Токсичная кровь
Шрифт:
Я делаю несколько кадров своим смартфоном, и Лариса отворачивается, заметив меня. Мэн садится в машину и уезжает, но я успеваю заснять его авто и задний номер. Ведь у меня в смартфоне отличная камера на восемь мегапикселей…
Что ж, дело сделано. Хорошо бы узнать, кто таков этот Буратино.
Я набрал Володькин номер и после приветствия объявил:
— Я ее снял.
— В каком смысле?
— В прямом!
— Она тебя видела?
— Да, видела, — признался я. — Но я снимал ее тетушку и многих других больных, так что особого подозрения это у нее не
— Не скажи, — недоверчиво протянул Володька.
— Не факт, — согласился я. — Но теперь, может, она поостережется еще раз травить Гаранину. Кстати, ее привез в клинику некий мэн в клубном пиджаке и на черном «Мерседесе».
— Гм, ты его тоже заснял?
— Нет, только его машину. С номером… Не смог бы ты узнать, кому принадлежит эта тачка?
— Сбрось фото тачки и Ларисы мне на мобилу, — попросил Коробов.
Но я уже это сделал.
Володька перезвонил через четверть часа:
— Машина принадлежит Виктору Андреевичу Депрейсу.
— А я что говорил? — радостно воскликнул я.
— Про «Мерседес» — ничего, — ответил Коробов, — кроме того, что он черный…
— А я разве не говорил, что Депрейс плотно законтачил с Ларисой? — возмутился я. — И что это они вместе придумали план отравления Гараниной, замаскировав его под групповое отравление жителей Измайлова магазинными молочными продуктами?
— И что?
— А ничего. Надо брать их обоих за хобот или за хвост, как там правильнее…
— И что мы им предъявим, по-твоему? — не проговорил, а буквально проскрипел Володька. — Что у нас такого особенного на них имеется? Что одна девушка приходила в магазин за продуктами, всякий раз меняя свою одежду и парики? А где здесь преступление? Это ее, блин, женское право. Может, она так развлекается. Или мнит себя талантливой актрисой, разыгрывая продавцов. Это не преступление — являться в магазин вечером в парике и другой одежде, нежели была утром или днем. Ведь травила она продукты или нет — этого камеры не зафиксировали. Да и шприца с ядом у нее уже и в помине нет…
— Я уверен, когда вы идентифицируете Ларису и девицу, что трижды посещала магазин «Изобилие» девятого августа, окажется, что это один и тот же человек.
— Мы найдем совпадения, но не более, — возразил Коробов. — Программа выдаст только то, что Ларисапохожана девушку из магазина. И даже если та девушка действительно окажется Ларисой, ну и что? Где здесь преступление?
— Зачем тогда я фотографировал ее и отсылал тебе фотографию? — задал я Коробову вполне резонный вопрос. На что старший следователь Главного следственного управления не менее резонно ответил:
— Так было надо.
— А мотив убрать Гаранину? — спросил я с надеждой. — Он ведь не просто имеется, он кричит: я есть, есть!
— Что-то я не слышал этого крика… Наличие мотива не является доказательством совершения преступления, Старый, — тоном школьного учителя проговорил Володька. — С одним мотивом мне, к примеру, санкцию на обыск квартиры не дадут. И на задержание этой Ларисы — тоже не дадут. Да и что ей предъявить? Дружбу с коллекционером картин
— Я добуду прямые улики, — решительно заявил я.
— Уверен? — спросил Володька, зная мою привычку сначала что-то сделать, а уж потом подумать об этом.
— Пока нет, — честно ответил я, — но я постараюсь.
— Как?
— Не знаю пока. Надо подумать.
— Думай, думай… Когда что-либо придумаешь — отзвонишься? — спросил Володька без всякой надежды.
— Конечно, — ответил я бодрым тоном, который в данной ситуации был неуместен. Как камень в почках…
Глава 10. Смертельный хрип, или Черный чай с сюрпризом
То, что я придумал утром следующего дня, показалось Володьке поначалу полнейшей авантюрой. Конечно, у меня могло и ничего не получиться из задуманного. Но кто не рискует, тот, сами знаете, яблок из чужого сада не ест. А надкусить плод под названием Лариса очень даже хотелось. Аж слюна пробивала!
— Тебе придется быть крайне осторожным, — выслушав мой план, предупредил Володька. — Кто ее знает, эту Ларису, на что она способна.
— А ты узнал о ней? — поинтересовался я.
— Узнал. Зовут ее Темирзяева Лариса Маликовна. Двадцать четыре года. Отец у нее был татарин, Малик Закирович Темирзяев. Убили его в девяносто третьем году какие-то отморозки, прямо на улице, средь бела дня. Мать через два года сошлась с другим мужчиной, когда Ларисе было пять лет. Жили они в Казани, на проспекте Ибрагимова. Год назад мать, Зинаида Владимировна Аверьянова, умерла от сердечной недостаточности. Отчим поначалу запил-загулял, потом взял себя в руки и через непродолжительное время привел в дом другую женщину. Лариса с ней не ужилась и уехала в Москву, к тетке. Единственной родне, что у нее осталась. В Москве почти сразу по приезде устроилась работать диспетчером в службу такси, с графиком сутки через трое, где трудится и по сей день. Сегодня у нее, кстати, выходной… — Володька выжидающе замолчал, но, не дождавшись от меня вопросов, спросил сам: — Что ты еще хочешь знать?
— А вы подстрахуете меня? — спросил я.
— Подстрахуем, — пообещал Коробов.
— Тогда я начну собираться. Звонить предварительно не буду. Зачем? Чтобы она успела подготовиться к моему визиту и расставила для меня кучу разных ловушек? Не-ет уж… Свалюсь ей, как снег на голову. Что она меня, не пустит в дом, что ли? Пустит… Я ей знаком, мы даже разговаривали с ней, когда я первый раз пришел в клинику на Верхней Первомайской. Тем более она знает, что я веду журналистское расследование, и ей, несомненно, интересно узнать, как далеко я зашел в своем расследовании.