Только свои
Шрифт:
В этот роковой для нашей семьи вечер мы сидели за столом, не подозревая, что уже очень скоро все наше благодушие останется в прошлом и тень трагедии этого ужина ляжет на всю оставшуюся нам жизнь.
Мать принесла очередное блюдо, когда мы почувствовали, что нужно сделать перерыв. Мужчины поднялись и прошли в кабинет, чтобы попробовать тот самый коллекционный коньяк, а женщины остались за столом. Я с некоторой опаской оставил Рахиму рядом с моей матерью и сестрой, полагая, что у нее хватит ума откровенно им не хамить.
Через некоторое время к нам в кабинет вошла Лена, как всегда двигаясь грациозно, словно кошка. Войдя, она лениво спросила:
– Вы будете сидеть здесь или все-таки вернетесь к нам? Женщинам бывает скучно без мужчин.
– Как вы прекрасно говорите! – восхитился Тудор. – Господин Мухтаров, у вас очень умная супруга.
– Я знаю, – кивнул этот надутый индюк.
– Пойдемте, – позвала нас Лена. – Что-то стало совсем скучно. А хорошей музыки у вас нет?
– Есть, – кивнул отец. – В гостиной есть DVD-проигрыватель и несколько хороших дисков.
– Нужно было сказать об этом раньше, – вошла в кабинет Гулсум, – но я тоже DVD не заметила.
– Он стоит на комоде, – пояснил отец. – Когда я первый раз был здесь, мне все показали.
– Тудор, ты много пьешь, – заметила Гулсум и, подойдя к мужу, взяла у него бокал с коньяком.
– Сегодня ночью мне не надо садиться за руль, – улыбнулся Тудор. – В такую погоду мы все равно никуда не уедем, даже на «Хаммере».
– Вот, все перебрались в кабинет, – вошла к нам Рахима, – это нечестно. Или вы хотите сидеть только здесь?
– Нет, – отозвался отец, – мы еще должны вернуться и попробовать блюда, которые приготовила Машпура. Рождественский ужин не бывает таким коротким.
– Ильгар, – обратилась ко мне Рахима, – может, мне тоже попробовать коньяк? Я его никогда не пила. – Она провела пальцем по ободку пустого бокала.
Я заметил, что в присутствии Тудора она становилась более раскованной, словно хотела ему понравиться. А в присутствии Елены – более наглой, будто могла превзойти ее в искусстве обольщения.
– Не нужно тебе пить коньяк. – Я отобрал у нее пустой бокал.
– У меня все готово, – объявила моя мать.
Теперь мы все оказались в кабинете, словно решили именно здесь продолжить ужин.
– Давайте вернемся в столовую, – предложил отец. – У нас впереди еще десерт. Это китайский десерт: зажаренные фрукты с орехами. По рецепту, который мне дали еще в Непале.
– За вашу семью! – поднял бокал Салим Мухтаров.
Мы все тоже подняли бокалы. Отец повернулся, посмотрел по сторонам, но, вспомнив, что оставил свой бокал на шахматном столике возле входа, подошел к нему. Рядом стояла моя мать. Отец взял бокал и поднял его, улыбаясь всем нам. Затем сделал несколько глотков. И вдруг поставил бокал на столик, едва его не опрокинув, как-то неловко взмахнул рукой и упал на пол. Вернее, он не сразу свалился, а сначала начал оседать. Но все равно мы не успели даже к нему приблизиться.
Наступило секундное замешательство. Потом, словно это происходило на замедленных кадрах фильма, все бросились к нему. Мама наклонилась к отцу первой, я подбежал вторым, за мной Гулсум. Даже Салим Мухтаров сделал несколько шагов по направлению к телу моего отца. Я еще не понимал, что случилось, но уже задыхался от ужаса. Мать принялась тормошить отца, Гулсум попросила ее отодвинуться. Мне пришлось схватить мать и держать ее, пока Гулсум расстегивала отцу рубашку, стараясь понять, что с ним такое. Она не стала делать ему искусственного дыхания, испугавшись, что это может быть инфаркт, при котором больного трогать нельзя. Но у отца уже не работало сердце.
