Точку поставит сталь
Шрифт:
Наверное, я моргнул. Потому что в вязкой патоке замедлившегося времени сменился слайд, и теперь моё внимание сосредоточилось на участниках сражения. А их, не считая упомянутых «Уроборос-гуми» и противостоящих им «Детей заполночи», вдруг нашлось весьма немало.
Как я прикинул чуть позже, раз за разом потрясённо перелистывая вплавленные в память картины, помочь обеим сторонам пришло очень много прочих хвостатых. Причём пришло официально, с поднятыми головами и клановыми знамёнами, торжественно изымаемыми из хранилищ казоку исключительно во время крупных гнездовых войн.
На
Их главное знамя было сшито из шкур убитых врагов, причём, если судить по виду и состоянию стяга, случилось это не меньше ста лет назад. Что ж, если Бонжур устоит, сегодня «Животы» получат прекрасную возможность обновить клановую святыню…
Им противостояли, если меня не подвело зрение, «Острозубы», чьим тотемом было колесо на узловатом шесте, украшенное сотней бумажных вымпелов, на каждом из которых писалась клятва. Про этих я знал мало, только то, что бедолаги помешаны на фигурном подпиливании резцов, а Когти банды даже меняли их на остроконечные импланты.
В точке, где проспект Смиренного Служения покидал Бонжур и входил в чуть более пристойный Глянец, подступы к «Аркаде» обороняли парни из «Возрождения и Счастья». Я мало чего помнил о них, кроме неуёмной страсти к повальной модернизации гендо и серьёзного долга перед Нискиричем фер Скичирой. Который, судя по всему, они сейчас и отрабатывали плечом к плечу с чёрно-жёлтыми жилетами и… «Вёрткими прыгунами».
На «ВиС» наседали — пытаясь просочиться через дворы комплеблоков и узкие проходы между фермами, — чудаковатые «Истоки». Странные парни, сами себя именующие «традиционщиками».
В любую погоду и в любых условиях облачённые в старинные накидки с кушаками, в деревянных сандалиях с выемками под когти и ещё более нелепых шляпах, в среде серьёзных казоку они считались чем-то средним между блаженными и выпендрёжниками.
Учитывая ненависть «Истоков» к стрелковому оружию и использование исключительно холодного от мечей до перчаток с выдвижными клинками, в этой уличной свалке им светило ничтожно мало. Втянувшись в массовую свалку таких казоку, как «Уроборос-гуми» и «Диктат Колберга», они рисковали навсегда вписать своё честное имя в летописи кланов гнезда и… торжественно сгинуть в мясорубке.
Я был готов поклясться самым дорогим в жизни (кроме Ч’айи, разумеется), что за считанные мгновения опасного виража эта панорамная картина застыла в моих глазах в самых мелких деталях, позволявших без колебаний указать даже на такие мелочи, что с северо-востока выходы из Глянца и Под-Глянца удерживали знамёна «Искрящегося света», а с западной оконечности Тысячи Дорог, вперемешку с ракшак, пытались прорваться штандарты «16/89»…
Вне всякого сомнения, если рубежи не падут в ближайшие часы, к утру следующего дня в свару втянутся и новые кланы от поганых «Бритых хвостов» до серьёзного, но совершенно не публичного «Ледяного
О, Всемилосердная Конаге Но, три четвёрки проклятий посылаю я на тот недобрый день, когда в «Кусок угля» припёрся Подверни Штанину, ведь не возьмись глупый терюнаши за его робкий и почти безденежный заказ…
…время снова понеслось со скоростью супрессорной фанга. Миг вколачивания образов в сознание Ланса фер Скичиры сошёл на нет, лопнул стеклянной колбой, взорвался гулом сирен и взрывов, и «Спитца» опасно понесло к границе полётного коридора.
Я приглушённо вскрикнул…
Ну ладно, не совсем вскрикнул, а закричал…
Хорошо, без вранья: я завопил, вцепился в рулевые колонки и швырнул фаэтон вправо. Чёрные капли тетронских болидов настигали, готовые к стрельбе. Мимо с посвистом проносились туши комплеблоков, и вот тогда-то мелкий демон из свиты Бансури и дёрнул меня за рукав.
Слева вырос огромный жилой тысяченорник с тоннелем для сквозного транзита в грудине. Один из тетронских преследователей дал предупредительную очередь, и супрессор прочертил яркий пунктир на массивной колонне эстакады магнитного подвеса. Через секунду я выкрутил рули и бросил «Спитца» влево, под силовую эстакаду «сквозняка». А затем ещё дальше — в тоннель внутри комплеблока.
Не самое разумное решение, признаю.
Но винить в этом предлагаю уже упомянутого беса…
Тяга силового коридора, разумеется, почти сразу пропала, но к такому исходу я был морально готов. Выдвинув колёса, «Спитц» тяжко скакнул по дну тоннеля и, не сбавляя скорости, рванул к яркому овалу выхода в сотне метров впереди.
На секунду показалось, что мой сумасшедший манёвр гарантированно стряхнул тетронов с хвоста… но уже в следующую они влетели в тоннель следом. Рухнули на дно, тоже вихляя, но стараясь не сбрасывать темпа, и ринулись дальше.
А ещё через один удар обезумевшего сердца терюнаши навстречу на дикой скорости ворвался состав сквозного транзита. Железная змея надвинулась, заставила заорать пуще прежнего, а «Спитц» дёрнуло влево, вскидывая почти на покатую стену тоннеля.
Видимо, следом за демоненком Бансури в Тиам для равновесия снизошла одна из покрытых перьями хранительниц из стаи Чооты Пар. Потому что иначе и вовсе не объяснить, каким образом мой фаэтон буквально на полметра разминулся с громыхающей цепью вагонов, даже не оцарапав краски…
Один чёрный фаэт «полосатых рубашек» манёвр повторить успел; второму повезло куда меньше. «Сквозняк» принял его точно в лоб, за мгновение искурочил в бесформенную груду рваного железа и горящей электроники, и вышвырнул из трубы внутри комплеблока, будто невесомую пушинку.
Я осознал, что всё ещё кричу.
Рывком перестроил «Спитц» обратно на дно, а затем тоннель кончился, и угнанная красотка Таакин-Кара отправилась в свободный полёт. В котором мне уже не могли ни помочь ни демоны, ни хранители, а только память об обустройстве окраин Бонжура. И если за последний год хоть что-то поменялось, или ремонтные бригады перенесли опору коридора на десяток метров южнее, то Ч’айя уже никогда не…