ТОЛЬКО НЕ В ЭТОТ РАЗ
Шрифт:
Тут он встал с занимаемого им кресла, на котором до этого восседал и, подойдя к мертвому, изуродованному телу голой красивой женщины и, предварительно достав предохранительный контрацептив, совершил беспрецедентное половое сношение. Бывший житель далекой глубинки, свешиваясь вниз головой, рыдал, понимая, что ничем не может противостоять этому жестокому и безучастному человеку. Его уже практически не заботила предстоящая ему участь. От всего пережитого ум его был близок к полной потере рассудка. Мужчина кричал и матерился, надеясь, что его услышит хоть кто-нибудь из соседей. Но особенность современных подмосковных коттеджей выделяется тем, что все они устанавливаются на значительном удалении друг от друга и делаются как можно более
Маньяк-некрофил от его мучительных криков возбуждался только еще сильнее, продолжая доводить свое ужасное дело до логического конца. Получив наслаждение в достаточной мере, насильник неспешно поднялся и, сняв контрацептивное средство, совершенно спокойно как будто то, что он сделал, было совершенно нормальным, обыденным делом, убрал использованный предмет в просвечивающий полимерный пакет, а тот в свою очередь в находившуюся при нем дорожную сумку, где, кроме всего прочего, имелись всевозможные виды режущего оружия и хирургических инструментов. Порывшись внутри, он остановил свой выбор на медицинском острозаточенном скальпеле.
Мученик еще раз взмолился:
– Что мы Вам сделали? За что Вы так с нами?
– Я же сказал, «Папа», – проговорил изувер, делая упор на последнем, произнесенном им слове, – что тут еще не понятного?
Только тут до хозяина дома дошло, что он общается сейчас со своим старшим сыном, брошенным им вместе с матерью без возможности к нормальному, хоть сколько-нибудь приемлемому, существованию долгих одиннадцать лет назад в далекой и глубокой провинции. Отец не в силах был поверить и осознать, что тот его вроде бы как никчемный поступок может вылиться ему таким ужаснейшим «бумерангом». Он отчетливо в это мгновение понял, что пощады ему ждать не придется. Единственное, с чем он обратился к этому безжалостному и жестокому истязателю, было одной только просьбой:
– Послушай, сынок. Я знаю теперь – это ты. Может я и взаправду заслужил свою смерть за то, что бросил на произвол судьбы вас вместе с мамой и никак не помогал вам все это время, но почему ты, кроме меня, убиваешь всех тех, кто никак не повинен в твоих бедах и делаешь это, поступая с особой жестокостью. Что с тобой стало? Ты же был таким хорошим, прилежным мальчиком.
– Много говоришь, папа. Приготовься уже умирать.
– Я понимаю, что мне не избежать этой участи, – взмолился без пяти минут мертвый мужчина, – только сделай, пожалуйста, это без тех ужасных мучений.
– Это вряд ли, – ответил сын, скрипя сквозь маску зубами и еще более нагнетая на жертву жуткого страху, – сейчас ты, папаша, на своей шкуре почувствуешь, что я испытал за все эти долгие годы, терпя издевательства от выжившей из ума обезумевшей матушки, которая после твоего ухода совсем «с катушек слетела».
Собственно говоря, именно тогда, в период переходного возраста, и была сломлена его психика. Он ненавидел самой что ни на есть жуткой ненавистью свою родительницу и отца, бросившего их в самый тяжелый этап его жизни, создав таким образом оставленной им жене некий катализатор, подтолкнувший женщину очень невзлюбить малолетнего сына, «как две капли воды» похожего на родителя. И вот теперь с каждым надрезом, проводимым по телам своих жертв, человек в страшной тыквенной маске передавал своим родным некое, наполненное душевной болью, послание, исходившее из самой глубины его ожесточенного сердца.
С этого момента юный изверг не проронил больше ни слова, методично орудуя скальпелем. В самом начале он стал делать неглубокие непродолжительные надрезы, оставляя их в тех местах, которые расположены в стороне от основных вен и артерий. Он изрезал отцу сначала всю грудь, затем верхние части предплечий, потом перешел на спину и закончил лицом. В кульминации своих пыток,
Пытка длилась около двух часов, за которые хозяин дома претерпел невероятные муки и наполненные нестерпимой болью страдания. Все закончилось лишь тогда, когда сын залез рукою отцу под ребра и вырвал из его груди сердце, навсегда избавив от радостей жизни и угрызений собственной совести. Извлеченный из тела орган, он аккуратно сложил в полиэтиленовый пакет и положил в свою дорожную сумку, куда одновременно с этим убрал и другие орудия этого безжалостного убийства.
Глава I. Знакомство
Лето 2014 года, самый конец августа месяца. Старший оперуполномоченный Киров Роман Сергеевич работал в убойном отделе Главного Управления Министерства внутренних дел России по городу Москве, расположенном по адресу: улица Петровка, дом номер 38.
Он являлся полицейским со стажем и богатым послужным списком. Практически только что получил звание майора полиции и едва успел примерить новенькие погоны на свое форменное обмундирование. В свои тридцать два года он имел средний рост, чуть превышающий сто семьдесят сантиметров; коренастая фигура и накачанные бицепсы свидетельствовали о его дюжей физической силе, которую ему приходилось периодически поддерживать посещениями тренажерного зала; «живая», легкая, слегка прыгающая походка и непринужденные движения тела говорили о том, что кроме всего прочего он немало внимания уделяет отработке приемов рукопашного боя; приятное лицо этого человека было несколько смуглым и слегка смахивало на тип латиноамериканского континента: округлой формы, с небольшой продолговатостью, оно было украшено невероятно большими выразительными глазами с каре-зеленым оттенком радужки, которые, располагаясь под густыми черными бровями по краям небольшого с еле заметной горбинкой носа, выражали необыкновенный ум, проницательность и где-то даже лисиную хитрость, предупреждая, что этот представитель мужского населения планеты земля невероятно сообразителен, эрудирован и способен к логическому мышлению; прическа офицера состояла из коротко остриженных черных волос – с боков чуть больше, нежели сверху; маленькие ушки плотно прилегали к ровной голове, имеющей округлую форму, словно у футбольного мячика.
Он мало походил на коренного жителя нашей столицы, да и России в целом, но, как то не покажется странным, в совершенстве владел местным наречием и укоренившимися традициями. Роман был выходцем из детского дома и не мог точно вспомнить и рассказать о своих родителях. Скорее всего, либо его бросила мать-цыганка, либо же он был подкинут иностранными «гастарбайтерами». Хоть ему и хотелось очень узнать, кто же все-таки дал ему эту сиротскую жизнь, но до настоящего времени возможность постичь эту тайну ему так и не представлялась.
О его характере можно сказать только то, что в случае конфликтных ситуаций он мгновенно «вспыхивал» словно огонь, совершая подчас не совсем обдуманные поступки, но по прошествии совсем короткого времени легко успокаивался, быстро восстанавливая эмоциональное равновесие и всякий раз умудряясь сглаживать последствия своей неуравновешенной и «взрывной», подчас даже дерзкой, натуры. С другой стороны, такая необыкновенная особенность его давно сложившегося характера помогала ему с легкостью справляться со своими природными страхами и вместе с невероятно эффективно работающим умом находить пути решения из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций.