Точка бифуркации
Шрифт:
Вот только инструмент предоставили не очень подходящий – неудачный, хотя и довольно крепкий самолет, и два одноместных мотодельтаплана. И с чего я решил, что Куликовский, поняв ублюдочность врученного ему оружия и ограниченность рекомендованной тактики, не попытается улучшить ни того, ни другого? Тем более что сам император (то есть я, кусок идиота) сделал ему немаловажную подсказку. Или даже две, просто вторую довольно давно и не ему лично.
Все началось с того, что англичане приволокли на фронт два новых воздушных шара взамен одного сожженного. И, ясное дело, возобновили корректировку артиллерийского огня с аэростата. Столь же очевидно, что наш герой вознамерился этому помешать, вот только с первого раза это у него не получилось. Самолет был встречен залповым винтовочным огнем с земли, а потом в дело вступили еще и три пулемета. Получив
К чести Куликовского, он не кинулся тут испытывать только что придуманный прием на противнике, а сначала выполнил три пикирования над летным полем, после чего внимательно исследовал сам самолет и оба мотора на предмет возможных повреждений. Затем у самолета появились две дополнительных растяжки от носа к крыльям, а в моторах были усилены обратные упорные подшипники валов винтов, детали для этого сделали в Претории по заказу Максимова. И, наконец, Куликовский, видимо, вспомнил историю авиации – когда тринадцатилетний великий князь Алик настоял на двойном увеличении давления пара в котле первого самолета Можайского, без чего тот аппарат просто не взлетел бы. И пожертвовал запасным котлом, снятым с разбитого еще в Гатчине самолета, постепенно повышая давление в нем, пока тот не разрушился. После чего предельное давление котла рабочего аэроплана было повышено на сорок процентов. Только после этого состоялся вылет, в котором Куликовский, пикируя с высоты километра, расстрелял шар сверху, не получив ни одной пробоины от огня с земли. Вот тогда-то Куликовский и задумался, а потом начал действовать.
Место для второго пилота было переделано так, что при необходимости снять все к нему относящееся стало возможно за полчаса, а поставить обратно – минут за сорок. Это давало хоть небольшую, но все же экономию веса.
Такая модернизация привела к тому, что полезная нагрузка возросла как минимум вчетверо, с пятидесяти килограммов примерно до двухсот. И время в полете немного увеличилось – теперь летающий паровоз мог реально продержаться в воздухе тридцать пять минут. Ну, а уж наладить полукустарное производство десятипудовых бомб с начинкой из пироксилина особого труда не составило, как и установить на носу самолета примитивный прицел. И у англичан настали черные дни.
Сбить пикирующий самолет ружейным огнем оказалось невозможно, а точность бомбометания оказалась достаточной для попадания в объект размером с небольшой дом с вероятностью процентов пятьдесят. В результате уже в третьем вылете был уничтожен штаб английской группировки вместе с генералом Метьюэном, а потом началось планомерные бомбежки всего, в чем можно было заподозрить хоть какой-то склад. Или артиллерийскую батарею, они тоже вызывали интерес у неугомонного Ромео-Куликовского. Ну, а личный состав английского корпуса получал свое попутно, особенно сначала, когда у него еще не выработался рефлекс рассредоточиваться и вообще убегать подальше при появлении аэроплана в поле зрения. Именно так, ведь паровозы не тарахтят в полете, и на слух их обнаружить затруднительно.
Вот такие сведения я получил сначала из Южной Африки, а потом и из Лондона, откуда мне привезли подборку газетных публикаций на тему похождений русского самолета в Трансваале. Причем почти половина из них была про то, что родился новый вид военной техники – и, значит, Англия должна не хлопать ушами, а начинать развивать свой воздушный флот в добавление к морскому.
А ведь как красиво все было задумано! Казалось, что мне уже удалось убедить мир в мизерной боевой ценности аппаратов тяжелее воздуха. Последний штрих – беспомощная возня русских летающих машин в Южной Африке – и готово. Все по примеру Вильгельма кинутся строить дирижабли.
