Только на одну ночь
Шрифт:
Когда я уже вышла к Антону одетая — я жутко пожалела, что встреча мне предстояла с дизайнером, и я не могла надеть паранджу, пришлось обойтись брючным костюмом цвета васаби (в последней коллекции Мила Карицына играла именно с этим цветом, пришлось подыгрывать).
— Неберт, завязывай, — глухо посоветовала я. Потому что было ощущение, что на меня смотрел голодный зверь, и в уме он уже три раза меня разделал. Да еще засос этот на шее, на видном месте, который толком и не закроешь… То, что Антон на него встрял взглядом, как будто в нем что-то перещелкнуло, было слишком заметно. И я же реально могла уже скоро перейти к рукоприкладству…
— Я вообще молчу, — сипло произнес Неберт, промаргиваясь. — Ты сама, блин, виновата.
— Чем? Тем, что мама тебя не научила слышать слово “нет”? — со всем максимально возможным ядом буркнула я.
— Да какая тебе разница, как я на тебя смотрю? — раздраженно буркнул Антон. — Можешь себе представить, я тоже этим недоволен.
— Это еще почему? — вот это было неожиданно. Я даже почувствовала себя слегка уязвленной, хотя с чего бы.
— Была охота залипать на стерву, — емко отрезал Антон. Ишь ты. То есть я его все-таки тоже бесила, а не только его “шлагбаум” поднимала? Ну что, жизнь прожита не зря.
Диалог на этом подзавял. Ненадолго, правда. Когда я устроилась на заднем сиденье небертовской тачки, вытянула ноги, уложив их на соседние кресла, Антон все-таки открыл рот.
— Это вообще-то итальянская кожа, — мрачно сообщил он.
— А я вообще-то могу на такси поехать, — усмехнулась я. — Вызывать?
Антон раздраженно зыркнул на меня, но повернул себе ключ в замке зажигания.
И правда, почему я не поехала на такси? Это было бы корректней, я и там могла бы разложить на коленях ноутбук, чтобы поколдовать над недописанным еще в пятницу материалом. Наверное, потому, что доставать таксиста было не так интересно, а мне смертельно нравилось дергать Антона за усы, даже сейчас, когда я была категорически не в форме.
— Ну как ты, Свет? — неожиданно спокойно и с характерно выключенным для общения козлом, поинтересовался Антон, на одном из светофоров.
— Работаю, — откликнулась я.
Не знаю, чего он ждал — что я начну размазывать по щекам тушь, захлебываться слезами и так далее. Я встала с кровати и пошла на работу. Боль осталась там, дома, продолжала валяться на кровати и пялиться в потолок. Я чувствовала сейчас себя ужасно пустой, но это был не повод.
В конце концов, именно Его волей было, чтобы я продолжала жить. Я не знала как, но нужно было попытаться. Отстраивать жизнь заново сложно, но разве мне впервой это делать? Так, стоп, Света, пиши интервью, не отвлекайся. Тебе его по идее сдавать уже послезавтра, а оно пока настолько унылое, что его даже на треть не прочитаешь — скулы сводит от зевоты. Пусть мир продолжает гореть, а ты должна шагать дальше и улыбаться.
Мое появление в редакции произвело фуррор. Ровно как и селфи, сделанное на фоне входа, брошенное в инсту с хэштегом #дом_милый_дом. Что там орали в комментариях — я посмотрю вечером, пускай с этим Энджи сейчас разбирается, в конце концов, именно она отвечает за ведение моих аккаунтов в соцсетях. Я только заметки писала, а с читателями общалась она.
Я улыбалась девочкам, говорила им, что все нормально, что подробности улаженного конфликта с Небертом я расскажу позже в групповом чате, и все желающие могут мне написать в корпоративной сети, всех добавлю, ни от кого секретов держать не буду. Шепотки разлетались по редакции, можно было прикрыть глаза и услышать их тихий шелест.
Какой-то очень умный человек придумал, что когда хочется растечься в сопливую лужу, мол, самое лучше — пойти на работу…
Да, это была неплохая мысль. По крайней мере, я отвлеклась от этой проклятущей боли, которой сводило сердце. Все равно же никак изменить реальность и поднять Его из мертвых я не могла. Но тут были люди, тут была жизнь.
Энджи, когда я проходила через свою приемную, посмотрела на меня странно. И причины этого я поняла, только когда открыла дверь в свой кабинет.
Розы. Банальнейшие розы — причем нарочито алые, будто под цвет моей помады, занимали мне весь стол. И делали они это явно уже несколько часов — потому что у меня в горле сразу же запершило от пыльцы. И нет, не было двух вариантов того, кто решил устроить вот этот вот идиотизм. И… Господи, как же он меня достал… Так, и какая из ваз под этими чертовыми розами самая большая?
Глава 16. Понятливый
Нет, я не бежала в кабинет главного редактора, ни в коем случае. Все-таки казнь никогда не настигала свою жертву спешно. Но видимо, что-то было в моем лице красноречивое, когда я шагала по офису с вазой наперевес. По-крайней мере с моей дороги рассасывались торопливо, можно сказать, делали мне “коридор”. Ох, Света, неужели за эти четыре года ты успела так спалить собственные замашки?
— Антон Андреевич, бегите… — успела пискнуть в коммуникатор предательница Маша, когда я прошла мимо неё.
Иуда.
Только благодаря этому предупреждению Неберт успел вскочить из кресла. И пригнуться при виде меня, остановившейся в дверях и практически сразу замахнувшейся рукой с “метательным снарядом”. Ваза — прозрачный стеклянный бокал — врезалась в стену за спиной Антона, осыпав его мелкими осколками. Повезло, что мелкими. Ему повезло. А мне — не очень, я метила в голову.
— Мимо, — оскалился Антон, выпрямляясь. Что, игры “Доведи Клингер до сучьего бешенства” объявили Олимпийским видом спорта и Антон метил в чемпионы?
Я оглянулась, сгребла с полки стеллажа какую-то Гошину награду, и замахнулась снова. Гоша сам виноват, что не забрал свои цацки. Теперь останется без приданого.
— Совсем страх потеряла? — поинтересовался Антон, но снова нырнул за стол, потому что по общим признакам хреновина была тяжелая.
Страх… Не было тебя, парниша, в списке людей, которых я боюсь. Не потеряла. Не искала даже.
— Оставь! Меня! В покое! — прорычала я, снова хватаясь за очередную фиговину — оргстекло, пафосные шрифты, дешевенькая хрень, в общем — не жалко. — Русским языком просила.
— Если бы я опускал руки, когда мне говорили что-то подобное…
Молодец, чувак, рот открыл — увернуться не успел. Прозрачной фиговиной я ему все-таки попала. В лоб.
И это было "Есть!" и “Твою мать….” одновременно.
И на этом мои батарейки, отвечавшие за режим “Халк, крушить”, разрядились. Включилась обеспокоенная курица-наседка, которой совершенно не хотелось этому кретину сотрясение выписать или башку проломить. Хрень-то была не самая легкая…
То ли я его оглушила, то ли от неожиданности Антон оступился и растянулся на полу у собственного рабочего стола. Сел, прижал ладонь ко лбу, ощупал шишку. Ну… Спасибо, что череп не проломила.