Точка росы
Шрифт:
Снег посинел, время шло к вечеру, а Ядне Ейка никуда не ушел.
Где-то в стороне раздались громкие хлопки трактора. Ядне Ейка затопал на шум работающего мотора.
Тракторист в замасленном полушубке ходил вокруг машины и постукивал по гусенице тяжелым молотком.
— Куда ехать собрался? — спросил он у Ядне Ейки.
— Иерам. Не знаю.
— Хочешь, прокачу?
— Тарем, тарем. Хорошо, ладно! — закивал головой охотник.
Из избы вышли Шибякин и незнакомый молодой парень.
— Вот так встреча, —
Буровой мастер протянул широкую мозолистую руку.
— Василий Тихонович, уговори охотника отправиться со мной. Поможет выбирать дорогу к новой точке.
— К какой новой точке? Эту еще не добурили. Завидущий ты, Глебов. В кого такой уродился? — спросил Шибякин. Молодой мастер по неуемному характеру, напористости похож на него. — Не торопись, Глебов! Закончите работу, пришлю Ядне Ейку. А то сам прикачу с ним!
— Тарем! Тарем! — охотно закивал головой охотник. Обрадовался, что Большой Мужик нашел ему дело. Посмотрели бы сейчас на него Филька и Пырерко. Разве с ними Большой Мужик разговаривает, знакомит со своими товарищами? Теперь у него есть еще один знакомый — Глебов! Прислушался к непонятному разговору.
— Глебов, трубы без опрессовки не спускать!
— Василий Тихонович, разве я враг себе?
— Враг не враг, а торопливость твоя мне не нравится. Запомни: новая точка не уйдет. Ты мне керны давай скорее на Р-4. Ну ладно. Погоняй коняку! — приказал! Шибякин трактористу. — В жизни не встречал таких настырных мастеров!
Трактор, как застоявшийся конь, резко рванул с места, таща за собой на сваренных санях бурильные трубы. Ударившись друг о друга, они голосисто вызванивали.
— Ядне Ейка, что невеселый? — Шибякин внимательно присмотрелся к охотнику. — Почему не на охоте?
Ядне Ейка не мог скрыть от Большого Мужика своей боли. Неужели ему ничего не известно?
— Тяпы нет… Однако, и заболел…
— Я тоже давно не встречал лайку. Куда она делась? А тебя в самом деле знобит, — сказал Шибякин. — Случаем, ты не гриппуешь? Выпей-ка спирту.
— Однако, можно выпить! — Проглотив спирт, Ядне Ейка долго старался подцепить вилкой кусок муксуна.
Охотник не перевернул стакан, и Шибякин налил ему еще раз.
Обжигающий спирт не затуманил сознания, не снял боли с сердца. Ядне Ейка смотрел в лицо Большого Мужика и чувствовал, что в эту минуту нет для него никого дороже на свете.
— Я пошел.
— Лекарства прими.
— Тарем, тарем!
Выйдя из избы, Ядне Ейка захватил горсть снега. Высыпал в рот таблетки и принялся их пережевывать. Рот обожгло, и он глушил горечь снегом и жалел себя. Но щекам скатывались слезы; он не знал, что делать без Тяпы. Добытые Пыреркой соболя не давали успокоиться.
Небо вызвездило. Синеватые звезды разбежались но снегу, как стадо олешек. Охотнику показалось, что где-то далеко-далеко завыла собака. Голос глухой, как у черного пса.
Никогда охотник не переживал такой страшной ночи. Мир раскололся для него на две половины: на одной — его враги Филька и Пырерка, а на другой — друзья: Большой Мужик, Глебов и тракторист. Без них он не знал бы, что ему делать, у кого искать защиты. Самое главное — он нужен людям из экспедиции, в его советах нуждается Большой Мужик.
Никому из летчиков, кого встречал и расспрашивал Шибякин, Пирцяко Хабиинкэ не попадался. Так было и на этот раз. Командир вертолета на вопрос начальника экспедиции только развел руками. Но, взглянув на огорченное лицо Шибякина, широко улыбнулся и молниеносно вытащил откуда-то три великолепные луковицы.
— Не огорчайся, начальник, и принимай подарок. Найдется твой ненец.
Вертолет улетел. А Шибякин незаметно топил руку в карман. Гладил круглые, глянцевые бока луковиц. Подносил потом ладони к носу и втягивал острый запах. Проглатывал подкатывающиеся слюни и еще крепче сжимал пальцами луковицы, представляя, как придет домой и по мальчишеской привычке натрет крупной солью корочку черного хлеба и вцепится зубами в податливую мякоть.
Шибякин не мог видеть своего лица, а оно светилось каждой черточкой, с нарезанными морщинками и всеми обмороженными заплатками кожи, и все, кто встречал его, невольно улыбались.
Все случилось в понедельник. Каротажники простреляли скважину Глебова и определили газовый горизонт. Наконец тайна месторождения перестала существовать, а самое главное — скважина не оказалась пустой.
«Уперлись в сеноман!» — сказал инженер-испытатель, обводя уставшими глазами бригаду. В этот момент он забыл, сколько раз он ругался с мастером до хрипоты, и с силой жал его мозолистую руку.
«В сеновал, — пошутил Глебов, поправляя инженера, и заразительно засмеялся, ослепляя блеском лубок. Встряхивая головой, он рассыпал длинные жесткие волосы, как обрезки стальной проволоки. Стоял крепко, упершись в разбитую землю высокими резиновыми бахилами, могучий, как дуб. На груди курчавились колечки светлых волос. — Василий Тихонович, уперлись в сеновал!»
«В сеновал так в сеновал!» — Он охотно поддержал шутку. Чувствовал себя удивительно легко и свободно.
«Василий Тихонович, что будем делать — дальше бурить или новую точку дадите? — Глебов раскручивал колечки волос на груди, выбирая из них застрявших комаров. — А может, второй станок выделите? И здесь будем бурить, и на новом месте быстрее обоснуемся».
«Не хитри, Глебов, — добродушно сказал Шибякин. — Новую точку ты давно знаешь! Данные на привязку у главного инженера выцыганил давно».
«Положим, не выцыганил, а получил».
«Тогда что ты пристаешь ко мне как банный лист? За тебя я все равно решать ничего не буду. Голова у тебя самого варит. И просеку рубить не будешь, я уверен. Ты не хуже меня знаешь, что тайгу беречь надо. Дерево посадить трудно, а смахнуть — одна минута!»
«Что правда, то правда. И так наследили много!»