Точка невозврата
Шрифт:
Она не договаривает, наверное, увидев на моем лице звериный оскал, потому что в этот момент я жду продолжения, заранее зная, что она хочет сказать про мальчишек, но она молчит. Ее грудь часто вздымается. Она все-таки выходит из кухни и сбегает в спальню, при этом щелкая замком.
Я тут же опускаюсь на холодный пол и зажимаю руками голову. Теряюсь в прострации. Бля, что делать, что делать? Как остановить это безумие? Как?
Поднимаюсь рывком и иду в спальню к детям. Мальчишки сладко спят, посапывая во сне. Склоняюсь к Димке и целую его в пухлую щечку,
Выхожу из спальни и, прикрыв дверь, набираю телефон Сереги. Трубку почти сразу поднимают.
– Да, Антох, – слышу я знакомый голос.
– Серег, нужна помощь, – без лишних слов сообщаю ему.
– Давай.
Захожу в кухню и закрываю дверь.
– Кукла хочет подать на развод и забрать детей.
Минутное молчание в трубке подтвердило мои опасения.
– Ну, на данном этапе ты ничего не сможешь сделать, Тох. Тем более, если Петрович подключит своих адвокатов, тогда вообще без вариантов.
– Я понял, – отключаю телефон.
Он спустя секунду вибрирует в руке. Серега. Поднимаю трубку.
– Да ты не расстраивайся, Антох, – говорит он быстро, словно видит мое состояние.
– Я понял, Серег. Давай. Завтра созвонимся.
– Ага, пока, – он отключился.
Утро не принесло облегчения. Сколько часов я проспал, не могу даже представить, потому что долго не мог заснуть. Спал сегодня в гостиной. Спальню, где вчера закрылась Лика, обошел стороной. Даже вещи не забрал, спал в халате. Разлепил глаза с трудом, но нужно вставать. Обязанности призывают к ответственности. Прислушиваюсь. Тишина. Встаю с дивана и, пересекая комнату, выхожу в коридор. Тихие звуки детских голосов доносятся из спальни. Подхожу к двери и распахиваю ее до середины.
– Доброе утро, Антон, – Людмила Викторовна сидит в кресле и натягивает на мальчишек одежду.
– Доброе, – я снова в недоумении. – А… а где Лика?
Женщина опускает глаза и начинает копошиться в детской одежде, пытаясь скрыть неловкость, хотя в ее возрасте это странно.
– Она ушла, – вымолвила няня, но я понял, что она что-то недоговаривает.
– Куда? – перешел я в наступление, хотя зачем спрашиваю, ведь она вчера дала ясно понять, куда пойдет сегодня утром. – Хорошо, – сказал скорее себе, чем няне, – я ушел на работу.
Развернулся и направился к двери.
– Лика сказала, что я свободна на месяц.
Ее слова, будто холодный утренний душ, вылились на меня.
– Я просто к вам так привыкла, к мальчикам. Вы собираетесь уволить меня?
– Нет, Людмила Викторовна, даже не думайте об этом, – я перевел дыхание. – Просто Лика с детьми переезжает к родителям на месяц, а потом вернется обратно.
Я замолчал, раздумывая над тем, стоит ли говорить про развод няне.
– Лика решила развестись со мной, – все же решился признаться.
– Не может быть, – одними губами проговорила женщина.
Я широкими шагами преодолел лестничный пролет, что вел к зданию суда. Серега позвонил с утра и посоветовал непременно быть рядом с Ликой, когда та будет подавать заявление на развод. Я хотя и не понимал до конца важности этого момента, но Сереге доверял полностью.
Стеклянные двери распахнулись, и мне навстречу вывалилась толпа студентов. Я попытался протиснуться среди них и даже не заметил, как налетел на девчонку. Тихое «ой», и она летит на каменный пол. Не успеваю подхватить ее и вижу, как, ударившись о керамогранит, девчонка морщится от боли.
– Извини, – присаживаюсь на колени и помогаю собрать разлетевшиеся в разные стороны бумажные листы.
Застываю на месте, когда она поднимает на меня глаза. Серебристо-серые с загнутыми длинными ресницами, огромные озера, в которых можно утонуть, и ярко-рыжая вьющаяся прядь, выбившаяся из прически и ниспадающая по щеке. Она пытается заправить ее, а я не могу оторвать от нее взгляд. Блуждаю им по ее лицу, выискивая изъяны, и не нахожу.
– Надо быть поосторожнее, – произносит она хрипловатым низким голосом.
– Извини, – снова повторяю я.
Девчонка опускает глаза и, поднявшись, смотрит на сбитые коленки. Я протягиваю ей собранные бумаги и тоже опускаю взгляд на ее ноги. Фух, а они ничего. Худенькие ножки обтянуты тонким капроном, юбка карандаш чуть выше положенной ей длины оголяет острые коленки, сейчас сбитые до крови. Она протягивает руки за бумагами, а я чуть задерживаю стопку в своих руках. Девочка вопросительно изгибает аккуратную бровь.
– Давай отвезу тебя в больницу, кровь все-таки, а там зеленка есть, – вот это выдал.
– Спасибо, конечно, но не думаю, что эти раны требуют врачебного вмешательства.
– Вика, ты скоро? – за спиной раздался мужской голос, и это резануло не только слух, но и прошлось вибрацией по нервам.
Поворачиваю голову. Передо мной стоит детина по метр восемьдесят. Весь, что называется, прокачанный. Бицепсы натянули рукава футболки до максимума. Черные волосы в хаотичном беспорядке, длинная челка падает на лоб. Голубые холодные глаза скользнули по мне лишь потому, что я оказался на его пути. Пухлые губы поджались, когда он пробежался взглядом по девушке.
– Ты что, упала, что ли?
Щеки девушки тронул румянец.
– Ага, – кивнула она и сделала шаг по направлению к парню.
– Ну, ты и растяпа, – проговорил он. Развернулся к девушке спиной и зашагал на выход.
Она посеменила за ним, громко цокая каблучками по полу. Странная парочка. Пронаблюдав всю эту картину, что длилась считанные минуты, я пошел искать кабинет, в котором могла бы оказаться Лика.
Жена сидела ко мне спиной в кабинете, куда меня направил охранник здания суда. Вот эти люди знают все. Хотя, что там знать. У них целая мониторная комната. И в наличии камеры во всех кабинетах.