Точка невозврата.
Шрифт:
Второй собеседник был худощав и возрастом постарше. Ему было лет сорок-сорок пять, и звали его Владимиром Андреевичем. Оказалось, что он остановился в той же гостинице, что и Смирнов, гостинице Addar, расположенной в пятнадцати минутах ходьбы от Старого города.
– О Варфоломеевской ночи слышали? – спросил Юрий.
– Я слышал, – кивнул головой Владимир Андреевич.
– Это и было первое кровавое событие, о котором предупреждала икона «Возложение тернового венца». Она начала мироточить накануне Пасхи в 1572 году, а через пять месяцев, в августе, была Варфоломеевская ночь – резня, при которой погибли тысячи людей. Второй раз икона мироточила накануне Пасхи в 1939 году, тоже в ночь с Великой пятницы на Великую субботу. Что было потом, вы знаете – через пять месяцев началась Вторая мировая война. И в 2001 году икона снова мироточила, все выглядело, как и в этот раз – струйки крови текли по плащу Иисуса и стекали к его ногам.
– Что нас ждет в этом году? – задумчиво спросил Владимир Андреевич.
– Кто знает? – сказал Юрий. – «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи». А так, что будет впереди, знает только Господь.
– Здесь надо молиться, просить прощения за содеянные грехи, а не накалять и без того взрывоопасную обстановку! – возмутился сердитый паломник, стоящий рядом с говорившими. – И без ваших разговоров не по себе!
Храм обязывал к смирению и миру. Говорившие замолчали. Воздав глаза к куполу храма, они присоединились к молитвам паломников.
В голову Смирнова, мешая ему молиться, навязчиво лезли мысли. Он вспомнил недавнюю беседу в Москве с профессором Гроссманом. Почему-то именно это лезло сейчас в его голову. В ту встречу, они долго говорили о жизни, о людских судьбах, о том, что происходит вокруг.
«Люди, как муравьи» – всплыли из памяти слова Гроссмана.
«Действительно, как муравьи… Букашки… Только вообразили из себя, что они всесильны, – подумал Смирнов. – Только стоя вот здесь понимаешь беспомощность человеческую».
«Люди, как муравьи, – снова застучали в голове слова Гроссмана, – они очень похожи друг на друга своими действиями. Все копошатся, копошатся… Ищут чего-то, ищут, а, найдя, тянут к себе в дом. Но на этом их сходство заканчивается. Муравьи, в отличие от человека, никогда не заваливают мусором те места, в которых они живут. Они живут в единении с природой. Они никогда не затягивают в свои муравейники больше, чем им требуется для выживания. Ни одно живое существо на планете не ведет себя так, как ведет себя человек. Люди превратили Землю в сплошную свалку, повсюду следы неразумной, разрушающей планету человеческой деятельности… В реках, морях и озерах, на любом пустыре и в лесах, у подножия гор и даже на недоступных вершинах – повсюду горы пластиковых кульков и бутылок, стекла и прочего хлама. Вы можете себе представить, что будет, скажем, лет через пятьдесят? А через сто? Страшно об этом подумать! Я не скажу, что люди не думают о своем потомстве – они, безусловно, думают… только толку от их дум нет никакого, они мало что делают для того чтобы сберечь планету, сохранить ее пригодной для жизни будущих поколений, их действия не приведут ни к чему хорошему. Неужели люди не видят, что идут не туда, что надо срочно остановиться, пока еще есть шанс на спасение? Неужели, они думают, что их потомкам понадобиться добытое ими золото и алмазы? Перед ними будут стоять другие задачи: Где взять питьевую воду? Где глотнуть чистого воздуха? Как уберечься и выжить в условиях окружающего их климата, уберечься от последствий того, что им оставили по наследству их предки – то есть мы с вами? А ведь может случиться и такое, что исправить что-то будет уже совсем невозможно – наступит точка невозврата. И придет погибель. Как вы думаете, какими словами наши потомки будут тогда выражать свою благодарность нам с вами? А все идет именно к тому, о чем я сейчас говорю. Уже во многих местах планеты нет питьевой воды. Не потому, что там нет рек или других водоемов, а потому, что люди загадили все вокруг, и воду пить нельзя – она смертельно опасна. А что будет дальше? Своей необдуманной, преступной деятельностью человек убивает все живое. Не так ли? И все это делается исключительно ради одной цели – ради собственного обогащения? Все мало, мало, мало! Да когда же оно насытится – это ненасытное существо, именуемое себя венцом природы – человеком? И когда же, наконец, люди задумаются над тем, какое наследие останется после их варварского пребывания на этой Земле? Кто будет думать о том, какое наследство мы оставим своим потомкам? Я думаю, что Всевышний не этого хотел, и что сама природа воспротивится такой деятельности человека. С ней шутки плохи, скоро придет расплата».
