Только на одну ночь
Шрифт:
— Тебе-то этот Эд — вообще никто. Не сын и не пасынок даже. Никому ты не должна от него отказываться. Ни по этике, ни по закону, — меланхолично добавила Танька, встала из-за и стола и шагнула к плите, начиная колдовство с джезвой.
Кофе из неё кончался ужасно быстро, но растворимого сейчас не хотелось ни Таньке, ни мне. Надо будет подарить этой дурище большую джезву, чтобы хватало больше, чем на три чашки. Потому что для меня как кофейного потребителя вся эта возня была страшным геморроем — разлил кофе, тут же вымыл джезву и поставил её сушиться, чтобы если что — к следующему заходу была готова ко всем этим пляскам “ложку сахара на дно”, “дождись, пока кофе начнет пениться, сними с плиты, дай пене опуститься и повтори еще три раза”.
Нет, кофе у Таньки получался вкусный. Реально вкусный. Я тащилась. В кофейнях такой не варят. Я, хоть и не привыкшая к таким пляскам с бубнам вокруг одной только варки кофе, обычно угорала, но никогда на вкус не жаловалась. Хотя если вдуматься, когда я вообще жаловалась на вкус чего угодно, вышедшего из рук этой кулинарной ведьмы? Это же она умела отличать «аль денте» от «недоварено» и вообще к кулинарным извращениям была склонна даже сильнее, чем к сексуальным. И вот думала я это все, думала, а все равно — наблюдать за Танькой, колдующей у плиты, было хорошо.
Лучше всего расслабляет труд другого человека? Ну, возможно. Хотя, скорей всего, дело было в магии самой Таньки, спокойной, рациональной, лишенной, может, даже слишком многих предрассудков. С ней — было уютно, да.
И она даже отчасти была права. Совсем слегка.
— Понимаешь, хуже нет ощущения, что я — любовница по наследству, — невесело произнесла я, снова утыкаясь взглядом в площадку за окном.
— Мне кажется, дело не в этом, Свет. — Танька сдвинула турку с нагревательного элемента варочной панели. — Не в том, что ты любовница по наследству, а в том, что ты любовница из-за наследства, так?
— Самая умная, да? — сварливо поинтересовалась я.
Без чашки кофе в руках я быстро превращалась в гарпию, но вообще-то у Таньки к этому был иммунитет.
— Ну, иногда, — Танька улыбнулась. — Я права?
Я молчала довольно долго. Кофе в джезве успел начать закипать во второй раз, когда я все-таки разродилась.
— Ну, отчасти ты права, наверное. — Мой голос почти не звучал, скорее шелестел, но Танька довольна уже самим фактом моего ответа. Я — не её поражение. И победами надо мной и над моей привычкой все держать в себе Танька тоже гордится.
— Понимаешь, все-таки я для него — это папочкина сучка, которой папа оставил сыночкины акции, — я болезненно скривилась, с неудовольствием понимая, что этот факт меня действительно задевает. — Поэтому он хотел меня поиметь. Потому что лишний раз ему хотелось доказать себе, что я ни хрена не стою. Так. Шлюшка-потаскушка, одна из тех Нижних, которых он может получить, лишь ткнув пальцем.
— Ну и он же с этим обломался?
В кухню явился Егор. Причем Танька сначала ощутила его, накрывающего её плечи горячими ладонями, утыкающегося лицом в её волосы, а потом уже повернулась к нему лицом.
— Как Сашка?
— Уснул, — Егор усмехнулся. — Ты сомневалась, что мне это по силам, а, солнышко?
Как маленький. Конечно же, нет, он же не в первый раз сына укладывает. Но Танька знает, зачем он это спрашивает. И правильный ответ на этот вопрос тоже знает.
— Я никогда в тебе не сомневаюсь, мой господин, — откликнулась Танька, прикрывая глаза и позволяя Васнецову взять её в плен одними только легкими касаниями. Я совру, если скажу, что не завидовала ей в этот момент. Я тосковала по этим моментам спокойствия и умиротворения. Когда эмоционально исчезаешь, растворяешься в Нем. В мужчине, что скользит своими ладонями по твоим голым плечам.
— Вас оставить? — мягко уточнил Егор. Я пожала плечами. Мне было до лампочки. Васнецов для меня был исключительно неразрывной составляющей Таньки, а от неё у меня секретов почти не водилось.
— Было бы хорошо, — Танька улыбнулась и запрокинула голову, глядя на мужа снизу вверх.
Я видела, как она прикрыла глаза, когда ладони Егора обняли её открытое горло, горячо, обещая многое, но не сейчас, не здесь. И судя по тому, как Танька прикусила губу — она все поняла и почувствовала правильно.
— Смотри, припозднишься с болтовней — останешься без сладкого, — усмехнулся Егор.
— Я могу тебя разбудить, — Танька ответила ему встречной улыбкой, высунув кончик языка. Ну, вообще. Нет, конечно, легкий эксгибиционизм Таньке действительно был присущ, она обожала флиртовать с Васнецовым прилюдно, но такое обещать… Ни стыда, ни совести. И это я с удовольствием осознавала, да. Мне безумно нравилась эта чокнутая девица.
И результат она получила, такой, какой ей и хотелось. У Васнецова хищно дрогнули ноздри.
— Тогда надо уснуть покрепче, — ухмыльнулся он и все-таки ушел с кухни. Ну да, большой и умный ученый муж, ему наверняка есть чем заняться. Не слушать же нашу чувственную рефлексию.
— Так он же обломался со своими доказательством себе, что ты как любая из его Нижних? — От Таньки не так легко избавиться, она прекрасно помнит, на какой её вопрос я не ответила.
— Спроси что полегче, — я дернула плечами.
— Ну, он довольно много сделал, лишь чтобы с тобой переспать. Причем не один раз даже. Одного раза ему не хватило. Почему? — прагматично рассуждает Танька, а затем уже наконец снимает джезву с плиты, чтобы разлить кофе.
Разливает на три чашки. Вы думаете, с моей чашкой как гостьи, она возится дольше всего? А вот и нет. Ореховый сироп — мой любимый, и все. Сливки сама наливай. А вот с маленькой чашечкой Васнецова она колдует. Сливки отмеряет с помощью у меня же отжатого барменского джиггера. И никаких сиропов, Васнецов любит кофе горький, как смерть.
— Так подумай пока, а я сейчас.
Танька исчезает минут на семь. До кабинета Васнецова так-то сорок секунд ходу, но я могу себе представить, чем эти два сексоголика там занимаются. Нет, не трахаются — слишком мало времени, если они начинают трахаться — это надолго. Но пока спит их мелкий, пока еще нельзя взять и пойти в койку, столкнуться губами, телами, руками — святое дело.