Точка отрыва
Шрифт:
— Прошу прощения. — Из толпы выдвинулся пожилой, но еще крепкий телом мужчина. — Меня зовут Лев Яковлевич, я временный начальник станции. У нас к вам просьба…
— Говори, старик, время дорого, — отозвался один из мортусов.
— Дело в том, что у нас вчера погиб ребенок, и мы хотели бы похоронить его по всем традициям. К сожалению, на нашей станции лишь женщины, старики и дети, и мы не в состоянии…
— А где же охранники из Вегана? — вмешался в разговор Каледин.
Старик недоуменно перевел взгляд на невесть откуда взявшегося на повозке мортусов человека в странных одеждах. Но Лев Яковлевич удивился еще больше, когда со дна дрезины поднялась заспанная Алиса.
— Дядя Каледин, мы уже приехали?
В толпе зашумели:
— Это же Алиса, дочь Назима!
— Тихо! — прикрикнул на собравшихся наемник. Под пристальными взглядами звенигородцев Каледин достал из недр своего одеяния кошелек и отсчитал пять патронов. Высыпав их в обмотанную тканью ладонь мортуса, наемник указал на тело мертвого мальчика, лежащее на платформе: — Возьмите его и похороните вместе с остальными. А мы сойдем здесь.
— Ох! Благодарю вас, молодой человек! Не знаю, как вас по имени?
— Каледин. — Наемник спрыгнул на землю и помог спуститься Алисе. — Я, как вы уже могли догадаться, прибыл по поручению вашего бывшего начальника Назима. И у меня к вам несколько вопросов.
Пока обитатели станции прощались с умершим мальчиком, Лев Яковлевич проводил наемника и девочку в свою палатку.
— Не желаете ли чаю? — гостеприимно предложил пожилой начальник станции, протянув небольшой закопченный котелок, наполненный маслянистой мутной жидкостью, по виду больше напоминающий грибной суп. Каледин отказался, а вот девочка с жадностью принялась поглощать угощение. — Так что привело вас на нашу скромную станцию?
— Скажите, Лев Яковлевич, а где же веганы? Насколько я понял, они должны приглядывать за колонистами на вашей и соседней станциях и обеспечивать вам защиту.
— О, молодой человек! Вы же знаете наше руководство. Одно дело — договоренности на словах, а совсем другое — на деле! Имперцы действительно охраняли нашу станцию в течение первых недель, а потом ушли.
— Как это — ушли? — опешил Каледин.
— А вот так, взяли и ушли. Ножками, — рассмеялся в ответ Лев Яковлевич. — И я не сказал бы, что мы огорчены этим фактом. Народ они весьма неприятный. Все время косились на нас, будто съесть хотели. А в один прекрасный день — оп! И словно сквозь землю провалились.
— Ну, хорошо, оставим пока вопрос с веганами. А что вы или кто-нибудь из ваших подопечных можете поведать о судьбе жителей «Обводного канала»?
— Тут мы знаем ровно столько же, сколько и про местоположение веганов. За несколько последних дней со стороны «Обводного» кроме мортусов никто не приходил.
Каледин задал еще несколько вопросов, в том числе и о Давиде. И вновь глухо. Никто из обитателей «Звенигородской» не видел человека, подходившего под описание обезумевшего старца. Или не хотел говорить об этом Каледину. В любом случае, наемник решил отказаться от щедрого предложения остаться переночевать в палатке начальника станции и продолжил путь. Прежде чем попрощаться, наемник протянул Льву Яковлевичу ту самую учебную гранату, что забрал из рук убитого Давида.
— Что это? — Удивление начальника станции было искренним. — Зачем мне граната?
— Не бойтесь, она учебная, — успокоил Льва Яковлевича наемник. — Возьмите, вдруг пригодится. Убить ею нельзя, если только в висок какого-нибудь агрессора ударить, но в качестве психологического оружия сгодится.
— Спасибо, — растерянно поблагодарил начальник станции, принимая из рук наемника неожиданный подарок. Каледин мысленно выругался. Он рассчитывал, что Лев Яковлевич узнает гранату или как-то еще выдаст свое знакомство с Давидом, но тщетно. — А как же вы? Мне кажется, что подобные игрушки вам пригодятся больше, нежели простым мирным обитателям этой станции.
— Благодарю за заботу. У меня есть еще парочка. — В качестве подтверждения Каледин откинул одну из пол своих многочисленных одежд и продемонстрировал онемевшему начальнику «Звенигородской» настоящую коллекцию гранат. — И, в отличие от подаренной вам, это отнюдь не игрушки.
6
— Дядя Каледин.
— Что тебе, Малявка?
— Я не малявка! — Звонкий голосок девочки эхом заметался между тюбингов и мрачных сводов перегона между «Звенигородской» и «Обводным каналом». Испугавшись, девочка произнесла почти шепотом: — Я же говорила, что я Алиса.
— А я сказал, что буду звать тебя Малявкой, — невозмутимо ответил наемник, освещая путь себе и спутнице при помощи электродинамического фонаря, вырабатывающего электричество за счет ручной тяги. Хотя сам он прекрасно видел в темноте, девочка подобными качествами похвастаться не могла. — Что ты хотела?
Девочка некоторое время молчала, аккуратно ступая между шпалами, и обиженно сопела. Тишину нарушало лишь дыхание спутников и жужжание фонарика. Наконец Алиса не выдержала и спросила:
— А вы знаете, что за нами следят?
Каледин улыбнулся. «Хвост» он заметил еще на блокпосту на выезде из «Три Эс». А вот Алиса его приятно удивила. Несмотря на юный возраст и надежного телохранителя, девочка внимательно следила за окружающей обстановкой. Метро — не место для маленьких детей. Хотя и для простых людей это не место. Человек предназначен для жизни на поверхности, а не для прозябания в кротовых норах.
Остановившись, наемник посветил в сторону «Звенигородской».
— Не желаешь, наконец, показаться? Преследователь из тебя никудышный, раз твое присутствие уже заметила даже такая Малявка, как она.
— Я не малявка! — привычно отозвалась Алиса, но уже больше для проформы.
В свете фонаря появился молодой человек с абсолютно белой кожей и волосами, заплетенными в белокурые дреды. Но в облике незнакомца Каледина поразила отнюдь не бледная кожа или экзотическая прическа. На груди у него висел потрепанный жизнью зеркальный фотоаппарат Canon.
— Ты откуда такой нарисовался, братишка? — удивленно воскликнул наемник.
Юноша застенчиво улыбнулся.
— Меня зовут Черныш. Я работаю журналистом для единственной на станции «Три Эс» газеты.