Только (не)любовь
Шрифт:
— Начнём, мастер, — ответил он в полушутливой манере. — Мы и так чуть не опоздали.
— Но ведь не опоздали, — певуче и размеренно отозвалась женщина, сидящая в тени у стены рядом с маленьким круглым столиком. Плавным движением руки она поставила стакан с соком на круглый туалетный столик, поднялась с места и пересела в другое кресло, ближе к столу. — Давайте начнём, а знакомства оставим на потом. Лучше всего узнавать друг друга за обеденным столом.
Она обернулась ко мне и улыбнулась. На вид незнакомке могло быть как пятьдесят с хвостиком,
Волосы цвета льна были забраны в пучок, а взгляд карих глаз поражал открытостью и приветливостью. Она вся лучилась и выражала довольство собой и окружающим миром. Такая не станет повышать голос, а просто посмотрит с укором, и ты уже готов выполнить всё, что угодно. Только бы дама не огорчалась.
Я окинула комнату взглядом, прикидывая куда бы сесть и направилась туда, откуда только что встала приятная дама. Как раз в углу, подальше от любопытных глаз.
Ярослав встал у окна рядом с диваном, где сидела длинноволосая девушка и мальчик.
— Мне и тут хорошо, — сказал он, поймав взгляд приятной дамы, чьи тонкие брови в удивлении взметнулись вверх.
— Как скажешь, дорогой, — кивнула она и повернулась к сухонькому старичку: — Начинайте, дорогой Сергей Сергеевич. А то некоторые уже в нетерпении.
И коротко усмехнулась, довольная собственной шуткой.
***
Старичок обвёл взглядом всех присутствующих, чуть дольше задержавшись на моём лице, и начал:
— Итак, все вы знаете, что мой клиент и ваш близкий родственник, Дмитриев Алексей Викторович, скончался после непродолжительной болезни четырнадцатого мая сего года. Завещание было составлено им заранее, но за пару недель до прискорбного события…— старичок откашлялся и потёр переносицу.
То ли он был друг покойного, то ли просто любил драматические паузы. Вероятно, и то, и другое.
— …мой клиент и друг попросил составить иное завещание и зачитать его только в присутствии всех заинтересованных лиц. И более никого.
И снова пауза. В кабинете стало так тихо, что наверняка было бы слышно, как пролетает муха, если бы она здесь обитала. Конечно, в таком идеально чистом и респектабельном кабинете, где даже немногочисленные художественные книги, в основном авторства Теодора Драйзера, располагались в алфавитном порядке, не говоря уже о папках с делами, это было исключено.
Я видела, как ерзала на своём месте молодая девушка с длинными распущенными волосами, как покусывал зубочистку, которую извлёк из кармана, молодой человек, сидящий неподалёку от дамы с пышной укладкой и ярко-красным лаком, поблёскивающего свежим глянцем на кончиках пальцев рук.
Больше всех мне было жаль мальчика, одетого по случаю собрания в костюм-тройку, в котором бедняга явно чувствовал себя неуютно, но ему не оставалось ничего иного, как вздыхать и с надеждой посматривать на мать.
— Я спросил Алексея, чем вызвана такая секретность, на что он ответил, что хочет исправить некие ошибки молодости и допущенную несправедливость. И чтобы после его смерти вы не стали врагами, но научились находить общий язык.
Та самая приятная дама грустно улыбнулась и бросила быстрый взгляд в сторону молодого человека и его, вероятно, матери. И так было понятно, что в этой семейке не всё гладко, впрочем, как и в моей, да и каждой второй.
— Так вот, опуская формальности и шапку, а я имею право это сделать, да и, полагаю, никто не будет сомневаться в здравом уме и памяти нашего дорогого безвременно усопшего Алексея Викторовича.
Казалось, нотариус специально затягивает чтение завещания и наслаждается общим нетерпением.
— Итак, со скорбью в сердце приступаю.
— Приступайте, Сергей Сергеевич, — покровительственно произнесла дама с пышной укладкой. — А то у меня тоже сейчас случится инфаркт.
— Надо меньше курить, Эльвира, — мягко усмехнулась приятная дама.
— Надо меньше нервничать, — огрызнулась та, кого назвали Эльвирой и всхлипнула, поднося платок к глазам. — А в последний месяц было так тяжко.
— Мама, всё уже закончилось, — с лёгким раздражением и усталостью сказал молодой человек с внешностью киноактёра средней руки. — Нам всем было тяжело. Дядя, царствие ему небесное, уходил тяжело.
«Наверное, потому что заслужил», — мстительно подумала я.
Покойный совсем не вызывал у меня сочувствия. Он даже ни разу не поинтересовался, как я живу и где. Наверное, и о смерти мамы не знал. Вычеркнул нас обеих из жизни и завёл другую семью.
А перед смертью вдруг вспомнил обо мне. С чего бы? Хотел, чтобы на том свете зачлось доброе дело? Стал сентиментальнее?
— Разрешите, я продолжу, — покашлял Серей Сергеевич, опуская глаза в папку, лежащую перед ним в раскрытом виде. — Так вот, пункт первый. Четырехкомнатную двухуровневую квартиру, в котором я проживал последние годы жизни вместе с женой, Анастасией Павловной Дмитриевой и сыном, Платоном Алексеевичем Дмитриевым, по адресу…
Далее нотариус принялся зачитывать адрес элитного района Москвы. Хамовники это же рядом с Фрунзенской набережной? Да, неплохо мой отец устроился в жизни. Может, запугал маму, пригрозил отнять меня, поэтому она молчала о его имени до самой смерти?
Вдове, которая являлась моей ровесницей, и сыну достался ещё и пакет акций крупных нефтегазовых компаний. И что-то из ювелирных украшений. По лицу Анастасии было видно, что она довольна. Чего не скажешь о выражении лица сестры покойного Эльвиры.
Ей и племяннику достались по однокомнатной квартире в ЖК «Дом на Мосфильмовской», том, что в Раменках. Тоже весьма неплохо. На лице племянника появилась грусть. То ли о дяде вспомнил, то ли рассчитывал на что-то более ценное.
Дальше в завещании были упомянуты приятная дама, оказавшаяся матерью Ярослава, первая жена покойного. Ей тоже достались акции и элитное авто стоимостью в несколько миллионов рублей.