– Неужели наступила расплата? – прошептал Смирнов.
«Расплата, расплата, расплата! – эхом застучало в висках. Он слышал это жуткое слово, его эхо летело со всех сторон: от стен, от купола, из открытых дверей храма, от всех стоящих рядом людей. – Расплата, расплата, расплата!»
Смирнов закрыл глаза и, отогнав от себя воспоминания, снова принялся молиться: Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! – вторили ему паломники, обращаясь к Всевышнему.
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! – отзывалось эхо под куполом Святого храма.
Падающий самолет.
Самолет, погруженный в темноту ночи, продолжал плавное снижение над бушующим внизу Атлантическим океаном. Там, за бортом, висели три НЛО, которые стали причиной того, что безжизненный Боинг терял высоту и все быстрее летел навстречу своей погибели в бушующий, всепоглощающий океан.
Находясь под впечатлением от происходящего, профессор даже забыл о своих неурядицах, преследующих его по пятам в последние месяцы: о загадочных исчезновениях своего доклада, о незваных гостях, о странной потере сознания и бесследно пропавшей кошке – его любимице Дашке. Вдобавок к происходящему он вдруг увидел за бортом самолета образ знакомого ему старца и услышал его отдающий эхом голос: «Не за тем богатством гонится человек… не за тем… не за тем… не за тем!.. Ни золото есть главное богатство для человека. Не для этого Господь послал его на цветущую планету. И да погрузится мир во тьму за неисполнение заповедей Божьих! И наступит Суд Божий, и придет расплата!»
Гроссман закрыл глаза, сделал попытку отогнать от себя навязчивый образ старца, а когда открыл их, то опять увидел его и услышал его голос: «И да будешь ты проводником в руках Божьих, и да исполнишь ты волю его!»
И в этот миг НЛО стремительно отдалились от самолета, и на огромной скорости понеслись к поверхности океана.
Световые лучи пронзили толщу воды, будто распороли, раздвинули ее до самого дна. Спустя мгновение, НЛО нырнули в океан. Некоторое время в океане еще светились три огромных, вращающихся круга. Свет играющих огней то ярко вспыхивал, то бледнел, то совсем угасал, то вдруг всплывал на поверхность и освещал небо над океаном, а затем, тускнея, вновь уходил в таинственные глубины. С замиранием сердца пассажиры следили за игрой света в океане, до тех пор, пока огни не погасли.
Мрак окутал пространство вокруг падающего самолета. И теперь молчание двигателей, и отсутствие освещения в салоне нагоняли на людей еще больший ужас. Мгновения, проведенные в таком напряжении, казались вечностью.
Свет в салоне самолета вспыхнул внезапно, так же неожиданно, как и погас. Рев двигателей распорол тишину, воцарившуюся над Атлантическим океаном. Пассажиры были в шоке, первое время все молчали. Каждый из них думал о своем. И кто знает, чему они удивлялись больше – тому, что самолет все же ожил, и они спасены, или тому, что только что видели за бортом самолета.
А в голове Гроссмана все еще звучали слова старца: «И да будешь ты проводником в руках Божьих, и да исполнишь ты волю его!.. И да будешь ты проводником в руках Божьих, и да ис-по-л-ни-шь…», – образ старца стал медленно растворяться, бледнея и теряя свои очертания, и вскоре исчез в темном небе – где-то очень-очень далеко, там, где тускло светили таинственные звезды.
– Что за наваждение? – пробубнил еле слышно профессор. – Чушь какая-то! Какой-то старец… какие-то летательные корабли, выводящие из строя все бортовые системы самолета… эти непонятные слова… Что все это значит? – Профессор откинулся в кресле.