Только теннис
Шрифт:
Главное блюдо - традиционная уимблдонская клубника. Я думаю, что выведен специальный сорт, который поспевает к последней неделе июня. Я смотрела в Англии передачу, как выращивают, собирают и готовят клубнику к Уимблдону. Мимо розеточек с самой сладкой в мире клубникой пройти невозможно, один ее аромат чего стоит! Такого количества ягод я вообще нигде не видела. Для меня клубника и Уимблдон - одно целое.
Традиции традициями, но не зря Уимблдон всегда считался сильнейшим турниром в мире, потому что, как только в теннис вводились какие-то новшества, они принимались Уимблдоном. Например, в 1968 году начался "опен" теннис, Уимблдон стал открытым для всех - и любителей и профессионалов. Единственное, с чем Уимблдон не примирился, это цветная форма. Когда на телевидении начался теннисный бум, оно оказалось заинтересованным в том, чтобы теннисисты надели цветные рубашки, которые на экране смотрятся лучше. Все турниры ввели цветную форму, кроме Уимблдона. Правилами Уимблдона допускалось в белой форме не более тридцати процентов иного цвета, и только пастельных тонов. В одном из матчей у меня были телесного цвета складки на юбке. Такого же цвета и кружева на трусиках (раньше почти все теннисистки надевали трусики с кружевами). Игроков осматривали еще у раздевалки. Прежде всего организаторы проверяли туфли: не разрешается иметь на них шипы, портится трава. Проверили мои туфли, потом спросили: "Извините, как у вас под юбкой?" Я сказала: "Что?" - "Извините, не что, а какого цвета?" - "Цвета подкладки моей юбки". Человек, который отвечает за форму, сказал: "Оля, я к тебе хорошо отношусь, но столько цветного - это в послед-ний раз. Сейчас я не отправлю тебя переодеваться, но в будущем знай: трусики не белого цвета - нарушение наших правил". Рози Казалс судьи не пощадили, отправили обратно в раздевалку с центрального корта. Была такая теннисистка Валерия Зигенфуз, она вышла на игру в платье, которое состояло из белого лифа, дальше тело было обнажено, затем белая юбка. Судьи сочли, что в костюме слишком много не белого цвета. Валерия бросилась переодеваться, боясь, что ей могут поставить в протоколе "отказ".
Однако когда ввели новый счет, тай-брэки, желтые мячи - эти новшества сразу же перекочевали на Уимблдон.
В годы, когда играла я, "сетка" Уимблдона состояла из 128 мужчин и 96 женщин. Позже количество стало равным, что явилось результатом борьбы женщин за свои права. Единственное, что мы не отстояли, - это отбор. У женщин в нем принимают участие 64 теннисистки, у мужчин в два раза больше.
По классификации на турнир допускаются сто двенадцать игроков. Восемь мест дается Всеанглий-скому клубу, то есть ими распоряжается директорат по своему усмотрению. Для чего это нужно? Например, Маккинрой не захотел играть, не заявился. Естественно, директорат уговаривает Джона до последнего дня. Незаполненная заявка позволяет включить его в последний момент.
Один из победителей Уимблдона австралиец Патрик Кэш из-за операции пропустил много турниров и не попал в классификационные списки, или, как мы говорим, "на компьютер". Организаторы в знак уважения к Кэшу, игроку мирового класса, включили его, используя уайлд-карт, в списки, не заставляя играть отборочные соревнования, победителям которых выделены следующие восемь мест.
Теперь Уимблдон вместе с отборочными соревнованиями длится не две, а три недели.
Традиционно Уимблдон проводит два бала: бал открытия и бал закрытия. Бал открытия Уимблдона 1965 года, первый бал в моей жизни, где я себя чувствовала Наташей Ростовой и Золушкой одновременно, проходил в огромном зале Роял-Гарднер отеля, недалеко от Гайд-парка. Дамы пришли в вечерних платьях с обнаженными спинами, в меховых накидках, в бриллиантах. Можно себе представить восхищение девочки с Верхней Масловки, которая по книжкам знала, что такое было и у нас в стране, но до революции.
Это потом уже теннис стал большим бизнесом, и ведущие игроки, не желая терять напрасно ни одного дня в жизни, ни одной минуты, наверное, поэтому перестали посещать эти балы. А раньше мы их очень любили.
За последние годы многое изменилось в ритуале турниров. В 1987 году Анна Дмитриева, приехав с нами на Кубок Федерации в Канаду и увидев перед гостиницей поданный белый лимузин, страшно удивилась: "Это для кого?" - "Это для нас", - спокойно ответили Савченко и Пархоменко. "Ольга Васильевна, позвоните отсюда".
