Точка бифуркации
Шрифт:
В этот раз я, похоже, был не очень убедителен, ибо рассказывал о молекулярном строении вещества, но мысленно время от времени отвлекался на проблему – если родятся мальчики, да еще одинаковые, то как потом отличать старшего от младшего? Они же потенциальные наследники престола, и для них это обязательно. Сразу, что ли, пометить того, который появится на свет первым? Да и вообще, Рита и до этого Гатчинский дворцовый комплекс покидала довольно редко и неохотно, а после родов наверняка тут безвылазно засядет как минимум на полгода. Впрочем, это как раз неплохо – меньше вероятностей нарваться на покушение или случайно угодить под чье-то чужое. Эсеры, правда, пока еще не озверели до такой степени, чтобы в качестве главных жертв назначать женщин, но, во-первых, при таких спонсорах, как англичане, ждать придется недолго. А во-вторых, то, что кроме главного объекта теракта, будет убито еще несколько, а то и несколько десятков совершенно посторонних
Мысли о высоком искусстве не очень мешали мне вести урок, и вскоре он благополучно закончился. Я убрал в портфель разноцветные шарики на проволочках, изображающие молекулы, попрощался с ученицами и отправился к себе. Так как никаких срочных дел вроде не предвиделось, то я решил заняться одним не очень срочным. А именно – доказать Рите, что моя якобы дремучесть в вопросах культуры – это миф, а на самом деле я ими очень даже интересуюсь. Но не как простой потребитель духовной пищи, который хавает все, что ему подсовывают, а как инженер, то есть предварительно проанализировав предложенное к употреблению.
Задача несколько упрощалась тем, что один раз мне с ней уже пришлось столкнуться – еще в первой жизни. Там жена тоже была не в восторге от моих плебейских вкусов, и я, подойдя к делу серьезно, озаботился сбором сведений, что вообще такое балет с оперой, а также когда и зачем они были придуманы. Но тогда это не пригодилось – жена убедилась в том, что меня не перевоспитаешь, быстрее, чем я успел систематизировать полученные сведения. Ничего, не успел тогда, зато успеваю сейчас. Итак, откуда растут ноги у так называемого высокого искусства?
Да из самого что ни на есть банального снобизма. Рассмотрим сначала балет. Он развился во Франции при Людовике Тринадцатом – том самом, при котором колбасился Д’Артаньян в «Трех мушкетерах». Королю было скучно, и временами хотелось сплясать что-нибудь этакое, но ведь нельзя! Этикет не позволяет, ведь пляски – это простонародное развлечение, приличествующее лишь быдлу, а вовсе не благороднейшему дворянину в хрен знает каком поколении, тем более монарху. Однако Людовик с несчастливым номером, что бы о нем потом не писали, все-таки был умным человеком и применил системный подход к вопросу. Королю невместно участвовать в простонародных танцах? Значит, надо плясать не простонародные. Их нет? Надо придумать, только и всего. Причем так, чтобы различие было максимальным в каждом элементе.
Народные танцы подразумевают искренние чувства? Решено, в балете на них даже намека быть не должно! И каждой естественной эмоции был присвоен формальный признак, с ней ничего общего не имеющий. Нужно изобразить огорчение? Поставьте ноги вот так и слегка растопырьте. Отчаяние? Тогда к позиции ног добавляются соответствующим образом вывернутые руки. Прогрессирующая безнадежность? Следует в позиции отчаяния прыгать по сцене в такт музыке. И так далее, в результате получается уже почти настоящий балет.
До высшей степени формального совершенства его довел Людовик Четырнадцатый. Но все-таки у него был не совсем тот балет, что сейчас идет в той же Мариинке. У короля-солнце все роли танцевали мужчины.
До классического современного вида балет довели наши соотечественники. Еще при матушке Екатерине баре любили развлекаться созерцанием танцев голых крепостных девок, однако хоть сколько-нибудь образованные дворяне догадывались, что это все-таки разврат. И даже если девок слегка одеть (чуть-чуть, совсем незаметно) – тоже разврат, только прикрытый фиговым листком. Зато если их прямо в таком виде ввести в балет по-французски, то есть добавить декорации и вместо дудочников и балалаечников посадить оркестр, то получится высокое искусство, именуемое русским балетом.
Опера родилась аналогичным образом, только немного пораньше и в Италии. Всяким местным дожам было в падлу слушать уличных скоморохов, да и католическая церковь
То есть, как только в обществе появилась элита, ей понадобилось свое, элитарное искусство. Причем такое, чтобы даже случайно перепутать его с народным было невозможно. Со временем дело дошло до полного маразма – в двадцать первом веке, например, находились индивидуумы, ставившие «Черный квадрат» Малевича выше неподражаемых полотен Васи Ложкина. Да что же у них с головами-то творится?
