Только хорошие индейцы
Шрифт:
– Говорил вам, что они здесь, наверху, – сказал Рикки, оглядываясь по сторонам, словно вапити могли обнаружиться у опушки, как глупые белохвостые олени, махать хвостами и наблюдать за ними.
«Здесь, наверху» означало не «высоко-высоко», где передвигаются на снегоходах или на конях, а на полпути туда, чуть ниже Бабба, по направлению к Утиному озеру. Так как надвигалась непогода, вапити должны были уже спускаться из леса, чтобы переждать большой снегопад. Замысел заключался в том, чтобы встретить их на полпути.
– Вот дерьмо, – произнес Касс, как обычно, и Рикки отозвался непременным уточнением:
– Бычье
В девяти случаях из девяти это указывало на самца, не на самку.
– Они с нами играют, – заметил Гейб, поправляя ремень ружья на плече.
– Поймай меня, если сможешь, – сказал Льюис, а затем они выстроились в цепочку вдоль уходящих прочь следов и прошли по ним вниз по склону, еще ниже, до…
– Дерьмо, – произнес Касс, повернулся назад и пнул ногой снег.
– Они знают, – хихикнул пораженный Рикки.
– Вот ведь озорники… – сказал Льюис, чересчур громко причмокивая, и Касс искоса взглянул на него, не уверенный, что правильно расслышал, но не желая переспросить.
Гейб ничего не сказал, просто продолжал смотреть туда, куда ушли крупные самцы, и туда, где они были до этого.
– Кто-нибудь прихватил с собой седые косы? – произнес он наконец со своей фирменной ухмылкой, той самой, которая обычно заканчивалась для него хорошей трепкой в конце вечера или тюремной камерой. Иногда и тем и другим. Сто лет назад он был бы тем парнем, который всегда пытается сколотить банду налетчиков, вместе с ними пересечь границу, повеселиться от души и утром примчаться обратно домой сломя голову, преследуемый по пятам половиной населения Америки.
– Нет, приятель, – возразил Рикки, глаза его горели, так что он, наверное, говорил серьезно, хотел настоять на своем. – Если нас там поймают, это…
– Так не дадим себя поймать. Что скажете? – спросил Гейб, переводя взгляд с одного лица на другое, будто спрашивал мнение присяжных.
– Нельзя, – ответил Льюис Гейбу, имея в виду участок старейшин. – Рикки прав, если Дэнни снова нас поймает, он…
– Только это несправедливо, – заскулил Касс, кончиком пальца стряхивая какую-то пылинку и следя за ее полетом. – Этот участок отвели старейшинам, но никто из них на нем даже не охотится.
– Старые люди просыпаются рано, – вставил Гейб, будто только что нашел этот веский аргумент. – Если бы они собирались охотиться сегодня на своем участке, они бы уже побывали здесь и ушли. Мы просто подберем тех, которых они не собирались убивать. Не крупных. Кассиди прав.
– Касс, – поправил Касс.
– Как себя ни называй, но ты прав, – поправил сам себя Гейб, расставляя пошире ноги, чтобы устоять после толчка локтя Касса.
И дело было не в том, что весь участок старейшин находился на запретной территории, но только старейшины – плюс один, и только один человек, – могли приехать сюда и уехать отсюда на грузовиках. Всем остальным приходилось топать пешком, а местность состояла из подъемов и спусков, пока не доберешься до его дальней стороны, а это, по крайней мере, два часа ходьбы, и уже прошло полтора часа после ланча, и солнце заходит сразу после четырех часов, а вместе с солнцем клонится книзу и столбик термометра.
– Не только у старейшин в морозильниках пусто, – заметил Касс, пожимая плечами.
– В любом случае это мой грузовик. Вас троих выпустят под залог, я все возьму на себя.
Рикки ничего не ответил, а Льюис просто отвел глаза и снова посмотрел вниз, на участок старейшин.
Территория вокруг Утиного озера была что надо, сомневаться не приходится. И Гейб знал все дороги лесозаготовителей, все двухколейные дороги, все старые звериные тропы, которые благодаря полноприводным автомобилям и бензопилам значительно расширились. И ему было очень досадно, что он – единственный индеец, не добывший вапити.
– Последний день сезона… – Гейб умоляюще смотрел на них всех.
Формально этот день не был последним, но это был последний день, когда они могли выбраться на весь день вместе. У них еще будут совместные перерывы на ланч, когда можно поесть и прокатиться в лес, и кто-то мог бы увидеть вапити, идущего вдоль дороги. Еще можно было бы опоздать на работу, заметив цепочку глубоких следов, уходящих от одной придорожной канавы до другой. Но Льюис слышал, что говорит Гейб, о чем он спорит: последний день сезона, другие правила. Сгодится все, что угодно. Все, что наполнит морозильник. Ты провел достаточно дней на холоде и в снегу и почти считаешь, что вапити перед тобой в долгу.
И в их число входит любой лось или олень-мул, на которых можно наткнуться по дороге.
– Черт, – произнес Льюис, потому что почувствовал, что начинает прогибаться.
– Это там, в глубине, где ты нашел Младшего? – спросил Касс у Рикки, но Рикки снова наблюдал за деревьями, среди которых он всегда видел шевелящееся ухо там, где не было никаких ушей.
Касс говорил о том случае, когда Рикки нашел Большое Перо-младшего, плавающего лицом вниз в Утином озере, и в те выходные прославился на всю резервацию.
– Заткнись, – бросил Рикки, он уже надел на лицо выражение охотника, которое было, в сущности, просто маской индейца из магазина сигар. Но Касс не стал продолжать.
Гейб воспользовался молчанием и внимательно оглядел все лица, все глаза, все их тщедушные спины.
– Ну, вапити сами себя не перестреляют, джентльмены, – произнес он наконец, очевидно удовлетворенный увиденным. Он повертел в руках ружье, чтобы очистить патронник. Касс ввел правило это делать после того, как в полу его грузовика появилась новая дыра. Гейб настаивал, что Касс будет благодарить его за нее летом. Именно на этом месте Льюису хотелось бы заставить тот день замереть, просто полностью остановить, повесить этот кадр на стенку и назвать «Охота», или «Снег», или «За пять дней до индейки и футбола», да без разницы.
Но он не мог. Остальная часть дня уже шла своим чередом, уже довольно много произошло именно в тот момент, когда Гейб смотрел вниз со склона туда, где, по его словам, находились вапити.
– Он был прав? – задает вопрос Шейни, она сидит, подобрав под себя согнутые в коленях ноги, в традиционной позе.
Льюис спрашивает с тоскливым смешком:
– Насчет того, что олени сами себя не перестреляют?
Шейни кивает, и Льюис отводит взгляд, говорит, что Рикки тоже был прав.
– Насчет чего? – спрашивает Шейни.