Толкин русскими глазами
Шрифт:
В следующем абзаце, однако, Толкин показывает, что Бильбо все же не остался неуязвим перед властью речей Смауга, и в душе у Бильбо "зародилось мерзкое подозрение", что:
и гномы упустили из виду этот важный момент или же все время втихомолку над ним посмеивались? Вот как влияют драконьи речи на неопытного слушателя. Разумеется, Бильбо следовало бы поостеречься; но уж больно подавляющей личностью был Смауг (Н.215).
"Подавляющая личность" Смауга, похоже, стала почти непреодолимым препятствием для переводчиков. Самым серьезным испытанием оказалось слово personality. Сталин был "подавляющей личностью" советских времен, начиная с 1922 года, когда он захватил лидерство
Смауг был в состоянии подавить своей личностью кого угодно (Б Х1994.256).
Использование ею слова личность могло превратить этот отрывок в потенциально излишне политический, чтобы он мог пройти советскую цензуру. В постсоветской версии Каменкович, созданной в тот период, когда термин культ личности уже не горел клеймом в сознании каждого советского интеллигента, слово личность было реабилитировано:
Смауг просто подавил его своей личностью (Км Х.226).
Для современного русского читателя постсоветского времени такой вариант вполне приемлем, хотя, возможно, он слишком вольный. В своей посткоммунистической редакции перевода (2000 г.) ВАМ изменила первоначальную, относительно мягкую формулировку "Смог подавлял его [Бильбо]" (ВАМ Х1990.179) и также включила слово личность. В этом издании ее рассказчик говорит: "Смог как личность подавлял его [Бильбо]" (ВАМ Х2000-273),
Анонимный переводчик и D&D (а следовательно, и Каминская) полностью уклонились от проблемы личности. У D&D эта фраза попросту отсутствует. Анонимный переводчик написал, что: "Смауг оказался гораздо сильнее его [Бильбо]". Такой перевод слишком неопределенный и совершенно не объясняет, как именно Смауг одолевал или подавлял Бильбо. Это - точно та же проблема, что была и в первоначальной версии ВАМ, и которую она устранила, добавив личность. Яхнин нашел легкое решение, заменив Смога на его колдовские чары ("да слишком уж сильны были колдовские чары Смога") что придает фразе требуемый нематериальный контекст (Я Х.269).
Версия Уманского демонстрирует неизменную слабую сторону его переводов. Он может быть почти точным, но все же не до конца:
Таков вот эффект от разговора дракона с неопытным слушателем. Бильбо, конечно, не забывал, с кем имеет дело, но аргументы Смауга казались неотразимыми (У X.I 44).
Дж. Р. Р. Т.: Вот как влияют драконьи речи на неопытного слушателя. Разумеется, Бильбо следовало бы поостеречься; но уж больно подавляющей личностью был Смауг (Н.215).
Толкиновскому Бильбо "следовало бы поостеречься", в то время как Бильбо Уманского остерегался и "не забывал, с кем имеет дело". Толкиновский Смауг был "уж больно подавляющей личностью", а у Уманского "аргументы Смауга казались неотразимыми".
Перевод Рахмановой вышел в 1976 г., в брежневский период, когда, после кратковременного хрущевского флирта с десталинизацией страны, Сталин вновь оказался в чести. В те времена цензор тотчас отреагировал бы на политический подтекст слова личность, и было абсолютно нереально, чтобы тогдашняя цензура одобрила любой перевод фразы overwhelming personality, содержащий слово личность.
Конечно, Бильбо следовало бы остеречься, но уж очень деспотичной натурой был Смог (Р Х1976-186, X2002.139).
В своей речи Хрущев, осуждая Сталина, все же отрицает, что тот был "безумным деспотом"84. Он не стал бы опровергать это утверждение, если бы это не был широко бытующий эпитет. Цель Хрущева состояла в дискредитации Сталина, но дискредитировать саму систему он не собирался. Хрущев нуждался в системе, чтобы оставаться у власти. Менее чем двумя страницами ниже, обращаясь к делегатам с просьбой помочь ему устранить последствия "культа личности" Сталина, Хрущев призывает съезд "вести борьбу против произвола лиц, злоупотребляющих властью"85. По сути, он здесь дает определение деспотизма. Хрущев хотел, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Результатом его действий стал возврат к коллективному управлению, что сделало более безопасной жизнь высших чинов Коммунистической партии, но при этом не затронуло диктатуру пролетариата.
Читатели советских времен, хорошо знавшие секретный доклад, без труда видели скрытый намек на Сталина в словах "уж очень деспотичной натурой", вне зависимости от того, вкладывала ли в них этот смысл сама переводчица. В 1921 г., еще до того, как Сталин стал политическим лидером, Корней Чуковский написал детское стихотворение "Тараканище"86. В пост-сталинский период целое поколение тех, кто не знал, когда в действительности эта история была написана, восхищалось ею как пародией на Сталина. Идентификация таракана со Сталиным повисала на одном единственном слове усищах, визитной карточке Сталина, - но именно таким образом обычно и играли в прятки с цензором.
Учитывая ее несомненное мастерство и чувство языка, Рахмановой не составило бы труда подобрать другое, менее политически заряженное выражение. Остальные, отнюдь не настолько профессиональные переводчики, нашли вполне приемлемые варианты для фразы overwhelming personality. Свое умение играть в прятки с цензорами Рахманова уже продемонстрировала упоминанием слова Бог в обмен на Запад/Восток, поэтому выбор ею прилагательного деспотичный, никак не оправданный оригинальным текстом, был, вероятно, сознательным и рассчитанным на восприятие советскими читателями.
Перевод этой фразы у Грузберга был значительно лучше. Он избежал политических ловушек слова личность, сохранив смысл оригинала.
но уж очень подавляла натура Смога (Гр Х.212).
Грузберг использовал то же самое существительное натура, которое употребила в этой фразе и Рахманова, но вместо того, чтобы объединить его с прилагательным деспотичный, выбрал комбинацию с глаголом, который, в различных формах, получил большинство голосов в качестве перевода слова overwhelming, подавить.
Королев при пересказе этого эпизода ловко обходит политические коннотации слова личность, и, переделывая оригинал, переносит акцент на силу воли Бильбо.
У него зародилось ужасное подозрение - а что, если гномы н вправду замыслили обмануть его и все время втихомолку посмеивались над простаком Торбинсом? Нет, этого не может быть! Гномы - друзья, настоящие друзья!
Как видите, драконьи чары начинали действовать. И то сказать, редко кому удается против них устоять.
– Золото - не главное, - проговорил хоббит (Кр Х.256).