Точка женщины
Шрифт:
Когда день клонится к вечеру, берег пустеет. На небе собираются тучи и похоже, что духота и тяжесть кончатся грозой. Это значит, что сегодня слезы рыжей женщины наконец-то будут смыты из воды в вечность, ведь ночного поцелуя я так и не дождалась. Когда вокруг становится совсем тихо, я плавно всплываю в камышах. И что же я вижу на берегу? Мужчина, напуганный мной накануне, сидит на траве с книжкой в руках. Рядом с ним – большая бутылка воды и груши в прозрачном пакетике. Он не обращает ни малейшего внимания на тучи, которые собираются над рекой, и внимательно смотрит в книгу. Но время от времени поднимает голову и не менее внимательно всматривается в воду. Последние купальщики складывают свои полотенца и убираются восвояси. Оставшись совсем один, он откладывает книгу в сторону,
– Ну вот, я вернулся. И сегодня я пришел надолго.
Если этим заявлением он думал меня удивить, то напрасно. Не так-то просто противиться зову водяницы. А сейчас его зову даже не я, а нечто внутри меня, властное и безжалостное, разбуженное им самим несколько дней назад, когда он так опрометчиво увидел меня в воде.
Тучи сгущаются все быстрее, собираясь наверху в огромные черные прорвы; налетает ветер и пригибает к земле деревья. Где-то в лесу слышится треск сорванных веток и упавшиих стволов. Вдалеке громко воет собака и сразу же – первый и оглушительный раскат грома. В такую погоду люди закрываются в домах, проверяя, плотно ли заперты окна, и любая живность торопится сбежать от стихии. Даже я, если честно, не прочь укрыться на глубине. Но мужчина на берегу не двигается с места и не проявляет никаких признаков беспокойства. Он все так же бесстрастно смотрит то в книгу, то на воду. У него за спиной вновь взрывается гром и черное небо прорезывает молния. Он даже не оборачивается. Поднимает глаза от книги и говорит:
– По-моему, уже хватит прятаться. Вылезай. Давай поговорим!
Я не двигаюсь.
– Что за глупость, – продолжает он, – сидеть в реке в такую грозу! Если тебе очень хочется простудиться или даже поймать молнию, я составлю тебе компанию. Но по-моему, лучше поговорить. Не бойся… – и дальше его вкрадчивый голос произносит фразу, от которой что-то взрывается в самой середине реки. – Не бойся самого страшного!
Одним движением я выныриваю на поверхность и откидываю мокрые волосы назад. В ту же секунду все вокруг затихает, и в полной тишине я говорю:
– Откуда ты знаешь?
– Откуда я знаю, что ты здесь? Да уж, непросто было догадаться…
– Нет, про самое страшное.
– Про самое страшное я знал всегда, – улыбается он. – Скажи лучше, зачем ты тут торчишь, женщина?
И сама не зная почему, я говорю ему все как есть. Может быть, древняя сила воды собирается у моих ног и выталкивает эти слова на поверхность. Может быть, их выманивает надвигающаяся гроза. Может быть – мое собственное удивление. Но так или иначе, я поднимаю на него глаза и признаюсь:
– Я не женщина. И я сохраняю ужас воды.
– Чтооо?
– Может, ты думаешь, что это просто прозрачная быстрая речка, но на самом деле вода – мрачная стихия. Она питается ужасом, а я его накапливаю и сохраняю. Я водяница.
– Понятно, – задумчиво говорит он как будто сам себе, – я что-то в этом роде и предполагал. Значит, русалка?
– Я водяница.
– В чем разница?
– Разница огромная! Русалки хохочут и щекочут мужчин, а я вас пугаю и отдаю этот ужас воде. Русалки мудры и помнят очень многое, а у меня нет ни души, ни памяти, и вся моя мудрость в воде. Поэтому мне нельзя из нее выходить.
– А русалкам, значит, можно? – тихо спрашивает он после недолгого размышления.
– Можно.
– И много вас тут, русалок?
– Я водяница. А русалок тут нет ни одной. Только ты и я.
Что бы ни выталкивало из меня слова, я все-таки не говорю ему главного: что если он войдет ко мне в воду, я напугаю его совсем, до конца, и что именно этот ужас больше всего нужен воде.
Взглядом он впивается мне в глаза так, как будто хочет вытянуть душу. К счастью, души у меня нет, а значит, и терять нечего. Я подмигиваю ему и слегка покусываю губы. Он разглядывает мое лицо, волосы и бледные, тонкие плечи. Не знаю, видны ли ему прикрытые водой соски, которые торчат в разные стороны, как кнопочки. Но даже я чувствую, как воздух между нами накаляется и становится напряженным. Как и другие, он смотрит на меня с восторогом и ужасом. Я закрываю глаза и говорю:
– Мне нельзя выходить из воды. Но ты можешь войти ко мне.
