Точка кипения
Шрифт:
Комбат пошел ва-банк. К нему с шумом и треском ломился Батон, но он не стал убегать. В одиночку Чащин не устоит против троих, да и с плечом, из которого хлещет кровь, далеко не уйдешь. Он подскочил к Ужу и с размаха двинул его ногой по физиономии. Удар на какое-то время вывел убийцу из игры, но тут же громыхнул еще один выстрел. И снова Батон промахнулся. Превозмогая жгучую боль. Комбат прыгнул, схватил пистолет Ужа и, сделав кувырок через левое плечо, дважды нажал на курок. Он, разумеется, тоже промазал, но добился главного. Внезапно превратившись из охотника в мишень, Батон испугался и попятился.
– Стой, убью! – рявкнул Комбат вслед убегающему Батону.
Тот вроде замедлил бег и вдруг шмыгнул
– Ну-ну, – усмехнулся Комбат и стал обходить его нелепое укрытие с фланга.
Он мог бы пощадить Батона, обезоружить его, если бы обладал запасом времени и сил. Но кровь текла, голова начинала кружиться, а рядом мог в любой момент прийти в сознание главный убийца. Как только из-за дерева высунулась голова бандита, Рублев взял ее на мушку. Батон тоже уловил чье-то движение, но не успел пошевелиться. Пуля ударила ему в голову, Батон рухнул на землю, окрасив траву красным.
Головокружение усиливалось. Комбат двинулся назад и увидел, что Уж исчез. Он трусливо бежал, не догадавшись поискать оружие или отвлечь внимание Чащина. Повторялась московская история. Морщась от боли. Комбат двинулся дальше.
– Эх, Петрович, что же вы застыли друг против друга, как два солдата у Мавзолея? Надо было щелкнуть его и идти ко мне на помощь, – он тяжело сел, прислонившись к дереву и держа Хомяка на мушке. – Ладно, обыщи его и займемся допросом.
– Какой допрос, Борис, ты же ранен! Я сейчас обработаю рану и перевяжу, а то истечешь кровью.
– Чепуха, просто я много бегал. Сейчас посижу, оно и успокоится. Возьми у него ведро, проверь.
Хомяк все стоял, вцепившись обеими руками в ручку ведра с грибами. Наконец он испытал на собственной шкуре, что значит, когда на тебя наставлены два ствола и достаточно одного легкого нажатия, чтобы холодный металл прошил кожу, раздробил реберную кость и пронзил сердце. Он очень не хотел умирать. И был уверен, что его убьют. Ведь Хомяк от природы был туп и не понимал, насколько он важен для них как свидетель.
Егерь высыпал на землю несколько грибов. Комбат кивком указал ему продолжать обыск. Когда у Хомяка забрали ведро, оцепенение прошло, теперь он лихорадочно обдумывал планы спасения, но дуло пистолета, нацеленное ему прямо в грудь, лишало всяких шансов. Егерь достал у него из-за пояса оружие и зло сказал:
– А ведь ты, мерзавец, убил бы меня без колебаний. И совесть бы не мучила. Слышь, Борис, давай я свяжу эту мразь и займусь тобой. Ты же весь белый как снег. А с ним мы успеем, еще допросим.
Комбат хотел сказать, что, раз обыскал, можно и связывать, но страшный шум в голове вдруг сменился полной тишиной, и он, качнувшись, завалился в траву. Хомяк среагировал мгновенно. Он стоял рядом с Чащиным и не мог, размахнувшись, свалить егеря с ног. Но он ухватил Чащина одной рукой за шею, а другой стал вырывать свой пистолет. Неимоверным усилием егерь вывернул кисть и нажал на курок. Зря старался – пистолет стоял на предохранителе. Чащин выпустил бесполезное оружие и попытался оттолкнуть Хомяка. Но бандит был сильнее и знал кое-какие хитрые приемчики. Отставив ногу в сторону, он бросил егеря через себя, припечатал к земле и стал душить. Егерь весь напрягся и, собрав остаток сил, ногами отшвырнул Хомяка в сторону и быстро сунул руку за пояс, где висел кинжал. Хомяк недовольно зарычал, снова навалился на егеря и вдруг коротко охнул. Чащину даже не пришлось искать возможность замахнуться. Бандит сам насадил себя на остро заточенный клинок. Наступил критический момент. У Хомяка еще были силы, чтобы задушить Чащина или свернуть ему шею. Отчаянно сжав рукоятку кинжала, егерь потянул его на себя. Острая сталь прошла сквозь плоть, как ледокол через льдины, режа и сминая все внутренности. Хомяк судорожно дернулся, руки его ослабли, и Чащин,
Глава 23
– Ну и возможности у народных избранников! – удивился Григорий Адамович, изучая компьютерную распечатку, полученную от сестры.
