Только позови
Шрифт:
Как и всякий прибывший в Кэмп О'Брайер, Стрейндж проходил через канцелярию Уинча. Тот и его тоже вышел встретить.
Лэндерс рассказывал ему о заветной бутылке виски, припрятанной Уинчем. Теперь он сам имел случай попользоваться ею и с удовольствием опрокинул налитый стакан.
— Ну, Джонни-Странь, на какую должность метишь? — спросил Уинч, широко и добродушно щерясь. — Можно устроить, что твоей душеньке угодно.
— Так ведь особой разницы нет, старшой, — усмехнулся в ответ Стрейндж.
—
Стрейндж не раздумывал.
— Чего-то не хочется, старшой, — сказал он с той же усмешечкой.
— Значит, желаешь, чтобы все по-официальному шло? — В сощуренных глазах Уинча заплясал злой огонек. — А там — как выйдет?
— А чего мне еще остается? — услышал Стрейндж собственный голос. — Надо и Европу повидать.
Уинч не стал ни убеждать, ни спорить — ничего. Откинувшись в кресле, он нажал кнопку селектора и велел принести все заявки на начальника кухни-столовой в звании штаб-сержанта. Таких оказалось только четыре, и, когда писарь вышел, они вдвоем изучили их. В числе заявок была подходящая из войск связи.
— Неплохое подразделение, — сказал Уинч, пока Стрейндж изучал бумагу. — Не поганая пехтура.
— Пожалуй, это то, что нужно, — отозвался Стрейндж.
Уинч еще раз включил селектор. Писарь принес другую папку, и Уинч просмотрел ее.
— Скоро оно отправляется на учение, в поле. А потом, немного погодя, их перебрасывают в Англию.
— Меня вполне устраивает.
— Дело вкуса. Имущество с собой? — Два вещмешка. Они тут, в этом сарае, который у вас называют канцелярией.
— Надеюсь, не сперли, — неуверенно произнес Уинч, посмотрев через занавешенное окошечко. — Посиди еще, выпей, а я позвоню к тебе в часть. Пусть хоть джип пришлют. Такой важной шишке положена машина.
— Ну удружил, старшой, ну спасибо.
Заговорили о Лэндерсе. Достукался, так ему и надо, считал Уинч.
— По всем швам расползается парень, — говорил он. — Может, увольнение приведет его в чувство. В армии ему нельзя оставаться. Себе еще больше навредит.
И другим покоя не даст. К тому же он сам хотел, чтобы его демобилизовали, — добавил он. — Специально просил ротных офицеров, чтобы они так и писали в своих рапортах.
— Откуда тебе это известно?
— Один из них и сказал. Который в каталажку к нему ходил.
— Это ты хорошо сделал, что соломки парню подложил.
— Что мог, то и сделал. Ну, а у тебя-то как?
— А что у меня?
— Жене-то сказал? Линда знает, какой ты у нас храбрый да принципиальный?
— Ничего я ей не говорил.
— А может,
— Совсем необязательно.
— Твоя солдатская страховка у нее?
— Да, а что?
— Ты ведь муж ей.
— Муж, если официально, по закону.
— Развода нет, значит, муж. Мне кажется, ты должен известить ее о своих намерениях, чтобы она была в курсе.
— Это уж я сам решу! — отрезал Стрейндж. Потом, почувствовав, что вышло грубо, добавил: — Может, брошу ей открытку перед отъездом.
— Мне кажется, ты должен объясниться с ней. Позвони хотя бы.
— Ни хрена я ей не должен!
— Видишь ли… — начал Уинч, но в этот момент зазвонил телефон. Он снял трубку. — Джип ждет внизу. — Уинч встал и, разведя руками, сказал: — Не знаю, что тебе и сказать. Убей, не знаю.
— Я тоже не знаю. Выходит, два сапога — пара.
— Слушай, забегай в гарнизонный бар. Я там почти каждый вечер бываю, с полшестого — с шести.
Разговор окончился так же, как и с Карреном: они пожали друг другу руки. Оба понимали, что завершается какой-то этап в их жизни. Так же, как понимали это они с Карреном.
Подхватив вещмешки и спускаясь за шофером по лестнице, Стрейндж удивлялся, откуда Уинч знает о его семейных делах. Он и видел-то Линду Сью в последний раз на Оаху, еще перед нападением японцев. А вот все вроде знает.
Уезжая из Люксора, он, естественно, распрощался с Фрэнсис — они встретились в городе на другой день после его разговора с Карреном. Но их отношения начали остывать задолго до того. Частично это объяснялось тем, что он, израсходовав свои семь тысяч и деньги по аттестату, вынужден был отказаться от номера в «Пибоди». Очень может быть, что поэтому, а может, и не поэтому.
Последнее время Стрейндж редко бывал в «Пибоди». Через Уинчева кореша Джека Александера он снял для себя и Фрэнсис двухкомнатный номер в «Клэридже». Из своих в «Пибоди» чаще всего заглядывали Корелло, у которого никак не заживало плечо, и Трайнор, прибывший в госпиталь сразу же после Стрейнджа. Остальное же время в люксе толклась какая-то малознакомая публика, а то и совсем посторонние. Стрейнджу надоели многолюдные загулы. Он предпочитал бывать с Фрэнсис вдвоем.
Но он твердо решил держать номер до самого конца, пока не спустит последнюю монету. Его совершенно не интересовало, кто туда ходит, хотя сам ходить не хотел. Ни один-единственный доллар из предназначенных на оплату люкса не перекочует к нему в карман, так оно в итоге и вышло.
К счастью или несчастью, как раз после того, как вернулся из самоволки Лэндерс и угодил за решетку, и кончились деньги у Стрейнджа. Только тогда до него дошло, как много ухлопал на их люкс Лэндерс. Без его добавки Стрейнджев счет в банке начал таять на глазах.