Жизненный опыт подсказывал мне, что, раз уж все пошло наперекосяк, надо постараться найти в происходящем хоть какую-то положительную сторону. И акцентировать внимание именно на ней, объявив, что мелкие недостатки выбранного пути подлежат оперативному устранению, а все остальное так и было задумано. То есть раз уж не получилось преуменьшить военные возможности авиации, их надо преувеличить, только и всего. И начать следует с того, что самому разобраться в реальных возможностях того, что у меня уже есть. То есть дельтапланов, учебных У-2, псевдоштурмовиков и недобомбардировщиков «мошек», и якобы учебных, а на самом деле ублюдочных паровых аэропланов М-2У. Правда, таковой сейчас всего один, да и тот в Африке, но их производство возобновить нетрудно, благо поначалу заложили шесть штук, а достроили только два, но вряд ли ли все заготовленное, но не пошедшее в дело пропало. Значит, можно быстро возобновить серию, причем уже с теми доработками, что Куликовский сделал сам и на коленке. А вот все остальное лучше не выпячивать, с первого взгляда оно не имеет особых преимуществ перед летающими паровозами. И главный фактор тут – мизерная мощность имеющихся в моем распоряжении моторов.
Что можно сделать быстро, я придумал почти сразу. Да просто взять уже выпускающийся мотор М-11, который и в этом мире я назвал точно так же, и спарить его! То есть позади одной звезды присобачить точно такую же. Слегка повернув, чтобы задние цилиндры смотрели в интервалы между передними. Так как цилиндров всего пять, то первая звезда не будет затенять охлаждающий поток воздуха для второй. Новым будет только общий картер – ну и, пожалуй, карбюраторные коллекторы, все остальное можно не менять. С такой задачей на Невском заводе справятся и сами, без Луцкого, которого лучше не отвлекать от доводки большой девятицилиндровой звезды. А вот авиаконструкторов придется озадачить, решил я и потянулся к телефону.
Яков Модестович Гаккель при жизни Можайского был его правой рукой, а после смерти Александра Федоровича возглавил его КБ. Многие, в том числе и главный теоретик авиации Жуковский, считали, что он слишком молод для такой должности – тогда ему было двадцать пять лет, но я напомнил сомневающимся, что сам сел на трон вообще в двадцать один год, и ничего, как-то вроде справляюсь. В общем, Гаккель занимался конструированием, а Жуковскому было поручено организовать в Москве авиационный институт. Я лично его напутствовал, подчеркнув, что придаю очень большое значению этому учебному заведению. Очень хотелось сказать, что лично мне учеба в МАИ, который теперь предстоит основать Николаю Егоровичу, дала многое. Но я, понятное дело, сдержался.
– Вы предлагаете мне заняться доработкой М-2? – спросил Гаккель после того, как ознакомился с кратким перечнем геройств Куликовского в Южной Африке.
– Нет, это вы кому-нибудь поручите, а сами лучше займитесь «мошкой». Задача – сделать так, чтобы она могла пикировать круто, а не под углом сорок пять градусов, как сейчас.
– Можно попытаться разработать винты, шаг которых будет изменяться в полете в широких пределах, – начал рассуждать Гаккель, – но наверняка это окажется непросто, надежность скорее всего понизится. А главное – у «мошки» винты расположены спереди аэродинамического центра, в то время как у «эмки» – сзади. Такое расположение уменьшает устойчивость в нормальном полете, но, как следует из доклада господина Куликовского, увеличивает ее при торможении двигателями. У «мошки» все будет наоборот. Можно, конечно, развернуть моторы винтами назад, но тогда это будет уже совсем другая машина.
– Которая к тому же нам совершенно не нужна, – уточнил я. Действительно, такое расположение моторов приводило к заметному усложнению пилотирования, что было совершено ни к чему. – Но зачем обязательно тормозить винтами? Для этого можно использовать специальные щитки. У вас же почти закончена экспериментальная «мошка» с двухкилевым оперением? Вот на ней и можно опробовать щитки, выдвигающиеся во время пикирования. Один поставить там, где обычного самолета киль, а второй – снизу, для симметрии. Собственно, это, наверное, лучше сделать в виде примерно вот таких решеток.