Точка женщины
Шрифт:
– Давай сумку, – шепчет он прямо ей в ухо, и от горячего дыхания волосы у нее на шее становятся дыбом. Она моментально выпускает сумку из рук, он выпускает Рыжую. Пока он исследует содержимое сумки, Рыжая исследует напавшего на нее мужчину. У нее даже не возникает мысли бежать. И пока она смотрит, как он перебирает ее ключи, телефон, записную книжку и проездной в прозрачной корочке, внутри ее рыжего сердца вскипает волна.
– Знаете, меня сегодня уже один раз грабили, – говорит она и повинуясь какому-то дурацкому импульсу, поправляет рукой волосы. В темноте маленькой искоркой сверкает браслет.
– Снимай, – командует он.
Рыжая нащупывает рукой пряжку, но волна уже поднимается из глубины
– А вы не могли бы меня убить?
– Чего?
– Ну, вам было бы сложно убить меня сейчас? Или может быть, изнасиловать? Точно не знаю, но мне почему-то кажется, от этого тоже иногда умирают. Может, вы можете меня заразить чем-нибудь смертельным? У вас нет СПИДа?
Говоря все это, Рыжая замечает, что выражение лица нападающего постепенно меняется, хотя и совсем не так, как она представляла себе в автобусе. Хмурое, мрачное лицо наливается страхом. И по мере того, как ужас, капля за каплей, вливается в кровь злоумышленника, он все больше становится похож на маленького напуганного зверька. Он шарахается назад, как будто его ударили. Рыжая уверенно идет к нему. Она понимает, что ситуация становится абсурдной и что внутри нее волна сокрушительной силы превращается в порыв неудержимого хохота.
– Хотя вряд ли, мне говорили, что СПИД найти довольно сложно. Может, хотя бы сифилис? Или нет, скорее гепатит…
Она продолжает двигаться на мужчину, который не знает, что и думать. Рыжая как будто наблюдает за ситуацией со стороны и не может остановиться. Нечто подобное она однажды испытала на работе, спросив у редкостно противного клиента, куда бы его послать. И даже памятный штраф в десять процентов зарплаты не смог испортить ей удовольствие. Сейчас ее порыв во много раз сильнее, и сама того не замечая, она начинает нападать.
– Ну так что? Вряд ли для вас это сложно… Может, это будет и не в первый раз…
– Да пошла ты! – кричит мужчина и пятится назад. И понимая, что она не собирается отступать, он изо всех сил швыряет в нее сумкой и бежит прочь.
Сумка задевает плечо, больно бьет в голову и с грохотом падает на асфальт. Ссадина на щеке, синяк на плече, разбитая пудренница и трясущиеся коленки, – над этими потерями Рыжая хохочет с подругой до полного изнеможения. Ей немного не по себе и по телу то и дело пробегают волны озноба. Она роняет бокал из-под шампанского, пытаясь танцевать. Перед глазами все плывет. Но все это ерунда. Вскипевшая в ней волна смыла все старое, лишнее и ненужное. Засыпая далеко заполночь, она продолжает улыбаться восторженным воплям: «Ты молодчина, Анька! Так его отбрить!» И даже мысль о том, что она не собиралась его брить, а хотела умереть совершенно серьезно, не может опечалить ее рыжую голову.
Утром Рыжая с трудом приподнимается в постели и разлепляет веки. Голова раскалывается и окружающий мир по-прежнему плывет перед глазами. Она пытается встать, но комната стремительно уносится в никуда, увлекая за собой Анну, смеющуюся подругу и угол одеяла, за который Рыжая хватается в последний момент.
Подруга вызывает «скорую», и то, что вечером казалось эйфорией от шампанского и послевкусием чудесной волны, утром оказывается обычным сотрясением мозга. Через час Рыжая смущенно смотрит в глаза пожилого врача, еще вчера снимавшего ей гипс. Старик удивленно качает головой, глядя в результаты рентгена, и говорит, что все понимает: целый месяц на костылях и желание наконец-то радоваться жизни, но что все-таки надо быть осторожней. Он хмурит густые белые брови, но это не может никого обмануть: лохматая рыжая девчонка кажется ему очень симпатичной.
