Точка покоя
Шрифт:
Нимет достал две деревянные палки пары локтей длиной. Одну из них он передал Толику. Эх, знал бы он, для чего именно старший префектор поручил научить Анатолия владению шпагой. Грустно, но это не повод отлынивать от занятий. Тем более что от дел их обоих отстранили, а тренировки помогали скоротать время.
Фехтованием они занимались целыми днями. Кроме всего прочего, это позволяло отвлечься от грустных мыслей. В перерывах Нимет объяснял Толику теорию или рассказывал случаи из своей практики, иллюстрируя полезность того или иного приема. Он оказался неплохим наставником. Через неделю он признал явные успехи
Мерное течение дел было прервано самым неожиданным образом. Впрочем, событие было ожидаемым, Толик просто успел о нем забыть. Как-то вечером дверь в его комнату отворилась, и за порог шагнул человек, хорошо ему знакомый, но с которым он так и не успел как следует поговорить.
Хранитель О'Брилин окинул помещение взглядом, немного лукаво улыбнулся и спросил:
— И долго ты еще думаешь здесь прохлаждаться?
11
— Прохлаждаться? С каких это пор узники прохлаждаются, находясь в заключении?
— Что-то решеток на окнах я не наблюдаю, да и сырого подвала тоже, — улыбнулся хранитель. — Может, старший префектор заморил тебя голодом?
— Спасибо. Кормят отменно, не жалуюсь, — пробурчал Толик.
— Не жалуешься — это хорошо. Поскольку жаловаться здесь не на кого. Сам оказался недостаточно расторопен для того, чтобы вовремя разобраться в ситуации.
— Скажите, преподобный, а вы всегда все успеваете правильно оценить?
О'Брилин рассмеялся:
— Говорят, что успеваю, но я советую тебе верить не всему, что говорят.
Хранитель, к удивлению Толика, оказался довольно легок в общении.
— А чему же верить?
— Чему? Например, тому, что ни у меня, ни у Олди Энца не было намерения втягивать тебя в сомнительную историю.
Очень даже может быть.
— Этому я охотно поверю, но повлияет ли это на мою дальнейшую судьбу?
— Судьбу? А так ли она плоха? Сам же говоришь, что не жалуешься. Противник нанес удар, но это вовсе не значит, что я позволю разменивать своих сторонников.
— А я — ваш сторонник? — удивился Толик.
Вот так и узнаешь что-то новое.
— Тебе это не нравится?
— Нет, почему же. В некотором роде мне приятно такое слышать. Просто я удивлен. Я не заметил, как и когда им стал.
— Этот вопрос ты должен задать себе. Твоя жизненная позиция — этот только твой выбор. Спроси себя, как и когда ты его сделал.
— При чем здесь моя жизненная позиция? — удивился Толик. — Речь ведь шла о сторонниках.
— Как при чем? Именно она определяет большинство наших поступков. За исключением тех случаев, когда такой позиции просто нет. Тогда поступки человека носят сумбурный и не всегда предсказуемый характер. От человека без жизненной позиции не знаешь, чего ожидать. В одной и той же ситуации он может поступить и так и иначе. Малейшего дуновения ветра достаточно для того, чтобы его образ действий поменялся.
— Значит, дело только в ней, и ни в чем больше?
— А разве этого мало?
— Лукавите, преподобный, получается, что бы я ни делал, все будет вам на пользу?
— Анатолий, как вы могли подумать, что я вас обманываю? — Мягкий голос, в котором прозвучало чуть укоризны и немного отеческой теплоты, заставил Толика смутиться и покраснеть.
— Извините, преподобный, — сказал он.
— Пустяки. Я все же отвечу на ваш вопрос. Да, все, что вы сделаете, будет мне на пользу, поскольку польза моя — в сохранении равновесия этого мира. Надеюсь, я научился разбираться в людях, да и сэнсы подтверждают мои выводы. Вы уравновешенны, честны и некорыстолюбивы. Не в вашем характере совершать поступки, которые могли бы пойти этому миру во вред.
— Если так… — неуверенно сказал Толик. — Но как-то я выгляжу чересчур идеальным.
— Не переживайте. Это лишь оттого, что я ничего не сказал о ваших недостатках.
Хранитель перешел с «ты» на «вы». Как ни странно, и то и иное обращение в его устах звучало вполне естественно. Первое не выглядело фамильярностью, второе не звучало казенно, лишь чуть подчеркивало официальность сказанного. И не более. Правильно расставленные акценты и интонации значат очень много. О'Брилин определенно обладал острым умом и мастерски владел словом. Толик понял, что перед ним весьма незаурядный человек.
— А они есть? Недостатки.
— Куда же без них. Но не буду вас утомлять их перечислением, чтобы не ронять вашу самооценку. Достаточно вам будет знать, что они имеются.
— И все же, преподобный, вы сказали, что я не могу навредить этому миру…
— Я сказал, что это вам несвойственно.
— Но как же недавний случай? Тот самый, из-за которого я вынужден безвылазно сидеть в префектуре.
— Это который? Ваше нападение на двух безоружных всадников или на старшего префектора Энца? — Хранитель лукаво улыбнулся, а Толик не мог понять, что веселого можно в этом найти.
— Я понял, о чем вы, но второй случай слишком забавен, чтобы о нем не упомянуть, — продолжил О'Брилин после небольшой паузы.
— Старший префектор совсем так не считает, — пробурчал Толик.
— Думаете? Оставим его на время, рассмотрим первый случай. Инициатором конфликта были не вы.
— Да, но я поступил не лучшим образом.
— Это так. Но мало кто на вашем месте смог бы сориентироваться. Ваша вина лишь в том, что вы недостаточно опытны, но это пройдет со временем.
— Лишь бы не вместе с жизнью, — улыбнулся Толик.
— К чему столько скепсиса? В ваши-то годы. Все еще впереди. Чем вообще вы планируете заняться?
— Сейчас или позже?
— Скажем так — в ближайшем будущем.
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть почти всегда. А уж в данном случае — подавно. Вы собираетесь так и оставить это дело, не разобравшись что к чему?
— Я? — удивился Толик. — У меня такое впечатление, что это дело само никак не хочет оставить меня в покое.
— Вот-вот, кивайте на неизбежность. А все, что происходит, давайте пустим на самотек.