Здесь были адреса и некоторые автобиографические данные горнорабочих, на сегодняшний день проживающих в Москве. Коровин с удовлетворением отметил, что многие из них в былые, советские времена на год, а то и два срывались с насиженных мест, гоняясь за “длинным рублем”. Только во что они превратились, те самые “длинные рубли”, десять лет назад? В раскрашенные бумажки без малейших признаков покупательской способности. А добывающая промышленность, как и остальная экономика, успела пережить упадок, кризис производства, умышленные банкротства, отстрельную приватизацию, и теперь многие бывшие по-трошители российских недр работали грузчиками, слесарями-сантехниками, дворниками и даже ночными сторожами. Выбрать среди них двадцать толковых работяг казалось пустяковым делом, тем более у Коровина имелась вторая бумажка.
Там были перечислены фамилии нескольких управленцев добывающих предприятий, оказавшихся не у дел. После обсуждения кандидатур Черняева указала ему на бывшего главного инженера изумрудного прииска Райхлина, Несколько лет назад изумрудное месторождение истощилось, прииск стал убыточным и его закрыли. Райхлин был известен как толковый управленец, и только благодаря этому в эпоху всеобщего развала он быстро нашел работу. Однако человек, совсем недавно скупивший контрольный пакет акций рудника, назначил инженеру очень низкую зарплату да еще брякнул на эту тему в узком кругу друзей-собутыльников:
– Человеку с такой фамилией вообще нельзя платить, его можно только плохо кормить.
Райхлину стало известно об этих словах хозяина, и он решил отомстить. Он доказал многогранность своего таланта, наладив хитроумную цепочку хищения и сбыта драгоценных камней. Группа орудовала на прииске больше года и провалилась только из-за неистребимой любви русского человек к хвастовству в пьяном виде. Рядовой исполнитель лишь обмолвился о своих левых доходах, а собутыльники, протрезвев и ощутив ядовитую зависть, тут же стукнули кому следует. Цепочку обрубили, но взять сумели только несунов и мелких скупщиков. К Райхлину у следствия претензий не было, только вопросы, и продуманные ответы на них не оставили камня на камне от иллюзорных, как воздушные замки, надежд следствия вывести на чистую воду организатора хищений. Однако владелец немедленно уволил Райхлина и внес в черный список горнодобытчиков. Теперь инженер маялся без работы, экономно проедая наворованные запасы.
Коровину на черные списки было наплевать. Очутившись на месте, умный человек перестанет даже думать о воровстве. А дураков не жалко, пусть ребята Матроса судят их по своим законам.
Из длинного перечня рабочих Райхлин сумел порекомендовать лишь десять человек, кандидатуры еще тридцати отверг категорически. Вторую половину пришлось брать почти наугад, основываясь лишь на впечатлении после беседы с человеком.
Наконец сборы закончились. Теперь предстояло выплатить людям аванс и отправить на место. К этому времени Григорий Адамович совсем помрачнел и больше всего на свете жалел о том, что нельзя удалять, как гнилые зубы, некоторые зловредные гены. Например, проклятый ген авантюризма. Будущее выглядело неопределенно, а настоящее сулило банкротство. Деньги летели с таким свистом – хоть уши затыкай. Обустройство места, закупка техники, выплата авансов – Коровин залез в свою мошну по самое донышко. Любые, даже малые, непредвиденные расходы заставляли бы пустить в ход деньги, отложенные на задуманную свадьбу. Хотя еще оставалась сестра, она подбросит тысяч десять-двадцать.