– Лупить вас всех надо, – ворчит врач.
В ответ Рыжая только смеется. Мужчина, который не захотел ее вчера вечером ни убить, ни заразить СПИДом, вселил в ее рыжую голову совершенно удивительную мысль о том, что сдаваться в сущности рано. И что в сущности несколько золотых нитей, которые стали резиновыми, ничем не могут ей помешать.
– До свиданья, – говорит врач. – И постарайся уж больше меня не беспокоить. Домой-то сама доберешься? Или позвонить кому?
– Доберусь, – улыбается Рыжая. Она доходит до дверей и с удивлением понимает, что внутри нее опять вскипает волная. Не такая сильная, как вчера, и уж конечно, не такая разрушительная. И повинуясь ей, она оборачивается в дверях:
– Позвонить вашему коллеге, Илье.
Ему даже не приходится звонить. Скользя рукой по стене, Рыжая неуверенно проходит по корридору и стучится в дверь ординаторской, где самая симпатичная медсестра отделения выбрасывает шприц, сделав Илье очередной укол антибиотика. Рыжая открывает дверь и смотрит на доктора. Доктор смотрит на нее. И снова ее глаза притягивают и искрятся, обещая бесконечно удивлять.
– Вы не женщина, а чума, – говорит доктор, и при этом его голубые глаза становятся ярко-синими. – У меня по вашей милости воспаление легких.
– Это фигня, – улыбается Рыжая, и ее волосы вспыхивают на солнце огнем, – меня вчера два раза ограбили и один раз не захотели убить, но я отделалась сотрясением мозга. Правда, не знаю, по вашей это милости или нет.
И она опирается спиной о стену, потому что мир опять норовит унестись от нее в никуда. Но теперь это совсем не страшно, потому что золотая нить протягивается от нее к доктору, и не дает упасть.
В субботу в воздухе висит жара, и у реки полным-полно купальщиков. Они с разбегу бросаются в воду, вопят на берегу, кидают друг в друга мячами и едят сосиски, запивая их пивом. Они превращают воду в кипящий ад и загоняют меня в самую глубь камышиных зарослей. Там я опускаюсь на глубину и затихаю, представляя, что у меня нет ни глаз, ни ушей, ни ворсинок на лапах. Вы удивлены? Ломаете голову над тем, при чем здесь ворсинки? Они нужны для того, чтобы чувствовать изменения воды. Чем, по-вашему, я улавливаю малейшие колебания речного настроения? У меня нет ни души, ни памяти, а значит, нет и собственных чувств. И это очень хорошо, скажу я вам. Потому что наслушавшись бесконечных историй, которые вы непременно тащите с собой в воду, могу сказать совершенно точно: ваши чувства и ваша память – вот что сильнее всего портит вам жизнь. Больные суставы, повышенное давление, понос и разводы – это просто жалкие предлоги для того, чтобы не думать о главном. А именно: если бы вам удалось совладать с памятью и чувствами, ни понос, ни разводы не могли бы причинить вам ни малейшего неудобства.
Я думаю об этом, спрятавшись в камышах и изо всех сил стараясь не слушать ваших историй. Не торопитесь меня обвинять, это не потому что я настроена против вас. Я вообще не настроена. Дело в том, что все ваши истории как две капли воды похожи друг на друга. Сегодня в реке плавают восемь повышенных давлений, двенадцать пониженных, шесть потенциальных разводов, два свершившихся, три свадьбы, рак груди и один понос. Не считая тех, что пока еще жарятся на берегу. Все это случается с вами так часто, что вода не успевает унести ваши истории прочь. А значит, их помню даже я.