Только кровью
Шрифт:
Каттаби выплюнул грязь, набившуюся в рот.
— У них стало получаться лучше.
— Дело практики, — снова пожав плечами, проговорила Кирби.
Генерал повернулся лицом к форту.
— Девейну необходимо победить, причем немедленно. На кораблях находятся мятежники — или верные своему долгу подразделения. Он надеется на первое и боится второго. Передайте всем: когда закончится обстрел, Девейн пойдет в наступление.
Кирби с сомнением отнеслась к уверенности, с которой прозвучали слова Каттаби. Она подумала, что Девейн вполне мог придумать что-нибудь менее очевидное, но оставила свое мнение при себе.
Вооруженные до зубов солдаты и киборги собрались на огромном плацу, предназначенном для парадов. Со всех сторон слышались приказы, строились подразделения пехоты, выли сервомеханизмы, кводы пробирались сквозь толпу, звучали радиосигналы, Десантники II и III занимали свои места.
Несмотря на то, что мятеж был неплохо организован, действиям его участников не хватало четкости исполнения, на которой всегда настаивали офицеры. Кое-кого это беспокоило — солдаты хорошо знали Каттаби и не хотели умирать.
Девейн проверил свои системы, игнорируя нежелательного пассажира, и начал взбираться по трапу. Киборг знал, что Каттаби, если захочет, сможет запереть мятежников в крепости, однако сомневался, что генерал выберет такой путь решения проблемы. Во-первых, потому, что он упрямый старый ублюдок, а во-вторых, он хочет уладить дело до прибытия представителей флота — по той же причине, что и Девейн.
Победа придаст киборгу совершенно иной статус, если корабли дружественные, и укрепит его положение за столом переговоров, если там враги. Девейн замер на мгновение на самом верху трапа.
— Пора начинать представление. Привяжите генерала и откройте ворота. Шевелитесь!
Штоль вот уже целый час сидел, обхватив колени руками и призывая на помощь всех святых. Он отчаянно сопротивлялся, когда охранники попытались поставить его на ноги. Они то несли, то тащили пленного по плацу. Перед кводом Девейна установили металлический крест. К нему поставили Штоля, привязали руки к перекладинам, а ноги к основанию.
— Вот так, — грубо заявил Девейн. — Офицеры всегда должны быть впереди, вы со мной согласны? Сейчас превосходное время для того, чтобы подумать о природе ваших отношений с Кат Таби. Сколько грязной работы вы на него взваливаете? Достаточно, чтобы он имел на вас зуб? В конце концов за все приходится платить. Это будет интересно.
Штоль обмочился и принялся лепетать что-то невнятное.
Раздались радостные вопли, ворота раскрылись. Девейн покинул форт.
Положив локти на быстро тающий снег, Каттаби наблюдал за приближением квода. Не самого обычного, а наделенного чудовищными чертами лица. Он нес лук, в который вставил стрелу. Неожиданно Каттаби почувствовал, как внутри у него все похолодело.
Генерал отрегулировал бинокль, увеличил картинку, и неузнаваемое минуту назад пятно стало четким и ясным. Никаких сомнений — выпученные глаза, сморщенное лицо, оскаленные зубы. Штоль.
Каттаби вдруг ужасно разозлился. Пусть гнусный ублюдок отправляется в ад! Будь он проклят за то, что допустил такое, за то, что остался жив, и главное — за то, что поставил меня в такое положение!
Кирби дергала его за рукав:
— Человек на кресте... Вы видите, кто там?
— Да, его невозможно не узнать, — ответил Каттаби, не опуская бинокля.
— И что будем делать?
Вопрос повис в воздухе, Каттаби обдумывал возможные варианты. Можно сделать вид, будто Штоля не существует, отдать приказ к наступлению, и будь что будет.
А если бы они поменялись местами и на кресте оказался он сам? Или офицер, который ему нравится или заслужил уважение? Что тогда?
И как отнесутся к такому решению простые солдаты? Будут смотреть, как умирает Штоль?
Необходимая жертва? Или приказ, отданный командиром, столь беспощадным, что ему нельзя доверять?
Вне всякого сомнения, кое-кто из его людей сочувствует мятежникам и сам к ним присоединился бы, если бы представилась такая возможность. Они вполне могут выступить против своего командира.
Перед кводом Девейна возникло какое-то движение. Каттаби поднял руку:
— Подождите... что там происходит? Неужели наши разведчики пробрались так далеко?
Кирби собралась сказать «нет», потом посмотрела в бинокль и увидела, что из-за горной гряды появились всадники. Двое, люди. Один направлял другого. Майор Були и Конни Кробак!.. Капитан Кробак повернулась, встретилась глазами с Кирби и улыбнулась. А потом отсалютовала ей так, словно принимала участие в параде. Майор Були, который повернулся лицом к врагу, сидел на лошади прямо, гордо выпрямившись в седле.
Девейн заметил их появление, навел на них орудие Гейтлинга и приготовился стрелять.
Каттаби увидел, что он собрался сделать, и крикнул в микрофон:
— Черт побери! Уберите их оттуда! Кирби грустно покачала головой:
— Поздно, сэр. Девейн контролирует ситуацию.
Каттаби не сомневался, что его заместитель права, и выругался, когда Кробак вытащила длинноствольный пистолет. Он знал, что она собирается сделать. Були и Кробак были офицерами и отлично понимали, перед какой дилеммой оказался Каттаби. Они твердо решили ему помочь.
Конни Кробак в последний раз посмотрела на мужа, потом на горы Альгерона, планеты, которую называла домом... У нее еще оставалось немного времени, чтобы вдохнуть холодный чистый воздух, поблагодарить судьбу за то, что была к ней благосклонна, и попрощаться с сыном.
Пистолетные выстрелы прозвучали коротко и глухо. Штоль дернулся, повалился вперед и повис на запястьях. Сражение началось.
Орудие Гейтлинга открыло огонь. Металлический град разорвал всадников и их лошадей на части. Воодушевленные победой Девейна и подгоняемые сержантами, мятежники продолжали наступать.