Шрифт:
Пролог
Где-то в самой середине девяностых годов. Обычная российская семья проживала в прославленном городе Нижний Новгород, расположенном на красивейших берегах Великой русской реки, носящей название Волга, в том самом месте, где происходит слияние ее с Окой, другой, не менее значимой, водной артерией нашей страны. Эта небольшая ячейка Нижегородского общества состояла из двух родителей, а также их единственного несовершеннолетнего сына.
Мальчику на то время исполнилось только шесть лет. Отец его, собрав незначительный скарб, состоящий из носимых вещей и бритвенных принадлежностей, ушел к другой женщине, к которой испытывал очень страстные чувства и через какое-то время сочетался с ней браком. Далее, они переехали из этого города, и ребенок на долгие годы потерял след
Будущий супруг, «обрюхативший» ее еще до наступления совершеннолетнего возраста, был счастлив взять ее замуж и обещал в полной мере содержать будущую семью, чтобы она никогда и ни в чем не нуждалась. Она очень любила этого молодого прекрасно сложенного, симпатичного парня и, не имея достаточного образования и профессии, поверила его заверениям и стала его женой – ровно за месяц до исполнения ей восемнадцати лет и за четыре месяца до рождения первенца. К тому времени девушка только что успела закончить школу и получить среднее образование.
Сначала все было вроде бы гладко, складываясь, как и обещал бывший кавалер, теперь ей ставший законным супругом. Он успешно справлялся со своей обязанностью добытчика и любящего мужчины. Все свободное время они проводили вместе, практически не расставаясь друг с другом. Постепенно девушка, нигде так и не устроившаяся работать, до такой степени поддалась все более тяготившей ее лени, что стала энергично прибавлять в весе и в конечном итоге совершила обратную трансформацию, превратившись из принцессы в «лягушку». Видя такую грандиозную по своей ужасности метаморфозу, происходящую прямо перед его глазами, мужчина стал все меньше оказывать супруге своего мужского внимания. Подолгу задерживался на работе, создавая тем самым плодородную почву для душившей женщину ревности. Супруга, оказавшись в таком незавидном положении, где было полностью попрано то высокое чувство, какое некогда вспыхнуло в ее красивом и юном теле, постепенно становилась «омерзительнешей» «мегерой», начиная придираться к каждому маломальскому промаху, совершенному теперь, конечно же, уже бывшим возлюбленным, тем более что ее подозрения относительно того, что он имеет «на стороне» любовниц, не были так уж беспочвенны.
В одно прекрасное утро настал наконец тот момент, когда супруг не выдержал общества некрасивой, уже ставшей злобной и отвратительной женщины и покинул семейный очаг, навсегда оставив возведенный им дом и отправившись создавать совершенно другую семью.
Мать хоть и призирала своего бывшего мужа, но такое неслыханное вероломство стало для нее настолько огромным ударом, что она не могла прийти в себя на протяжении долгих полутора лет. На приличную работу ее нигде не брали, и женщине с большим трудом удалось устроиться уборщицей, где окладом служила жалкая, нищенская зарплата. Едва сводя концы с концами, она каждую ночь плакала, коря жестокую участь и злую Судьбу за предоставленное ей убогое существование и влаченную, ничтожную жизнь. Сначала обуреваемая безудержной ненавистью, она мечтала отомстить своему бывшему мужу за оскорбленное самолюбие, крайнюю бедность и все те унижения, что ей пришлось перенести в результате его предательства и измены. Однако ему удалось исчезнуть, и он был для нее абсолютно недосягаем.
В конечном итоге все ее ужаснейшие переживания вылились на малолетнего сына. Лишь только ему исполнилось чуть более семи с половиной лет, он смог испытать на себе всю ту необузданную жестокость, которая предназначалась больше взрослому мужчине, нежели несовершеннолетнему мальчику. Стоило ему лишь малость провиниться либо проштрафиться, женщина начинала его избивать с особой жестокостью, вкладывая в удары всю силу своей безудержной ненависти, на какую только могла быть способной, не забывая каждый раз ему выговаривать:
– Получай, «ублюдочный выродок»! Это тебе за все те несчастья, что причинил мне твой папочка. Ты весь, «падла», в него… только и желаешь
Мальчик в таких ситуациях мог только просить пощады, не в силах сопротивляться своей много более сильной матери:
– Мамочка, милая, прости меня, я больше так никогда не буду.
