Точка кипения
Шрифт:
Несколько часов спустя я безмолвно лежу в постели, чувствуя, как тело Пола мирно покоится рядом на матрасе. У меня не выходит из головы то, что произошло вчера. Его отчаяние и паника бередят мне душу, как еда из плохого ресторана — мой желудок. Каждое мое объяснение имеет неприятный привкус. Неужели Пол мог так расстроиться из-за собаки? Я не верю в это, хотя, наверное, должна, ведь альтернатива еще ужаснее. Образ другой женщины, другая безумная страсть не идут у меня из головы. Мы женаты восемь лет. Неужели я что-то упустила? Мне всегда казалось, что, если Пол поступит нечестно, я это узнаю, замечу какие-то признаки. Я умею наблюдать. Мой отец оставил маму, когда мне было десять лет. Мы с Линдой слышали рыдания и крики внизу, а потом хлопнула дверь.
Сейчас мама с Дейлом, тупорылым алкашом, у которого есть своя «компания». Линда так и не вышла замуж, и у нее нет детей, но не думаю, что, в отличие от Джесси, она этому рада. Ей было пятнадцать лет, когда ушел отец, и она не доверяет мужчинам.
Я ненавижу своего отца. Видите, даже такой счастливый человек, как я, несет свой крест.
Я обнимаю Пола, когда он начинает засыпать, обвиваю ногой его волосатую голень и прижимаюсь щекой к его плечу. Мы притерлись друг к другу, мы муж и жена. Пола все любят. Он красивый и добрый, но — мне кажется, в этом и заключается его изюминка, — он не мягкий. Он может вспомнить смешной случай, выиграть спринт среди отцов в школе у Джоша, дать хороший совет для разбитого сердца Джесси. Но иногда люди говорят мне: «О, он еще тот, твой Пол», и я думаю, что это хорошо. Он никогда не прекращает удивлять меня, никогда не бывает скучным, а ведь тоска — это смерть для любого брака. А еще он успешен. Два года назад Форвуд ТВ — название состоит из комбинации фамилий Пола и Лекса (Вуд — это от Лекса) — было выкуплено известной компанией CPTV, входящей в сотню котируемых медиакомпаний в Биржевом индексе «Файнэншл таймс». Мы шутили, что нам нужно устроить вечеринку на Даунинг-стрит и пригласить Элтона Джона, но этого так и не произошло. Моим детям тоже придется добиваться внимания, расположения и новых возможностей, просто не в такой степени, как нам с Линдой. Мы все еще далеки от «избранных».
Нам было сложно оставаться спокойными, когда Пол и Лекс продавали компанию. Это было действительно поразительным достижением, заставляющим их волноваться и переживать. Как бы вы себя чувствовали, если бы ваши мечты осуществились, а вам нет еще и сорока лет?
Мир, в который вошел Пол, космополитичен, задает быстрый темп, он чарующий и безрассудный. Мой муж руководит пятьюдесятью пятью людьми по последним подсчетам, большинство из них составляют женщины моложе, умнее и красивее меня. Не думайте, что я сожалею о том, что мне не повезло родиться красивой, или переоцениваю конкуренцию; жизнь была для меня такой всегда, я ничем не примечательна и ничем не выделяюсь — я такая же, как вы. У меня каштановые волосы средней длины, ни прямые и ни кудрявые, карие выразительные глаза и добрая улыбка. Мужчины обычно обращают внимание на девушек вроде Джесси, с высокой грудью и осветленными волосами, ярких и с кучей забавных историй; тем не менее это именно я выиграла главный приз у всех своих ровесниц — замужество и жизнь с Полом. Мне это удалось, потому что я целенаправленная. Если я верю, что это правильно, а у нас с Полом так оно и было, то ничто не может меня остановить. Я всегда старалась ставить его потребности выше собственных, все время жила в его тени. Я сделала так, что он просто не может жить без меня. Конечно, я никому об этом не говорю, иначе может показаться, что я иду у него на поводу, а это не так. Но после десяти лет и двух детей я чувствую сдвиг. Пришло время, и я вышла из тени. Мой мужчина, рыдающий на полу и бормочущий что-то об убийстве кого бы то ни было, —
Глава 6
Гламур, на котором держится телевидение, прямо противоположен грязи в офисах, где готовят «Криминальное время». По пути на работу я съеживаюсь от несущихся в центр Лондона грузовиков, из которых высыпаются крупы, а когда приезжаю, то не задерживаюсь долго на оббитом крыльце, построенном еще в 60-х, — такое чувство, что какое-то дикое животное очень уж приноровилось к городской среде и начало ее есть. Внутри не лучше; края ковра под моим столом заворачиваются вверх, как несвежие сэндвичи, обнажая на полу пятна, похожие на кровь.
