Только дождись меня
Шрифт:
Я отступила назад и направилась в гостиную, стараясь не наступать на ногу, которая внезапно напомнила мне о том, что я, похоже, подвернула лодыжку. Даллас сидел на диване, его ноги были широко расставлены, одна рука лежала на бедре, а вторая на спинке дивана.
— Эй, — прошептала я.
— Что случилось? —глядя на меня с беспокойством, поинтересовался Даллас.
— Подвернула лодыжку на улице. Болит.
Он нахмурился. Я присела на диван, но не успела откинуться назад, как он схватил меня за ноги, положил их на свои
— Джош в порядке? — Большим пальцем Даллас начал нежно гладить меня по лодыжке.
— Он довольно сильно расстроился, но с ним все будет в порядке, — объяснила я, наблюдая за его пальцами. — Полагаю, она уехала?
— Она уехала, я убедился в этом.
— Спасибо.
Его ладонь скользнула к моей лодыжке.
— Ты не хочешь рассказать мне о ситуации с мамами мальчиков? Как я понял, они у них разные.
Я придвинула зад поближе к бедру Далласа и уже практически сидела у него на коленях. Платье задралось, но мне было наплевать на это. В день, когда случился пожар, он видел куда больше.
— Мой брат был женат на маме Луи. Она как ты…
— Высокая?
Я фыркнула и усмехнулась.
— Нет, у вас одинаковый цвет кожи. Откуда, по-твоему, у Луи голубые глаза? — Я придвинулась еще ближе. — Когда мой брат умер, мама Луи была вне себя от горя. Они ничего не ела, не пила, не спала. Мне пришлось забрать мальчиков, потому что она ничего не соображала.
Я вздохнула. Даллас убрал руку со спинки дивана и опустил ее мне на плечо.
— Она плохо справлялась со смертью Родриго. Мы должны были... мы должны были что-то сделать с этим. Мы все видели, но… — Меня охватило чувство вины. — Она упала с лестницы. Сейчас, по прошествии времени, я думаю, что она сделала это специально, чтобы получить доступ к болеутоляющим… а через шесть недель после смерти моего брата Мэнди выпила слишком много таблеток.
В горле встал ком, а на глазах выступили слезы.
— Я никогда не прощу себя за то, что ничего не сказала и не сделала. Не помогла ей. Не знаю. Как-нибудь. Знаешь, я ожидала, что кто-то еще поможет ей, или, в конце концов, она со всем справится.
— Ты не могла знать, — тихо произнес Даллас.
Я пожала плечами.
— Не знаю. Может быть. Но теперь Луи живет со мной. Он даже не хочет говорить о матери, не хочет признавать, что она существовала. Ты же видел его реакцию. В ту ночь он впервые хоть что-то сказал о ней. Даже Джош порой говорит о Мэнди, но только не Луи. Он хочет говорить только о своем отце.
— Мэнди — это женщина на фотографиях, которые расставлены по дому?
— Угу.
— Это лучше, чем ничего.
Я снова пожала плечами, а Даллас напряг руку и придвинул меня ближе.
— Я только сейчас понял, что Ларсены — не настоящие бабушка с дедушкой для Джоша.
— Да. Биологически их внуком является только Луи. Но Джош вошел в их жизнь, когда ему было три года. Они его очень любят. Я знаю,
— Его любить очень просто, — ответил Даллас. — Если бы я не знал, что он ребенок твоего брата, то принял бы за твоего сына. Вы двое очень похожи.
Я фыркнула.
— Мы не похожи.
— Похожи. Мы с Трипом как-то обсуждали это.
— Ты говорил обо мне за моей спиной?
— Все время. — Даллас улыбнулся. — Вы оба... беспощадные. Честные, преданные, любящие и готовые на все ради тех, кто вам небезразличен. Мне нравится это.
Я откинула голову назад и улыбнулась ему.
— Это самое приятное из всего, что мне говорили.
— Когда ты собиралась надрать задницу Кристи…
— Я не собиралась этого делать.
— В тот момент я понял, что эта женщина сошла с ума. Целую неделю после этого я думал о том, что ты не позволишь никому обидеть Джоша, что ты готова умереть за него. Тогда мне захотелось, чтобы и ко мне кто-то испытывал подобные чувства.
В горле снова встал ком, я нагнулась и поцеловала Далласа в щеку. Он скользнул ладонью по голени и погладил чувствительную кожу за коленом.
— Ну, тот момент, когда я бросила гавайский пунш в твоего брата, можно считать началом.
Даллас прикусил губу, улыбнулся и поцеловал меня в щеку.
Я наклонила голову, Даллас проложил дорожку поцелуев по моей шее. Его губы были мягкими, а дыхание теплым.
— Я никому не позволю говорить о тебе плохо.
— Я знаю, детка. Я знаю, — ответил он, продолжая целовать шею. — Я слышал, что ты сказала своей клиентке в тот день в салоне.
— Слышал? — переспросила я. Даллас начал прокладывать дорожку поцелуев с другой стороны шеи.
— Угу. Не будь ты на работе, я бы зацеловал тебя до смерти.
Я застонала, когда он обхватил губами мочку уха и пососал ее. У меня затвердели соски.
— Ну, если ты настаиваешь, то можешь сделать это сейчас, — прошептала я.
— Именно так я и поступлю, — хрипло ответил он, после чего опустил голову и продолжил целовать шею.
Даллас убрал руки с поясницы, зарылся пальцами в мои распущенные волосы и начал поглаживать меня по голове. Я пыталась не слишком громко стонать, когда его язык ласкал мою кожу.
Когда его губы скользнули к ключице, потом ниже, ниже, ниже прямо к декольте, я выгнула спину. Меня трясло, никогда еще я не была настолько возбуждена. Это было все равно что тонуть в пудинге. Я не хотела, чтобы это заканчивалось.
А когда он хрипло заговорил мне в ухо, очерчивая носом ушную раковину, я практически впала в транс.
— Мы можем отложить это на другой раз.
— Ты не хочешь?
Даллас хихикнул и прижал меня к себе.
— Что ты говорила по поводу глупых вопросов?