Токийский Зодиак
Шрифт:
– Подожди минуту, сэнсэй!
– Есть вопросы?
– Ты слишком частишь. Я за тобой не успеваю. Даже вздремнуть некогда.
– Это что за разговоры в аудитории?! – возмутился я.
– Меня интересует запертая мастерская. Следы, по твоим словам, очень активно обсуждали. А о мастерской долго говорили?
– Сорок лет.
– Тогда расскажи о мастерской подробно.
– Может, я сразу все и не вспомню… Постройка изначально задумывалась как двухэтажная, поэтому крыша была очень высоко. До проделанного в ней окна не дотянуться, даже если встать на кровать. Так или иначе, на окне еще стекло и решетка. Ни лестницы,
Труба угольной печки была сделана из жести, по такой непрочной конструкции даже Санта-Клаусу не вскарабкаться. Кроме того, огонь в печи еще горел. В стене было отверстие, через которое труба выходила наружу, но такое маленькое, что голова не пролезет. Вот, пожалуй, и всё. И никаких потайных ходов.
– Занавески на окнах были?
– Были. И вот еще что. Рядом с кроватью, у северной стены, лежал длинный, очень тонкий шест, которым раздвигали и сдвигали шторы на окне под потолком. Причем нашли его далеко от окна, в другом конце комнаты.
– Угу. Окна были заперты?
– Не все.
– А окно, у которого кто-то топтался?
– У него шпингалет был открыт.
– Понятно. А что еще было в мастерской?
– Да ничего особенного. На рисунке, считай, вся обстановка. Плюс подушка на кровати, краски, кисти и прочие атрибуты художника; в столе ручки, бумага, та самая тетрадь с записями, наручные часы, немного денег, географический атлас. Вот, пожалуй, и все. Хэйкити намеренно не держал в мастерской ни книг, ни журналов, ни газет. Похоже, он не был любителем чтения. Ни радио, ни патефона. Классическая келья художника.
– Кстати, а что калитка в стене? Она была заперта?
– В принципе, она запиралась изнутри, однако замок вроде был сломан. Достаточно дернуть снаружи – и калитка открыта.
– Довольно опрометчиво.
– Согласен. Хэйкити перед убийством порядком ослабел: почти ничего не ел, мучился от бессонницы, пил таблетки. Напился снотворного, получил удар по затылку, да еще и оказался в запертой комнате… Странно все это. Бессмыслица полная.
– И еще бороду ему отрезали.
– Но это-то тут при чем?
Митараи раздраженно помахал пальцем у себя перед носом:
– Если он погиб от удара по затылку, значит, это точно убийство. Но зачем убийце понадобилось запирать мастерскую? Хотел инсценировать самоубийство?
Я хмыкнул. У меня был готов ответ на этот вопрос:
– Начнем со снотворного. Как я уже говорил, когда рассказывал про следы, Хэйкити принял таблетки в присутствии гостей. Двух – или одного, мужчины. Из этих двух вариантов гораздо более вероятен второй. И конечно же, Хэйкити знал этого мужчину, был с ним в довольно близких отношениях. Это могли быть или его брат Ёсио, или Хэйтаро из галереи «Медичи».
– Выходит, у Хэйкити, кроме фигурирующих в записках лиц, других близких людей не было?
– Были два-три художника, с которыми он познакомился в «Медичи», и несколько завсегдатаев питейного заведения «Хурма», упомянутого в его записках. Не столько близких знакомых, сколько собутыльников. Среди них – Гэндзо Огата, владелец мастерской, где делали манекены, и один из его работников по имени Тамио Ясукава.
Но все эти люди – всего лишь хорошие знакомые, и среди них только один человек был у Хэйкити в мастерской. И то лишь один раз. И уж конечно, его не стоит записывать в друзья Хэйкити. Поэтому даже если в ночь, когда произошло убийство, кто-то из этих людей оказался в мастерской, для него это был первый визит к художнику. Стал бы Хэйкити пить снотворное в присутствии таких людей?
– Да-а… А Ёсио и Хэйтаро? По ним что полиция решила?
– Их признали непричастными к убийству. У обоих оказалось алиби, хотя и не очень надежное. Возьмем Хэйтаро. Двадцать пятого февраля, примерно до половины одиннадцатого вечера, он играл в карты с друзьями в галерее «Медичи» на Гиндзе. Там же присутствовала его мать, Ясуэ Томита. Они собрались посидеть после закрытия галереи. Гости разошлись около двадцати минут одиннадцатого, а в половине одиннадцатого мать и сын поднялись на второй этаж и разошлись по своим спальням. Если Хэйтаро – убийца, он должен был добраться до мастерской Хэйкити за тридцать-сорок минут. Возможно ли было уложиться от Гиндзы до Охара-мати в районе Мэгуро за сорок минут при сильном снегопаде?
А если мать и сын сговорились убить Хэйкити? В таком случае они могли выбежать из «Медичи» сразу после ухода гостей, и у них было около пятидесяти минут, чтобы доехать до мастерской. Счет шел на минуты.
Но даже если так и было, непонятен мотив преступления. Если говорить только о Хэйтаро, полностью отрицать существование у него мотивов для убийства мы не можем. Хотя мотивчики, конечно, так себе. Хэйтаро мог обижаться на безразличие и безответственность отца – если Хэйкити им был. Или на то, что Хэйкити причинил страдания его матери. Однако стоит включить в эту комбинацию Ясуэ, как все запутывается. Она была с Хэйкити в добрых отношениях. Еще их связывала работа. Хэйкити сдавал в галерею Ясуэ свои картины. Убивать его было просто глупо с коммерческой точки зрения. Картины Хэйкити после его смерти, особенно после окончания войны, продавались очень дорого. Но поскольку у Ясуэ не было с ним четкого контракта, она мало что получила от этого.
Так или иначе, следственный эксперимент показал, что доехать от Гиндзы до Мэгуро ночью по заснеженным улицам за сорок минут было невозможно.
– Угу.
– Теперь о Ёсио. В день убийства, двадцать пятого, он уехал в Тохоку и вернулся в Токио поздно ночью двадцать седьмого. Алиби у него не идеальное, хотя точно известно, что он встречался с приятелем в Цугару [20] . Ёсио был в этом городе, тут не может быть сомнений. Говорить о его поездке можно много, но я опущу подробности.
20
Город в префектуре Аомори, входящей в экономический район Тохоку.
В деле об убийстве Хэйкити у многих лиц алиби, подобно Ёсио, оказалось не стопроцентным. Я бы даже сказал, почти у всех. Взять, к примеру, жену Ёсио, Аяко. Муж был в командировке, дочери – у Масако, а она в ту ночь осталась дома одна. Без алиби.
– А что, если она и была той самой натурщицей?
– В сорок шесть лет?
– Мда-а…
– У женщин, имевших отношение к этому делу, с алиби проблемы. Возьмем для начала старшую дочь Хэйкити, Кадзуэ. Она была в разводе и проживала одна в Каминогэ. По тем временам порядочная дыра. Естественно, алиби она доказать не могла.