Bce вокруг суетились, кто-то принес воды, Гулсум еще пыталась нащупать пульс на шее отца. Мы все стояли вокруг потрясенные, даже Рахима, приоткрыв рот, испуганно смотрела на тело. У меня тряслись руки, и я подумал, что моя сестра сильный человек, если может что-то делать в такой момент. Но через несколько минут она подняла глаза и покачала головой. Мать не закричала, только как-то осела и тихо заплакала. В кабинете наступила абсолютная тишина. Было слышно только завывание ветра.
Гулсум протянула руку, застегнула пуговицы на рубашке отца и начала подниматься. Но неожиданно вновь наклонилась к его лицу. Я думал, что она хотела его поцеловать. Но Гулсум только шумно втянула воздух. Затем наклонилась еще ниже, словно хотела уловить дыхание отца или почувствовать запах из его рта. Наконец, подняв голову, посмотрела на нас.
– Мне кажется, – сказала она, явно колеблясь, – я думаю…
Гулсум встала и взяла бокал отца, который он успел поставить на столик, и понюхала оставшуюся в нем жидкость. Потом снова медленно обвела взглядом всех присутствующих.
– Что происходит? – не выдержала Рахима. – Почему ты так на нас смотришь?
– Это не инфаркт, – ответила Гулсум каким-то чужим голосом. – У него не было сердечного приступа. Его отравили. Это был яд.
Никто ничего не переспросил. Просто все замерли еще раз. Первой заговорила моя мать:
– Ты хочешь сказать, что его…
– Да, – торопливо подтвердила Гулсум, не дав ей закончить фразы, – его отравили.
На этот раз мать обвела всех нас тяжелым взглядом. И мне показалось, что более неприязненно, чем на всех остальных, она посмотрела на Лену Сушко. Я тоже взглянул на нее и сжал кулаки. Возможно, отца убили из-за нее. Салим Мухтаров не самый последний идиот, если сумел стать мультимиллионером. Наверное, он знал об отношениях его жены с моим отцом. Или догадался, или увидел сегодня. В любом случае этот тип стал бы действовать. Искать наемного убийцу было бы сложно, учитывая общественное положение отца. А вот самому… Хотя почему самому? Если вспомнить визит вчерашнего неизвестного гостя и сегодняшнее появление кого-то в саду… Почему Мухтаров пошел в другую сторону от отца? Почему, выйдя из дома, они разделились? Я точно помнил, что, появившись в саду, сначала нашел Мухтарова, а потом мы с ним вместе пошли искать отца. Может, он хотел помочь убийце? Или специально отошел, чтобы не быть свидетелем?
Я тоже повернулся и посмотрел на Мухтарова. Тот стоял с растерянным видом. Может, он и не подозревал, что человек погибает так быстро и страшно? Или все продумал до конца, а теперь только изображал сожаление? Я был готов броситься на него с кулаками. Если выяснится, что это он отравил моего отца, я забью его палками, задушу своими руками и не знаю, что еще с ним сделаю. Но сейчас нужно успокоиться, иначе я не смогу поддержать мать в такой сложной ситуации. Надо вести себя по-другому.
Мне было ясно, что никто чужой не мог войти в дом. Входные двери были заперты, жалюзи на первом этаже – опущены. Сверху никто не мог спуститься и пройти в кабинет по коридору. Мы обязательно его заметили бы. В доме никого больше не было. Только свои. Мне вспомнилось, что французы в таких случаях говорят: «Предают только свои». Но неужели кто-то из своих предал моего отца? Нас было восемь человек. Нет, я ошибся, уже семь. Его сын, невестка, дочь, жена, зять, любовница и ее муж, его близкий друг и компаньон. Вот так. И теперь предстояло среди них найти убийцу. По-моему, вывод напрашивался однозначный. Если даже я смог узнать тайну отношений Лены Сушко с моим отцом, то Салим Мухтаров тоже мог ее узнать или догадаться. Кроме того, я сам слышал, что любовники встретились не в первый раз. А это значит, что Мухтаров мог проследить за ними и раньше. И сделать соответствующие выводы. Мотив явно присутствовал. Никто другой просто не мог быть убийцей. Или я ошибаюсь?