Точно продюсер! Алёна Михайлова и семейный альбом российского шоу-бизнеса
Шрифт:
Всю отпускную московскую неделю приходила тогда к Максу в „Союз“, просто по-дружески ему помогала с утра до вечера. Очень заинтересовалась такой работой и к моменту возвращения в Казань не сомневалась, что хочу продолжать этим заниматься. Дома буквально за три дня приняла решение, уволилась из института, убедила родителей в том, что поступаю правильно, собрала вещи и уехала обратно Москву. А там обнаружила, что раньше смотрела на мир сквозь розовые очки. Оказалась в чужом городе, без привычной поддержки родных и друзей. Рассчитывать могла только на себя.
Моя стартовая зарплата в „Союзе“ составляла 50 долларов. Съёмное жилье в Москве в такую сумму не вписывалось. Поначалу нелегально поселилась у своей подруги в общаге института культуры на Левобережной, откуда добираться в „союзовский“
Прожила там больше года и, в общем-то, научилась абстрагироваться от этой коммунальной атмосферы. Возвращалась с работы за полночь, оловянным солдатиком падала на кровать, несколько часов спала и опять шла в офис, до которого было пять минут ходьбы. Но в одну прекрасную ночь только уснула, как соседи устроили такую разборку друг с другом, что другие соседи вызвали ОМОН, который ворвался в квартиру и зачем-то выломал дверь и в мою комнату. Спросонья с трудом поняла, что происходит, почему вокруг меня стоят люди в милицейской форме, с дубинками. Наутро пришла к Максу со словами: „Всё, там я больше оставаться не могу“. Он увеличил мою зарплату до 150 долларов, и за сотню в месяц я сняла в доме на Большой Коммунистической улице свою первую отдельную квартиру. Она, конечно, стала тусовочным местом. Там у меня проводили вечера многие музыканты. Группа „А-Студио“ варила на кухне плов, с ней приходил Арман Давлетьяров, будущий гендиректор телеканала „Муз-ТВ“, часто бывали друзья-коллеги из „Союза“».
До 24 июня 1992 года в России официальный курс доллара держался на рекордно низком уровне: 56 копеек за доллар. Но произвести обмен по такому курсу было нереально. А с 1 июля 1992 года официальный валютный курс стал соответствовать реальной ситуации на рынке. Доллар сразу подорожал до 125 рублей. Через полгода – уже до 415 рублей, ещё через несколько месяцев за него давали полторы тысячи. Эта геометрическая прогрессия быстро привела к деноминации рубля.
В том же 1992-м вышел федеральный закон о приватизации, и в России начал формироваться институт собственности. Средняя цена квадратного метра жилья в Москве балансировала на уровне 500–600 долларов. Довольно скоро она увеличилась вдвое: до 1000–1200 долларов за квадратный метр. Соответственно росли и цены на аренду комнат и квартир в столице. За 50 долларов в месяц отдельные квартиры действительно никто не сдавал.
Московское одиночество Алёны развеялось быстро. Во-первых, активно расширялся круг её общения, во-вторых, с Максом, предложившим ей возглавить «отдел по борьбе с артистами», она стала почти неразлучна (напомню, речь исключительно о дружбе). «Мы буквально день и ночь находились вместе, – рассказывает Швачко. – Работы было столько, что контактировали постоянно. Я жил возле „Курской“, напротив нашего офиса. Алёна – в соседнем доме. Расходились на несколько часов по своим квартирам поспать и снова встречались по работе. У Михайловой как-то сразу стало получаться. Во многом – благодаря её потрясающей эмпатии. Мне всегда казалось, что в музыке она понимает не много, но так собирает
С появлением Алёны в „Союзе“ я передал ей контакты всех артистов, с которыми уже сотрудничал, и пояснил: „Теперь общаться с ними будешь ты“. С тем же Кузьминым, с Пресняковым и другими. И опять сработали располагающие свойства её характера. Она моментально со всеми музыкантами подружилась. Никто из них, наверное, сейчас не помнит меня, но все знают её и продолжают с ней общаться».
