Точка женщины
Шрифт:
В апреле доктор не видит ничего, кроме белокурых волос на своей подушке. В мае он признается себе, что чувство, поглотившее его сейчас, нельзя даже сравнивать с тем, что испытывал раньше. И даже очевидная полоса невезения не вызывает ничего, кроме мелкой досады. Доктор попадает в пробки, спотыкается на лестнице и обнаруживает, что его любимые сигареты с душистым табаком почему-то сняты с производства. За два месяца он трижды просит самую симпатичную медсестру отделения помочь с перевязкой, один раз сам себе делает
И напрасно на другом конце города Анна замирает от каждого телефонного звонка, представляя, что доктор наконец-то осознал свои ошибки. Если доктор и вспоминает о ней, то лишь потому что до сих пор чувствует себя немного виноватым: ни письма, ни объяснений… Согласитесь, что, как ни крути, это выглядит совсем некрасиво.
Но как-то в начале лета звон будильника прерывает очень правдоподобный сон доктора, в котором он целует Рыжую Анну, одновременно сжимая рукой ее левый сосок. Проснувшись, доктор озадаченно облизывает пересохшие губы и идет в душ. Целый день он не может отделаться от ощущений своего совершенно неуместного сна, а вечером решает навестить Рыжую. Он не звонит ей, чтобы предупредить о своем приходе. Он не знает, поднимется ли к ней в квартиру или ограничится взглядом на светящееся окно. Он даже не думает, зачем, собственно, едет к ней и что собирается делать, если она вдруг окажется дома и захочет впустить его внутрь. После работы доктор ведет машину по темнеющим, пустынным улочкам центра. Окна Рыжей не горят. Ее нет дома? Или она сидит в темноте, возможно, вспоминая о нем? Доктор некоторое время остается в машине, а затем, так и не составив четкого плана действий, выходит и звонит в домофон. Она не отвечает. Ее нет.
Не очень понимая почему, доктор врет по телефону белокурой женщине, что задерживается на работе, и три с половиной часа сидит в машине под темными окнами Рыжей. Она появляется после полуночи. Но выглядит так странно, что доктор не сразу ее узнает. Она проходит в двух шагах от его машины, так близко, что через открытое окно он может уловить движение воздуха вокруг нее. Ее рыжые волосы растрепанные и мокрые, ее глаза горят каким-то маниакальным светом и смотрят в никуда. Но сильнее, чем это, доктора удивляет ее походка. Рыжая не идет, а летит, или, может быть, плывет. Ее руки плавно колышатся в такт движениям тела, а весь ее облик дышит таким ощущением свободы и покоя, что доктор, уже собравшийся было окликнуть бывшую любовницу по имени, растерянно молчит. Он никогда не видел Рыжую такой. Она проходит мимо, не обратив на него ни малейшего внимания, открывает дверь и исчезает в подъезде.
Поздно ночью доктор старательно обнимает белокурую женщину в ее постели, но за десять секунд до оргазма у него перед глазами возникает Рыжая мокрая Анна с глазами, которые смотрят в никуда, и тотчас же мир вокруг доктора взрывается и летит к чертовой матери.
Он уверен, что после всего этого моментально заснет, но не тут-то было. Доктор ворочается с боку на бок, проклиная дурацкие шутки подсознания. Сон сваливается на него только под утро, причем Анна появляется в нем виде смеющейся голой женщины, и запах ее рыжых волос окутывает доктора, затягивая на дно.
Утром оказывается, что будильник не прозвенел и доктор безнадежно опоздал на работу. И вот тут где-то внутри него тоже вскипает волна. Она выносит на поверхность всю его досаду и растерянность, его желание вечно быть свободным и мечту раствориться в женщине, все его благие намерения, его светловолосую любовницу, которая прямо сейчас напевает в ванной, и Рыжую, которая хоть убейте, не идет из головы с той самой минуты, как он сжал во сне ее левый сосок. Вскипая, волна превращается в цунами сокрушительной силы, и не в силах сопротивляться и не понимая причин, доктор орет на светловолосую женщину, будто она виновата в том, что его словно раздирают надвое.
Вместо того, чтобы спешить на работу, доктор хватается за будильник. Стрелки показывают 5.30 и не двигаются с места. Он меняет батарейки, но ничего не происходит. Он пытается влезть в механизм, но разумеется, ничего в нем не понимает. По дороге в больницу он сдает часы в ремонт, а по дороге обратно выслушивает очень странный диагноз подвыпившего немолодого часовщика:
– Не знаю я, что с вашим будильником. Вроде все в порядке, механизм отличный. А идти не хочет.
– Почему? – удивляется доктор.
– А вот это вы у него спросите, – ухмыляется часовщик и не берет с доктора денег.
Доктор садится в машину и колесит по городу. Медленно петляет по узким улицам центра, проезжает мимо парка, бездумно несется по Кольцевой, наблюдая за тем, как стрелка спидометра уходит далеко за сто двадцать. Вот тогда-то ему в первый раз приходит в голову мысль о том, что новое и значительное оказалось всего навсего ведром воды. Его выливают тебе на голову, и ты не можешь не промокнуть. Но когда вода высыхает, ничего не остается, и только одежда, которая стала жесткой и царапает кожу, напоминает о том, что было. Поздно ночью доктор снова орет на светловолосую женщину – так, что ей первый раз в жизни становится по-настоящему страшно.
Несколько дней доктор уговаривает себя, что ничего подобного не будет. Что он не поедет больше к Рыжей, не станет караулить ее под окнами и допытываться, откуда она появилась среди ночи с таким лицом. Он оставит ее в покое раз и навсегда, он посвятит себя новому и значительному. После его ухода прошло почти три месяца. Так зачем ворошить прошлое? Зачем реанимация? Он же не верит в реанимацию отношений, сам же об этом много раз говорил и весело смеялся. Примерно с этими мыслями в голове он после работы садится в машину и едет к Рыжей.
Конец ознакомительного фрагмента.