Однако, в отличие от них, у меня с мыслительным органом все в порядке, то есть я еще не рехнулся настолько, чтобы знакомить Риту с результатами моих умственных усилий просто так. Зато не просто – самое время!
Итак, кто такие монархи?
Мне против воли сразу вспомнилось «Что такое, товарищи, дебют? Дебют – это, товарищи, квазиунофантазия».
Так вот, товарищи – монархи, а также некоторые их родственники – это, образно говоря, сверхэлита. А раз так, то у нее должно быть свое, блин, сверхэлитарное искусство. Причем отличное как от просто элитного, так и от народного. Начать можно с музыки, ну и пения под нее до кучи. Отличие же будет состоять в том, что люди станут петь не просто так, а в микрофон, а играть будут на электронных музыкальных инструментах. Тем более, что для меня это не совсем темный лес – в первой молодости я делал электрогитары и усилители для школьной рок-группы, тогда стыдливо именуемой «вокально-инструментальным ансамблем». И даже, выучив три с половиной аккорда, играл там на ритм-гитаре, несмотря на полное отсутствие слуха. Правда, как только нашелся нормальный гитарист, меня оттуда попросили, но это уже неважно. Я даже аккорды песни «Венус», более известной под дворовым названием «Шизгара», до сих пор не забыл!
И, значит, пусть Рита станет энтузиасткой сверхэлитарной электрической музыки. Она вообще давно покровительствует всяким искусствам, так что это никого не удивит. В отличие от ситуации, когда подобным ни с того ни с сего заинтересуюсь я.
Мне же, если вдуматься, давно пора. Ведь микрофон нужен не только для того, чтобы в него безголосо петь или шамкать очередной доклад двадцать какому-нибудь съезду. С его помощью можно прослушивать такие разговоры, какие без него не прослушаешь никак. Недаром отец электронной музыки, Лев Термен, плодотворно занимался разработкой прослушивающих устройств для НКВД, МГБ и КГБ. Кстати, его эндовибратор, то есть микрофон, не требующий электропитания и не содержащий электроники, для своего времени был шедевром и лет восемь проработал в американском посольстве, доставив немало приятных минут людям из компетентных органов. Да и система прослушивания с помощью инфракрасного луча, отраженного от стекла в помещении, где идет разговор, совсем не зря стала основанием для присуждения Термену Сталинской премии. Кстати, ему сейчас уже восемь лет, и это весьма способный ребенок, я на всякий случай уточнил. Ну, а пока он не вырос, упомянутыми вопросами придется заниматься другим людям, в том числе и мне.
Опять же на подводных лодках и противолодочных кораблях позарез нужна гидроакустическая аппаратура, которую тоже надо где-то разрабатывать. Вот, значит, пусть этим и занимается какая-нибудь «Академия новейшей музыки» под патронажем ее императорского величества Анны Федоровны (это, если кто забыл, официальное имя Риты). А я, как любящий муж, буду потакать капризам супруги и время от времени оказывать ее детищу техническую и даже финансовую помощь.
Правда, в такой аппаратуре без электронных ламп, а со временем и транзисторов не обойдешься, но они будут проходить под грифом «совершенно секретно». Для публики же мне придется выяснить, не изобрел ли уже кто-нибудь магнитный усилитель. И, если таки никто не сподобился, сделать это самому, а то я, действительно, что-то давно ничего такого не изобретал. И руками давно не работал, с раскаянием подумал я, после чего резко изменил маршрут в сторону черного хода, около которого всегда стоял готовый к поездке мотоцикл. На нем я за минуту домчался до Приората, где, быстро разыскав буковую палку, рояльные струны и латунную проволоку, в темпе соорудил что-вроде бескорпусной электрогитары о двух струнах. На звукосниматель пошла катушка от недоделанного наушника, а двухламповый усилитель с динамиком у меня уже был. И, значит, после ужина я уединился с женой, по-быстрому прополоскал ей мозги насчет сверхэлитарного искусства, после чего продемонстрировал дражайшей половине первый в мире электромузыкальный инструмент системы «адын палка два струна». Причем не просто показал, а в меру способностей постарался сыграть мелодию песни «Симпати» группы «Рар Берд». Не скажу, что у меня получилось так уж близко к оригиналу, однако Рита заинтересовалась.