Точка Зеро
Шрифт:
По крайней мере, хотя бы один кусочек моей мусорной башни предположений стал более устойчивым. Если, конечно, они верны — эти мои предположения. А что насчет Тони и дракона? Тут я не знала, что и подумать. Возможно, мать Алиенора смогла бы мне это разъяснить?
Впрочем, хоть я — возможно! — и поняла, что со мной происходит, легче от этого не стало. Я могла снова вернуться в Стэмфорд и беспомощно кружиться вокруг страдающего от яда Мартина, как мотылек вокруг лампы. Могла остаться здесь — разницы не было абсолютно никакой. Чтобы хоть как-то убить время, я бесцельно перемещалась по тем местам
Наконец раздался звон колокола — монахинь и паломниц созывали на раннюю утреннюю службу. Я вернулась в общий зал как раз в тот момент, когда одна из паломниц, толстая деревенская тетка, сбросила платье, в котором спала, и натянула чистое, вытащенное из дорожного мешка. Точную копию того, которое позаимствовал Тони.
Когда все ушли, Тони выбрался из-под одеяла и переоделся в свою высохшую одежду. Я посмотрела на него и ужаснулась. И это красавица Маргарет? Она выглядела по меньшей мере лет на сорок. Лицо осунулось и как-то обрюзгло, глаза покраснели, волосы висели неопрятными космами. А главное — на лице было такое злобное выражение, которого я даже и вообразить не могла.
— Тони! — позвала я тихо.
— Ты уже здесь? — отозвался он с такой ненавистью, что меня словно ледяной водой окатило.
Это не он, сказала я себе.
Ни слова не говоря, Тони вышел, я — за ним. Он направлялся в трапезную, где было темно и безлюдно. Подсвечивая себе каким-то огарком, Тони тщетно искал хоть какую-нибудь еду. Но все было или съедено, или спрятано в кладовые под замок. Наконец ему удалось найти в кухонном шкафу черствую лепешку, которую он с остервенением принялся грызть, бормоча себе под нос что-то здорово непечатное. Покончив с едой, Тони зачерпнул из ведра воды, напился и вышел в галерею, где начал нервно ходить взад-вперед.
Наконец я решилась снова позвать его.
— Да оставишь ты наконец меня в покое или нет? — заорал Тони.
— Пожалуйста, выслушай меня, — умоляла я. — Пожалуйста!
Он крепко зажмурился и сжал кулаки. По его лицу пробегали судороги, рот кривился, челюсти ходили ходуном. Смотреть на него было по-настоящему страшно. Наконец Тони глубоко вздохнул и открыл глаза. Его лоб был по-прежнему нахмурен, брови сдвинуты, губы сжаты, но все же что-то в лице смягчилось.
— Говори! — буркнул он и снова зажмурился.
Я, как могла, пересказала все, о чем думала ночью. О том, как ужасно страдаю без тела. О том, как перенеслась в Стэмфорд и пыталась вернуться в тело Мартина. И мои соображения насчет истинных мотивов сестры Констанс. И подозрения по поводу драконьего отвара.
— Света… — сказал Тони, когда я закончила. — Я тоже думал обо всем этом. Понимаешь, мне очень тяжело это говорить, стыдно, но… Ты не представляешь, как я тебя ненавижу. Все вокруг, весь этот долбанный мир, кольца, чокнутых старух. Но больше всего — тебя. Я понимаю, что это не мое… не от меня… Но ничего не могу с этим поделать. Пытаюсь хоть как-то сдерживаться, иногда, вроде, отпускает. А потом — снова, еще сильнее. Если бы ты не была призраком… Боже, я не знаю, что мог бы с тобой сделать. Мне хочется разнести все тут к чертям собачьим, разбить, разорвать в клочья.
— Неужели все это от дракона?
— Странно… Тогда, в настоящем… Джереми показался мне таким… Даже не знаю, как сказать. Это было что-то такое доброе, теплое… А я чувствую себя каким-то вселенским злом.
— Может, в том яйце был не Джереми?
— Твою мать, какую хрень ты несешь! — внезапно снова заорал Тони. Его лицо перекосилось, во все стороны летели брызги слюны. — Уйди к чертовой матери, сука!
Он размахивал руками, поворачивался то в одну сторону, то в другую, как будто пытался увидеть, разглядеть меня в темноте. Смотреть на него было невыносимо. Но и оставить его, перенестись куда-то в другое место я тоже почему-то не могла.
— Замолчи! — приказал властный голос, и из тени вышла мать Алиенора. Она подняла руку, и черный астерикс вспыхнул, как звезда, когда на него упал отблеск пламени стоящего в нише светильника.
Тони обмяк, привалился к стене и задышал тяжело, как будто пробежал несколько километров.
— Мне кажется, это дракон, — подумала я, адресуя свои мысли аббатисе.
— Да, это дракон, — так же молча подтвердила она. — Идите за мной, — сказала она уже вслух.
Тони плелся за ней, с трудом передвигая ноги. Я гадала, что же лишило его сил: вспышка ярости или магия черного кольца Жизни.
В покоях аббатисы был накрыт стол: свежий хлеб, сыр, мед и вино.
— Садись и ешь! — приказала мать Алиенора, и Тони жадно набросился на еду. — А ты…
— Я не могу без тела, — жалобно проскулила я.
— Постарайся согреться. Так тебе будет легче.
— Что с нами будет? — спросила я, устраиваясь у камина.
— Что будет? — переспросила аббатиса. — Вам придется терпеть это еще две недели. До полнолуния. Или… до скончания времен.
— И что будет после полнолуния? — влез Тони и закашлялся, поперхнувшись.
— Не торопись! — отрезала она, и я не поняла, что имелось в виду: есть, не торопясь, или не торопить ее с ответом.
Тони прокашлялся и снова схватил кусок хлеба, макая его в миску с медом. Ел он просто отвратительно — неряшливо, сопя и громко чавкая, крошки падали изо рта на стол. Какое счастье, подумала я, что это происходит с ним в облике Маргарет. Будь он сейчас в своем собственном теле, удалось бы мне когда-нибудь выкинуть эту картину из головы?
Наконец Тони прикончил все, что было на столе, сыто рыгнул и вытер рот рукавом. Потом встал и потянулся к завязкам гульфика. Я испугалась, что он собирается справить нужду прямо здесь, но ледяной взгляд аббатисы его остановил. Вздрогнув, Тони вышел вон.
— Боже мой… — простонала я.
— Дальше будет только хуже, — сказала мать Алиенора, садясь в кресло. — И с ним, и с тобой. Я удивлена, что вы вообще смогли добраться сюда. Возможно, вам помогло кольцо Сияния. Точнее — отражение кольца. Даже отражение имеет определенную силу, хотя само оно уже не существует. А может, и ваши чувства друг к другу. Но даже всего этого не достаточно, чтобы… Да, этого недостаточно…
— Но вы сказали, что нам нужно потерпеть до полнолуния.
— Я сказала «до полнолуния — или до скончания времен». Вам предстоит принять очень непростое решение, но от этого зависит ваше дальнейшее существование. Ваше — и всего мира. Однако сначала мне придется прочитать вам книгу. Надеюсь, двух недель нам хватит.