Точка Зеро
Шрифт:
Мы ничего не говорили, просто целовались, не думая о том, что на нас смотрят. Еще одну секунду, еще одну. Я чувствовала себя так, словно меня раздирает надвое.
Люська посигналила.
— Позвони мне, когда долетишь, — прошептал Тони, целуя меня в последний раз.
Я села в машину, откинулась на спинку, закрыла глаза.
— Ну, с Богом! — сказала Люська.
Когда мы выехали за ворота, я поняла, что больше не могу сдерживаться. Слезы полились рекой. Люська покосилась на меня раз, другой.
— Свет? Света? Ну, что ты?
Я
— Да что с тобой? Что за конец света? — спросила она нетерпеливо, повернувшись ко мне. — Сделаю я тебе новое приглашение, приедешь снова.
Но я только головой качала, как китайский болванчик, и продолжала рыдать.
— Ну-ка, посмотри на меня! — приказала Люська. — Черт тебя подери, посмотри на меня!
Икая и всхлипывая, я повернулась к ней.
— Твою мать… — выдохнула Люська. — Сколько?
— Третья неделя.
— Третья неделя задержка?! Тест делала?
— Да.
— И?..
— Да.
— Захоржевская, твою мать! — простонала Люська. — Как?! Вы что, не предохранялись? Или ты специально?
— Дура, что ли? — всхлипнула я. — Не знаю, как. Что-то пошло не так.
— А он что?
— Ничего.
— Ты ему не сказала?! Почему?
Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоиться.
— Потому что, Люсь, он на мне женится. А я не хочу. Не хочу, чтобы на мне женились по производственной необходимости. Помнишь, ты сказала, что я еще никого не любила? Так вот, я его люблю. А он меня — нет. Не всегда спят с теми, кого любят, и не всегда любят тех, с кем спят.
— Откуда ты знаешь? — нахмурилась Люська. — Если он тебе не признавался, это еще не значит…
— Люсь, не надо, — попросила я. — Я просто знаю.
— Ты думаешь, он не догадался? Не заметил, что в августе ты так и не сказала ему «прости, дорогой»?
— А ты не замечала, что мужчины очень плохо считают? Если это, конечно, не деньги. Во всяком случае, в июле он был сильно удивлен: «Как, уже? Опять?». И я тебя очень прошу, не проговорись, пожалуйста. Ни ему, ни Питеру. Я бы и тебе не сказала.
— Я уже неделю подозреваю. Бледная, не жрешь ничего, нервничаешь, вино не пьешь — только бокал облизываешь. Спросить в лоб — неудобно. Думала, если что
— поделишься.
— Прости, Люсь… Мне… стыдно было, что ли? Ты ведь права оказалась — ничего хорошего не вышло.
— Ладно, Светка, поехали, — Люська завела двигатель. — А то опоздаем. А вот насчет ничего хорошего… Знаешь, я тебе все-таки завидую. Не обижайся, но — как всегда. У тебя есть то, чего нет у меня. А у меня — чего нет у тебя. У меня муж, который меня любит. А у тебя будет ребенок. Если б ты знала, как я хочу малыша! На следующей неделе Питеру ехать на повторное обследование. И почему-то я догадываюсь, каким будет результат. Не бойся, я не предлагаю усыновить твоего. Ты ведь не согласишься, так?
Я покачала головой.
— Не волнуйся, все будет хорошо. Если что — я тебе помогу. В конце концов, мы не просто подруги, ты же, как выяснилось, родственница Питера. Неважно, что дальняя. Кстати, ты кольцо забрала?
— С ума сошла? Зачем оно мне?
— Ну и правильно, — кивнула Люська. — Пусть лежит в банке. Там эта идиотка до него не доберется.
После многодневного напряжения и бессонной ночи меня все-таки сморило, почти всю дорогу я продремала. Люська подвезла меня к самому входу, сама вытащила мои чемоданы, погрузила на тележку.
— Стоп! Чуть не забыла!
Она достала из багажника пупырчатый пакет и протянула мне.
— Положи в чемодан. Найдется место?
— Что это?
— Виски для Федечки. Я же обещала, что будет лучше Катьки. Не забудь передать. Скажи, что от меня лично. Все, Светка, иди. Здесь нельзя долго стоять. Твоя регистрация уже началась. Позвони, как долетишь. В следующий раз… — она осеклась, но тут же выкрутилась: — В следующий раз приедешь к нам в Лондон. С малышом. И Питеру не обязательно будет знать, чей это ребенок.
Мы обнялись, Люська села в машину и уехала. А я затолкала виски в чемодан и покатила тележку к стойке регистрации.
Позже, ожидая посадки, я стояла у стеклянной стены и смотрела на летное поле. Погода испортилась, накрапывал мелкий дождь.
Может, я все-таки не права? Я вспомнила, как Тони смотрел на меня, когда мы прощались. Может, действительно не всегда нужны слова? Эшли, Энни — это все такая ерунда. Как мне жить дальше без него — вот что важно.
Горло свело спазмом так, что стало трудно дышать. Я достала телефон, набрала номер. Осталось только нажать кнопку соединения.
И ребенок… Имею ли я право скрыть его существование от отца? Почему-то вспомнилось, как Тони говорил: если у меня будут дети, куплю им железную дорогу, вертолет на батарейках, автодром — и буду играть сам. Сам — как мальчишка. Почти в сорок лет! Вспомнился сон: маленькая девочка в синем платье у него на плечах. Одной рукой держится за ухо, в другой — красный шарик. Мэгги…
И тут же — тупое мертвое лицо куклы…
Я нажала кнопку отмены и убрала телефон.
Чтобы там ни прятала моя память, я не сомневалась — это связано с ребенком. С нашим ребенком. И если есть шанс, что спасу его, держа в отдалении от Тони, значит, я сделаю это. Как бы ни было тяжело мне.
Мне повезло, соседнее место оказалось свободным. Никто не обращал на меня внимания, когда я сидела, оцепенело уставившись в одну точку. Почти четыре часа пути. Не хотелось ни читать, ни смотреть кино, ни спать. О чем я думала? А о чем я, собственно, могла думать?
К примеру, о том, что я чем-то повторяю судьбу Маргарет. Три коротких летних месяца счастья в Скайхилле. Ребенок без мужа…
Самолет резко тряхнуло, свет погас и снова загорелся. Кто-то в хвосте тоненько взвизгнул.
А что если проклятье кольца легло и на меня? Моя душа находилась в теле Маргарет, когда на ее руке было кольцо Анахиты…