические цепочки, вроде заземления, и по ним разряд может уйти в грунт.