Точка зеро (Мертвый ноль)
Шрифт:
— Заткнитесь! — рявкнул Биляль. — Здесь очень опасно. Вы, болваны, понятия не имеете, что происходит. Держите свои старые пасти на запоре до тех пор, пока мы не пересечем границу и не окажемся в Аризоне. Вот тогда сможете болтать сколько душе угодно.
— По-моему, пришло время молитвы, — заметил доктор Фейсал.
— Сегодня молитвы отменяются, — отрезал Биляль, — с позволения Аллаха. Уверяю, он поймет.
Грузовик катил по ухабистой дороге, раскачиваясь на рессорах, подпрыгивая на камнях, продираясь сквозь растительность, то и дело сшибая кактусы. Поскольку овраг был глубиной всего пять футов, грузовик не скрывался полностью
— Что это было? — вдруг встрепенулся Биляль.
— Тебе померещилось, — успокоил его Родригес.
— Да нет же. Смотри, вон там, прямо в…
Что-то воткнулось ему под ребра. Опустив взгляд, он увидел, что Родригес сжимает в руке сверкающий пистолет, направив дуло ему в живот.
— Я очень сожалею, — виновато произнес мексиканец, — но должен сообщить о небольшом изменении планов.
Из темноты появились двое, освещая грузовик лучами фонариков. У обоих на головах красные ковбойские банданы, похожие на тюрбаны; оба держали в руках «АК-47» с небрежным изяществом тех, кому пришлось много пообщаться с оружием. Биляль отметил, что под джинсовыми куртками кобуры. Оба держались с вульгарной небрежной беспечностью израильских парашютистов.
— Выходите из машины, ты и старики, и мы посмотрим, что у вас такого важного, что вам приходится пробираться в Штаты нелегально, вместо того чтобы просто проехать через пограничный пост.
— Что он говорит? — всполошился доктор Фейсал. — Почему у него в руках оружие? Биляль, в чем дело?
Дверь кабины распахнулась, и бандиты схватили двух стариков и швырнули их на землю.
— А теперь без глупостей, — продолжал Родригес. — Я человек рассудительный, но вот мои приятели чокнутые. И здорово. Надеюсь, я смогу держать их в руках, но вы должны показать им, что относитесь ко мне с уважением, иначе они сильно разозлятся. И я знаю, сеньор, что у вас есть деньги. Знаю, что вы не отправились бы без денег в долгую поездку в Америку вместе с двумя старыми пердунами.
— У меня есть деньги, — поспешно подтвердил Биляль. — Много денег. Я заплачу. Так что давайте разойдемся с миром.
— Вот это разговор. Друзья мои, этот молодой человек готов сотрудничать, он все понял.
Один из громил подошел к Билялю, схватил его за лацкан видавшего виды пиджака и с силой толкнул в борт грузовика. Распахнув полы пиджака, оглядел Биляля сверху донизу и отступил назад, кивая.
— Говори, где деньги, — вкрадчивым тоном произнес Родригес. — Эмилио не любит, когда его заставляют ждать. Он очень нетерпеливый человек. Ты говоришь мне, где деньги, и я их забираю. О, и еще одно. Нам нужно будет заглянуть в кузов, посмотреть на сокровища, которые вы везете в Штаты. Должно быть, это что-то весьма любопытное, раз вы так ради них стараетесь.
— Это религиозные трактаты. Брошюры, в которых рассказывается об истинной вере.
— Ну да, конечно, так я и поверил. Кажется, ты считаешь меня полным дураком. К тому же истинная вера в Господе нашем Иисусе и его непорочной матери, язычник.
— Сэр, я…
Родригес ударил Биляля в лицо.
— Деньги, затем сокровища, мерзкая обезьяна!
— Да, конечно, сэр.
— Биляль, в чем дело? — окликнул профессор Халид. — Почему этот человек тебя ударил?
— Скажи старику заткнуться, — процедил Родригес, — иначе Педро, боюсь, лягнет его в зубы.
— Профессор, все в порядке. Еще несколько минут — и мы снова тронемся в путь.
— А то как же, — усмехнулся Родригес. — А теперь говори, где…
Биляль ударил его в горло всеми пятью сжатыми вместе пальцами, сокрушая гортань. Отвратительно забулькав, Родригес тотчас же потерял всяческий интерес к своему пистолету. Биляль стремительно развернулся прямо перед поднимающимися дулами автоматов, однако руки его быстрее, чем у самого Аллаха, как говорили в учебном лагере. Правой рукой он схватил «рюгер» 38-го калибра, прилепленный скотчем к левому запястью, и в следующее мгновение выяснилось, что плохим ребятам, Педро и его приятелю, еще нужно передернуть затворы — ошибка дилетанта, которую ни за что не допустили бы Биляль и его соратники.
Затворы еще только находились на полпути назад, когда Биляль выстрелил из крошечного пистолета, всадив в две головы по пуле 38-го калибра. Стрелял он великолепно, даже из такого маленького пистолета с едва различимой мушкой. Пули были такие крохотные, что при попадании не произвели почти никакого действия — помимо мгновенной смерти, вызванной превращением головного мозга в месиво. Один из нападавших, шатаясь, пошел прочь, с залитым кровью лицом, словно пытаясь вспомнить, как танцуют цыплята. Кудахча, он скрылся в темноте. Второй просто разочарованно опустился на землю и погрузился в вечный сон.
Родригес сидел у колеса грузовика. Он кашлял кровью, также обильно извергая ее из ноздрей, и зажимал изуродованное горло. Биляля не учили проявлять какое бы то ни было сострадание, поскольку учебные лагеря — не то место, где сострадание имеет какую-либо ценность, однако выражение боли на лице Родригеса было таким невыносимым, что Биляль, сам того не желая, прикончил его выстрелом в висок.
К нему подбежал профессор Халид.
— Я немедленно должен уехать от него! Если он еще раз скажет мне, что читал миф о Прометее на древнегреческом, я его придушу, и где мы тогда окажемся?
Доктор Фейсал был у него за спиной.
— Ну, что можно сделать с необразованным? Этот глупец ничего не знает. Он надут одним воздухом, и все его суждения не подкрепляются ни одним достоверным фактом. Я не могу продолжать путь с таким глупцом!
Каким-то образом Билялю удалось усадить их обратно в грузовик и двинуться дальше.
Джексон, штат Южная Каролина,
ресторан быстрого обслуживания «Ти-джи-ай-эф»,
Брейверман-авеню, 915,
20.30
Сойдет все что угодно. Можно ли в такой поздний час заказать завтрак? Например, яичницу с беконом. Но от нее не будет никакого толку без кофе. А Боб не мог позволить себе провести бессонную ночь в гостинице, хотя «Хилтон», оплаченный ФБР, — это шаг вперед по сравнению со многими местами, где ему приходилось останавливаться.
У Свэггера болела голова, начиналась простуда, и он валился с ног от усталости. Это «расследование» высасывало все соки. Требовалось постоянно оставаться «включенным», сохраняя ясность ума. Но даже после пятнадцати часов непрерывной работы результат продолжал оставаться нулевым.