– Нет.
Он вздрагивает, как будто приходя в себя от чар. Быстро оглядывается по сторонам и замечает, что за несколько минут свинцовые тучи ушли далеко вперед, а деревья распрямились. Гроза прокатилась по небу темным предупреждением и ушла в никуда.
– Мне пора, – почти извиняется он. – Но я приду еще.
Вот в этом я ни секунды не сомневаюсь.
– Как тебя зовут? – небрежно спрашивает он, но почему-то мне кажется, что от моего ответа он ждет очень многого. Зря, потому что имени у меня нет.
– Никак. Я водяница.
– Понятно, – грустно улыбается он.
И уже сделав несколько шагов в сторону дороги, оборачивается:
– У тебя есть хвост?
– Нету. Хвосты у русалок, а у меня – обычные лапы с перепонками.
– Ну конечно, – его глаза искрятся так, как будто он собирается меня чем-то удивить, – значит, лапы с перепонками. Ладно. А меня зовут Илья.
Он уходит, и я медленно опускаюсь на дно. Да, лапы с перепонками, чтобы было удобней плавать. Про шерсть на лапах я, разумеется, ни слова не говорю. Это сюрприз. Когда придет время, он обнаружит все сам, но боюсь, что удивляться тогда будет уже поздновато.
Странно, но уходя, он совсем не кажется удивленным или испуганным. Как будто действительно и сам догадывался, что несколько дней назад разговаривал в сумерках не с женщиной, а с водяницей.
Дзыыыыыыынь.
Дверь открывается. В первый раз после болезни Рыжая входит в свой офис. В маленькой комнатке все по-прежнему – каталоги на полках, шумный кондиционер на стене и телефон, который уже трезвонит. Рыжая игнорирует телефон и изумленно оглядывается по сторонам. Как все здесь могло отстаться в точности таким же, как раньше, если вся ее жизнь перевернулась с ног на голову? Когда она в последний раз была здесь, за окном лежал снег, а вчера на город прямо-таки свалилось лето, хотя по календарю вроде бы рановато, еще только апрель. Она ставит в угол раскрытый зонтик, а рядом с ним – насквозь мокрые туфли, и босиком подходит к столу. Да, ее мир первернулся. И только что под проливным дождем Рыжая, держа в руках мокрые скользкие туфли, босиком бежала от автобусной остановки к дверям офиса. Босиком прошла мимо ошалевшего охранника и расхохоталась с лицо шефу, который осведомился о ее здоровье. Ее здоровье никогда не чувствовало себя лучше. У нее еще побаливает голова, а под глазами – искусно замазанные синяки, да и нога, несмотря на чудодейственный массаж и все его последствия, сгибается не так хорошо, как прежде. Но где-то на другом конце города лежит в кровати взлохмаченный доктор с воспалением легких и высоченной температурой, и слышит каждый ее шаг. Закрыв глаза, он пытается представить себе ее передвижения, и золотая нить, обхватившая его сердце, тянет доктора такой трепетной болью, что он даже не замечает самую симпатичную медсестру отделения, а просто поворачивается на бок и снимает штаны для укола.
Дзыыыыынь, дверь открывается.
– Куда вы хотели бы поехать?
Рыжая улыбается так, как будто ей нет до вас ни малейшего дела. Да, вы не ошиблись. Ее мысли витают за тридевять земель отсюда, и все, что вы скажете или сделаете, она забудет еще раньше, чем за вами закроется дверь. Так что можете не стараться. Она смотрит вам в глаза и вроде бы слушает, что вы говорите, но думает только о том, что где-то на другом конце города доктор принимает душ, переодевается в свои любимые джинсы и в первый раз после болезни выходит на улицу. Она внимательно слушает его шаги к цветочному киоску, где он выбирает для нее четыре голубых лилии и пять снежно-белых тюльпанов. И что бы вы ни говорили Рыжей о цели своей поездки и требованиях к отелю, она чувствует только руки доктора, которые бережно несут ей букет. Поэтому не стоит удивляться, если вместо Барселоны вы почему-то окажетесь в Праге, а вместо скромного одноместного номера вам зарезервированы аппартаменты для новобрачных. По крайней мере, вы почти наверняка останетесь живы и сможете предъявить претензии туроператору после возвращения.