Только для девочек
Шрифт:
— Очень красиво, — похвалил Юлькину работу Фома. А может, он похвалил не столько Юлькину работу, сколько Вику.
— Но самое красивое, что у нас есть, — улыбаясь своему воспоминанию, сказал Фома, — это Каландула. В провинции Маланже у нас есть река Лукула. И на ней водопад Каландула. Поток шириной с километр летит вниз на сто метров. Вверху вода — зеленая, а внизу — густое белое облако. И в облаке этом висят самые настоящие семицветные, сияющие радуги. Приезжайте к нам. Такого не увидишь нигде в мире. Даже на Ниагаре.
В палату пришла Олимпиада
Но перед их уходом Олимпиада Семеновна предложила Володе и Фоме, а заодно и нам съесть по ломтику-другому пудинга. Особого. И она сняла салфетку с блюда.
Мне показалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела.
— Что это?
— Все тот же черствый хлеб, оставшийся от завтрака.
— Чем он пропитан? Гоголем-моголем?
— Ну что ты, Оля, — Олимпиада Семеновна даже огорчилась. — Это соус мадера.
— Как его делают?
— Я тебе дам рецепт.
— Мне, как химику, тоже хочется узнать, как из черствого хлеба приготовить королевское пирожное, — сказал Володя с набитым ртом.
Все-таки, по-моему, не было для Олимпиады Семеновны ничего приятнее, чем когда ее расспрашивали о секретах пудингов. Своим поварским умением она, кажется, гордилась даже больше, чем своим умением хирурга.
— В воскресенье мы с Фомой собираемся в селе. Я хочу сделать там такой пудинг. Пусть посмотрят, что в умелых руках может получиться из черствого хлеба. У меня и у Наташи, кажется, возникла одна и та же тревога. Но Наташа ее высказала, а я — нет.
— Надолго? — спросила Наташа.
— Нет, только на день. Это близко, в Обуховском районе.
— Записывайте, — предложила Олимпиада Семеновна. — Обрезать на черством белом хлебе корку. Замочить хлеб в кипяченых сливках и через полчаса хорошо растереть. Добавить желтки, растертые со сливочным маслом и сахаром, мускатный орех, изюм, лимонную цедру, а потом взбитые белки. Все это положить в смазанную маслом сковородку, посыпать толчеными сухарями и запечь в духовке. На две городские булки — полтора стакана сливок, полтора стакана изюма, ложку сливочного масла, полстакана сахара, шесть яиц.
— А соус мадера?
— Это еще проще: растереть четыре желтка с двумя ложками сахарной пудры, добавить полстакана мадеры, четверть стакана воды, чайную ложку лимонного сока. Поставить все это в кастрюльке на слабый огонь и сбивать, пока масса не начнет подниматься. Потом усилить огонь и продолжать сбивать, пока не получится пышная пена.
— Взобьем, — сказал Володя. — Теперь весь Обуховский район будет взбивать.
Володя Гавриленко был родом из Обуховского района, из села Вчерайше. Старший брат его работал там бригадиром в колхозе.
Это ему принадлежали «Жигули-Лада». Он дал Володе доверенность. Чтоб Володя с Фомой почаще приезжали.
Из слов Володи я поняла, что Фома считается у них членом семьи, что Володины родители любят Фому и заботятся о нем.
И еще я подумала, что Вика, кажется, тоже уже привыкает к Фоме.
Глава четырнадцатая
Я думаю, что мои пещерные волосатые предки были людьми устойчивыми к болезням, предприимчивыми, способными на борьбу и победы. Иначе меня не было бы на свете.
Кое-что из того лучшего, чем они обладали, по наследству перепало и мне. Например, способность больно кусаться. Я была самой кусучей девочкой на весь наш большой детский сад.
Но, возможно, передалось не только лучшее.
Благодаря успехам археологов я могу себе представить, как далекий мой предок утром отправлялся на охоту. Он старательно вооружался луком, стрелами, каменным топором, насаженным на деревянную рукоятку. До выхода из пещеры его провожала жена. Не думаю, что она разводила особые церемонии, говорила «береги себя», «не простудись», «не попадись под ноги мамонту при переходе улицы».
Нет, наверное, она говорила прямо и откровенно: «Не убьешь медведя или, в крайнем случае, зайца — твои дети могут умереть от голода». Так что нужно было не валяться, а встать пораньше.
Но было бы просто ужасно, если б их дети умерли от голода. Тогда и меня не было б на свете, и моего папы. Ой, нет. Папа был бы. Не было бы на свете моего родного отца.
И вот только отошел мой волосатый предок от своей пещеры улучшенного типа, а навстречу ему лось. Огромный и жирный. Предок стал за дерево и пустил в лося стрелу. Выстрелил. Это в нашем представлении выстрел связан со звуком, а для тех, кто охотился с луком и стрелами, выстрел был бесшумным. И сразу же попал лосю в самую сонную артерию. Если только она есть у лося.
Он в одиночку убил огромное и опасное животное и присел, чтобы проанализировать, как это ему удалось.
И вспомнил он, что сегодня заспал, и что снилось ему, будто он умеет летать.
Он хорошо запомнил этот везучий день и потом уже, отправляясь на охоту, всегда старался вспомнить, что ему снилось. Так вот я, как этот мой предок, присматриваюсь к своим снам. Этой ночью мне снился отвратительный сон. Будто бы все люди, в том числе и я, стали телепатами. Как в фантастических рассказах, повестях и романах.
Я бы не хотела, чтоб человек обладал такой способностью. Было бы очень неудобно, если б каждый мог узнать, что ты думаешь, и ты мог узнать, что думают другие. Это, может, еще хуже, чем если выйти на улицу совсем голой.
Я, например, постоянно мечтаю. И мечты у меня очень глупые. Совсем не те, которые помогают человеку наметить пути в будущее, добиться больших производственных или еще каких-нибудь успехов. У меня совсем маниловские мечты. Я о них никому не могу рассказать. И было бы просто ужасно, если бы о них проведали путем телепатии. Я ведь уже совсем взрослая. Взрослые не могут предаваться таким глупым мечтам.