«А меня в „Союз“ позвала Алёна, – говорит Васьков. – Я уже не играл в „Ангелах и демонах“. Работал в Казани ведущим на радио и ТВ. В общем-то, был достаточно востребован, имел сразу три места работы. Но стало скучно. Периодически выбирался в Москву – снимать интервью с популярными артистами. Как-то повстречал Алёну, и она сказала: „Чего ты там сидишь? Перебирайся к нам, у нас тут всё кипит“».
«„Союз“ тогда являлся фантастически прогрессивной, не похожей ни на кого компанией, – говорит Михайлова. – Мы опережали всех за счёт собственной молодости и настырности „лимитчиков“. Москвичкой в нашем штате была лишь бухгалтерша. Остальные „союзовские“ сотрудники приехали из провинции покорять и „рвать“ столицу. Помню, заходил к нам Серёга Мазаев и смеялся: „Только в Казани избавились от местной мафии, как тут, в Москве, своя казанская мафия образовалась“. Мы тогда внимательно прочитали знаменитую книгу Дональда Пассмана „Всё, что вам нужно знать о музыкальном бизнесе“ (её потом, по сути, переписал Иосиф Пригожин и выпустил под своим именем) и учились у американских коллег, как действовать. Первыми создали в своей компании большой дизайнерский отдел, где собрались талантливые ребята, разрабатывавшие оформление вкладышей альбомов наших артистов, их рекламный имидж. Постепенно стали выпускать коллекционные издания. В какой-то момент поняли, что нужно подписывать с исполнителями юридические контракты. Поначалу этими нюансами приходилось заниматься мне, но после нескольких накладок сформировали свою отдельную юридическую службу.
Да, я училась на собственных ошибках. Например, однажды в „Союз“ обратился Аркадий Укупник. За пару недель до своего кремлёвского сольника ему захотелось выпустить сборник собственных песен на CD („Союз“ тогда уже и компакт-дисками занимался). Он принёс фонограммы, сказал, что со всеми исполнителями договорился. Мы умудрились всё сделать в срок, а через день после выхода сборника к нам прилетели несколько факсов с претензиями от фирм, владевших правами на записи. Так я узнала, что значит быть правообладателем.
В другой раз пришёл Александр Файфман, тогда уже, несмотря на молодость, являвшийся заметной персоной в российском шоу-бизнесе. Сказал, что „генералы попросили“ его срочно и красиво издать пластинку Людмилы Зыкиной. Мы придумали интересный дизайн диска, стремились к максимальному качеству, Файфман тоже участвовал в рабочем процессе. Но после того как тираж передали заказчикам, Александр появился в нашем офисе с зелёным лицом. На заводе в Швеции, где мы выпускали свою продукцию, русского языка никто не знал, и „мастер“ альбома Зыкиной перепутали с записью шансонной певицы Каролины. Конечно, весь тираж вскоре перепечатали правильно, но поскольку при заказе звучало слово „генералы“, мы были изрядно напуганы.
Ещё один напряжённый случай связан с Юрием Айзеншписом, человеком, как многие помнят, очень специфическим. В „Союзе“ он общался только со мной. Звонил регулярно часов в шесть-семь утра, поскольку вставал рано. А мой рабочий день заканчивался обычно часа в два-три ночи. Но я привыкла, что вместо будильника меня разбудит Айзеншпис. Когда мы выпускали дебютный альбом Влада Сташевского, безусловно, Юрий Шмильевич контролировал всё. Но, несмотря на наше усердие и его дотошность, каким-то образом на обложке диска вместо имени Влад написали Впад, да ещё сделали две ошибки в фамилии певца. Когда привезли диски, все были в шоке. Я думала, что конкретно мне Айзеншпис ноги оторвёт. Тоже пришлось перепечатывать весь тираж.
Конец ознакомительного фрагмента.