Он прекрасно понимал, что никакие мольбы не смогут остановить жестокого истязания, и говорил это исключительно в силу своей детской беспомощности, лишь бы любыми путями избавиться от невыносимых побоев. В большинстве случаев его вина не была столь уж пагубной, чтобы подвергаться безжалостным избиениям, а порой ее и не было вовсе: просто жестоко униженной женщине нужен был какой-нибудь незначительный повод, чтобы выместить свою всепожирающую, беспощадную и жестокую ненависть. Мальчик был настолько забит и зашуган, что старался больше сидеть дома, прячась в выбранном им специально для этих целей углу и предпочитая из него не высовываться, лишь бы только не навлечь на себя гнев жестокой родительницы.
Так он и рос в бесчеловечных, варварских зверствах и бессердечно-оскорбительных унижениях. Постепенно он стал убегать из жуткого дома и подолгу прятался в раскинувшихся за городом фермерско-крестьянских угодьях, скрываясь среди многочисленных тыквенных насаждений. Мамаша его все чаще стала прикладываться к стаканчику, и лишь только ему исполнилось полных семнадцать лет, опившись спиртного, умерла в самых страшных, наполненных кошмаром мучениях. Это случилось за полгода до окончания юношей школы. Он хотел тут же бросить учебу, но сильно-развитая интуиция подсказывала еще юному отпрыску, что он обязательно должен закончить свое школьное обучение. Чтобы прокормить себя в это тяжелое время, ему пришлось устроиться подрабатывать грузчиком на работу по ночной разгрузке-погрузке.
Все, что он смог вытерпеть за свое детство и юность, конечно же, сказалось на его психическом состоянии, выработав в нем такие кровожадные качества, как-то: ненависть, жестокость, безжалостность и беспощадность…
***
Отец этого подросшего мальчика, женившийся во второй раз на более молодой и красивой девушке, уехал жить в небольшой пригородный поселок, расположенный недалеко от Москвы, где оба они устроились на хорошую респектабельную работу и смогли родить двоих несовершеннолетних детей – мальчика и девочку. Жили они мало того, что в достатке, но в семье у них царили мир, гармония и полное взаимопонимание. Поселились они в двухэтажном доме коттеджного типа с прилегающей к нему большой территорией, огороженной красивым железобетонным забором, украшенным замысловатым, изящным рисунком.
С того времени, как мужчина безжалостно бросил свою первую, провинциальную супругу, оставшуюся вместе с маленьким сыном, минуло долгих семь лет. За весь этот невероятный по продолжительности период он ни разу не помог бывшей жене ни с алиментами, ни с моральной поддержкой, ни каким-либо другим образом, пытаясь хоть как-то участвовать в содержании сына, своим молчанием и отсутствием только еще больше распаляя жуткую неприязнь обоих этих людей. Среднестатистический человек, перебравшийся на окраину Москвы из Нижнего Новгорода, вполне считал свою жизнь устроенной и наслаждался каждой минутой своего беззаботного бытия. Он был полностью наполнен счастьем, предполагая, что его безмятежная реальность никогда не прервется. Но он ошибался и очень…
Однажды, придя домой после рабочего дня, он вдруг обнаружил входную дверь чуть приоткрытой. Такая ситуация не была чем-то необычным в этом двухэтажном коттедже: нередко забывали запираться как его супруга, так и их общие дети. Однако в этот раз мужчина почувствовал, как мгновенно сжалось болью и одновременно наполнилось «заледеневшей» кровью его, колотившееся в бешеном ритме, уже довольно постаревшее сердце. Никогда еще ранее не доводилось ему испытывать ничего сколько-нибудь похожего на то чувство сверхъестественного, кошмарного ужаса, которое сейчас словно сковало этого, в основном бесстрашного, человека. Его охватила невероятная паника, а мышцы свело неведомым до сих пор, будоражащим жилы ужасом. На лбу, показывая защитную функцию организма, выступил холодный, с крупными каплями, пот, а по спине побежали бесконечные, доходящие, наверное, до миллиона, мурашки, только еще более усиливающие чувство суеверного страха.