Я включаю компьютер и машу рукой Шаине, моей подруге, исследователю, которая сидит напротив. Мы шутим, что наши позорные окрестности отражают то, с чем мы имеем дело каждый день. К моему столу тянется мусорный пакет. Прежде чем я успеваю спросить, что это, Шаина наклоняется вперед и шепчет:
— Надвигается Черная Туча.
Я сажусь и поворачиваюсь так, чтобы видеть Ливви, нашего продюсера. Она кивает кому-то по мобильному телефону и обходит стулья, чтобы подойти к нам. Я еще недостаточно долго работаю в «Криминальном времени», чтобы узнать всех, но Ливви определенно произвела на меня впечатление. Она заканчивает разговор, бросает телефон на мой стол и раздраженно вздыхает.
— Не самый лучший день, как я понимаю?
Ливви фыркает.
— Все кретины и болваны.
Я замечаю, что Шаина сдерживает улыбку. Мы называем Ливви Черной Тучей, потому что она вечная пессимистка и везде видит скрытые напасти.
— Я думала, что количество зрителей увеличилось.
Ливви не улыбается. Она сидит на моем столе и размахивает своими длинными волосами, собранными в хвост.
— Так и есть.
Подобных хороших новостей для Ливви недостаточно — они просто означают, что потом все станет хуже. Она еще больше хмурит брови.
— Но никто не должен задирать нос. — Она указывает на большой черный мусорный пакет. — От зрителей приходит все больше и больше видео. Это просто пример. Вам нужно посмотреть их и найти мегакрутые истории, материал, в котором действительно показаны отвратительные придурки, среди которых мы все живем.
Она многозначительно тычет пальцем куда-то через мой компьютер.
— Без проблем, — отвечаю я.
Ливви делает все возможное, чтобы распространить свое плохое настроение вокруг.
— Не слишком радуйся. Это нудная работа.
Что бы я ни сказала, это не сможет убедить Ливви, что мне моя работа действительно нравится. То, что она считает скучной непрекращающейся сортировкой и отбором, я нахожу восхитительным проникновением в драмы, жизни и беды общества. Потом мы можем показать эти видео по телевизору миллионам людей, помочь поймать типов, которые держат в страхе окружающих, и сделать жизнь лучше — за все это я и люблю свою работу.
— И там есть еще. Я покажу, и вы можете притащить это сюда.
— Какие отзывы о шоу? — спрашивает Шаина.
— Марика имеет настоящий успех. По крайней мере, хоть что-то идет хорошо.
— А, великолепная Марика Кочран, — не смогла я удержаться от комментария.
— Разве она не лучшая? — Несмотря на плохое настроение, даже Ливви не может отрицать притягательности Марики.
— Это диаметрально противоположно тому танцевальному шоу, что она сначала вела, но у нее такой свежий и подходящий нам взгляд, — добавляю я.
— Господи, сколько труда стоило заполучить ее! Конечно, это была идея Пола!
Я улыбаюсь самой светлой улыбкой, которая порой бывает даже слащавой. Марика — это была мояидея.
Ливви слишком долго была веселой. Ее взгляд становится мрачнее прежнего.
— Да, сейчас в шоу все хорошо, но мне постоянно твердят: «Сделайте дешевле, уменьшите затраты!» Боже, как я скучаю по свободе действий прошлого десятилетия. Посмотрите только на эту конуру в виде офиса!