Только между нами

Линд К. А.

Лиз услышала аплодисменты толпы, что говорило об окончании его выступления, и то, что у нее было не так много времени, чтобы застать Брейди. Поэтому ей нужно было принять решение прямо здесь и сейчас.

Когда аплодисменты стихли, Лиз двинулась к толпе, которая ждала поприветствовать политиков. Они вышли вместе, как обычно, пожимая руки и целуя детей. Перед тем как они уйдут, у прессы должно было быть пару секунд, чтобы поговорить с ними, но Лиз не собиралась так долго ждать. Она хотела увидеть его. Ей нужно было

увидеть его.

Он почти сразу отыскал ее в толпе. Он пожал ей руку с все той же предвыборной улыбкой и сказал:

– Приятно познакомиться. Надеюсь, я смогу получить ваш голос.

– Я очень понравилась Ваше выступление, сенатор, - ответила она.
– Я хотела бы поговорить с Вами об этом детальнее. У меня есть пару вопросов, но я не хотела бы отнимать много времени.

Она рисковала, если бы кто-нибудь услышал, что она говорила.

– Мне было бы интересно обсудить это с Вами после, - сказал он так, будто ему предложили обсудить политические вопросы.

– Я была бы Вам признательна, если Вы найдете для этого время, - сказала она, широко улыбаясь.

Следующие двадцать-тридцать минут он провел, улыбаясь и делая фотографии до тех пор, пока толпа не начала редеть. Его отец объявил, что у него была другая встреча и быстро ушел.

– Брейди, пять минут, - сказал он, обращаясь к сыну.

– Кажется, у меня есть пару минут, - сказал он Лиз.

Она улыбнулась, когда он вывел ее из толпы достаточно далеко, чтобы их не услышали. Она видела, его очень тревожило то, что они были вместе на публике. Она не винила его. Она тоже беспокоилась, но очень старалась этого не показывать.

– Что ты делаешь?
– требовательно спросил Брейди, как только они вышли за предел слышимости.

– Мне нужно было поговорить с тобой, - сказала она, желая протянуть руку и дотронуться до него, но сдержала себя.

– Это плохая идея, - легко ответил он.

По сравнению с той теплотой, которую он показывал на сцене и перед зрителями, сейчас он казался холодным. Она не знала, что это было.

– Мне просто…понравилась твоя речь. Я…

– Мы можем поговорить об этом позже? Где-нибудь не на публике?
– спросил он ледяным тоном.

– Хм…хорошо.

Ей ничего не хотелось, кроме как избавиться от всего, что сдерживало его. Он казался таким далеким. Во время его выступления она думала, что они были связаны, даже если там была не только она. Казалось, что это было для нее. Этого не могло быть, просто потому что они были на людях. Он не вел себя так с ней. Даже тогда, когда он одарил ее холодным взглядом в ратуше, он извинился за то, что вел себя как козел, чего до сих пор не сделал сейчас.

– В чем дело?
– она не могла не спросить.

– О чем ты?

– Брейди…что случилось?
– спросила она, ее голос был едва слышен.

– Почему ты думаешь, что что-то случилось?
–

он посмотрел на часы, как будто ему было с ней скучно.

Где тот человек, который еще полтора недели назад сказал ей, что с ней ему никогда не может стать скучно?

– Я слишком хорошо тебя знаю.

– Ты выпустила статью, - сказал он, будто это все объясняло.

– Дело в моей статье?
– спросила она запутавшись.
– Я думала, тебя не волновало, о чем я пишу?

– Вот именно. Мне наплевать, о чем ты пишешь. Мне всегда нравилось то, что ты пишешь все, о чем тебе хотелось написать, и то, что ты никогда не отступала. Но если тебе не понравились мои предложения по поводу газеты, то почему тогда согласилась со мной?

– Я не полностью была согласна, - сказала она, отступая.

Лиз не смогла решить какую статью написать, поэтому она села и написала обе версии. Ту о баскетболе, которая уже находилась в ее компьютере, ожидая, когда ее пустят через принтер. Но было неправильным взять идею Хайдена, используя примеры Брейди. На свой страх и риск она задвинула слова Брейди на второй план. И сейчас, стоя перед ним, она сомневалась в собственном решении.

Брейди просто смотрел.

– Ты сказала, что поняла, что я имел в виду, и этого было достаточно для меня. Ты не должна использовать мои советы, но если ты не хотела этого делать, то почему не сказала мне?

– Я не знаю, - прошептала она.

Ей не хотелось его расстраивать. Вот почему.

– Ты репортер, разве тебе не полагается быть честной и беспристрастной?
– издевался он.
– Я думал, ты бы мне сказала, если бы это была плохая идея.

– Но я и правда думала, что это была хорошая идея, - торопливо сказала она.

– Ты пишешь то, что хочешь и мне это всегда в тебе нравилось. Вот почему я подумал, что ты другая вначале. Если ты не можешь быть честной со мной…,- он замолчал.

Лиз не думала, что сможет заставить Брейди нервничать. Он выглядел таким крепким внутри и снаружи. Его не раздражало то, что она отвергла его политические взгляды, или то, что она испугалась, когда подумала, что он встречался с кем-то еще. Он не злился на многое, кроме того, что она могла встречаться с кем-то другим. Он просто хотел, чтобы она была рядом с ним.

Это был просто совет, но он воспринял это так серьезно. Неужели он на самом деле считал, что она не могла быть честной с ним? Он был единственным, с кем она больше всего была честна.

И все же, она ненавидела его расстраивать.

– Прости меня, - сказала она.
– Я должна была тебе сказать. Я не знала, что ты так разозлишься.

– Лиз, я должен идти, - сказал он, но не отвернулся.

– Я знаю. Пять минут. Дай мне на минуту больше. Мы увлечены беседой.

Она даже не стала ждать, пока он что-нибудь ответит.