– Лариса так настойчиво предлагала мне в машине телефонную трубку, будто у нее во Львове во дворе стоит такой же кадиллак и швейцар в белых перчатках открывает перед ней дверцу. Между прочим, я заметила, что девочки совершенно по-разному ведут себя на Западе и дома. В Москве им в голову не приходит, что кто-то может перед ними распахнуть дверцу такси, они спокойно сами открывают багажник машины и засовывают туда свои сумки. Зато усвоили, что в Нью-Йорке багажник открывает швейцар, он же укладывает чемоданы, а твое дело разместиться на заднем сидении. Советский человек был тем замечателен, что быстро приспосабливался и к плохому и к хорошему.
Но вернемся на бал. Первый торжественно открывал лорд-мэр вместе с президентом английской федерации тенниса, а последний начинался танцем новых чемпионов Уимблдона. Последний раз на балу я видела только совсем молодых спортсменов, которым все это еще интересно, и старых игроков, тех, кто живет воспоминаниями. И я помню легкое шуршание в зале - по какому-то тайному сигналу все официанты отходили и замирали вдоль стен, - в этот момент вносили какое-нибудь совершенно невообразимое яство. Например, холодный суп, который я терпеть не могла. Чем дороже ресторан, тем меньше порция. Я была еще ребенком и считала, сколько ягод мне положат. Если приносили клубнику, то на тарелке оказывалось четыре-пять штучек, если землянику - десять-двенадцать, но зато политых из серебряного кувшинчика сливками.
Первая, кто нарушил, на моей памяти, традицию бала закрытия, - Билли-Джин Кинг. В 1973 году из-за дождя финальный матч пар перенесли, и Ларри, муж Билли-Джин, сообщил, что Кинг хочет выиграть еще один финал, поэтому прийти не может. Ян Кодеш, победитель у мужчин, танцевал с женой президента федерации. Может, не Кинг была первой из чемпионов, кто не пришел на прощальный бал, но именно с нее эта традиция пошла на спад.
В субботу бал открытия, в воскресенье - между первой и второй неделями турнира - всех участников приглашали отдохнуть в аббатство, в двух часах езды от Лондона. В воскресенье перед Уимблдоном игроки отправлялись в богатый загородный клуб "Херлингем". Прием похож на парад теннисных мод. Как и сейчас, так и тогда любой более или менее заметный игрок - ходячая реклама теннисной продукции. Только сейчас получаешь деньги за то, что носишь рекламируемую форму, а раньше за форму платили игроки. В свое время на этом приеме нас поражала Лия Перриколе из Италии своими платьями с перьями или сверхъестественными подкладками, заставляющими нас ахать, охать и плакать от зависти. В "Херлингеме" можно было пострелять из лука, покататься на каноэ, поиграть в крикет, гольф или футбол. Под огромным дубом играл духовой оркестр, рядом подавали чай.
На трех кортах развертывались соревнования шутливых пар, совершенно не тех, которых увидят зрители через день, причем подбирали их так, чтобы партнеры оказались из разных стран. Метревели с Настасе всегда были зачинщиками футбольных баталий. Игроки общались и знакомились между собой и, кстати, могли потренироваться, так как корты в "Херлингеме" идеального качества. Там я научилась играть в мини-гольф.
Купить билеты на Уимблдонский турнир невозможно. Их можно только выиграть в лотерею, которая разыгрывается в феврале. Необходимо послать заранее заявку, и если ты человек счастливый, то у тебя есть шанс получить право выкупить билет. Это что касалось "сидячих" мест на центральном корте. Члены клуба имели преимущество в покупке билета - имела эту привилегию и я, если предварительно о своем желании сообщала письмом. За "стоячими" необходимо занять очередь в огромном хвосте, где настоящие болельщики проводят и ночи.
Когда в понедельник, в двенадцать, открывались ворота, надо было видеть, как вся огромная очередь летит сломя голову, чтобы занять хорошие места. Как-то раз я встретила в самолете знакомого, который возвращался из лондонской командировки домой. Он рассказывал, что, оказавшись в июне в Лондоне, не мог себе представить, что не попадет на Уимблдон. Билет на первую очередь он купить, конечно, не смог. Но спустя пять-шесть часов проник на стадион, поскольку часть людей уходит, и тогда запускают как бы вторую очередь, продавая за фунт использованное место.
Билеты на Уимблдоне очень дорогие. У игроков есть специальные места, но пропускают на них после внимательной проверки пропуска ("баджа"). В мою бытность игроком десять лет на контроле стояла одна и та же женщина-билетер (билетеров тоже, наверно, на Уимблдоне не меняют), которая знала всех игроков, как своих детей. И если я брала пропуск Дмитриевой, она легко могла определить, что я сижу по чужому пропуску. Передача своего пропуска другому все равно что добровольная дисквалификция, второго "баджа" уже не получишь, а на черном рынке он стоит баснословных денег, так как дает право на проход на все корты с ложами. Когда-то, очень давно, один польский теннисист продал свой "бадж" и был отлучен от Уимблдона на всю жизнь. Я не знаю фамилию того игрока, но его "страшной историей" мы всегда пугали наших спортсменов, впервые приехавших на Уимблдон. Мы не подозревали их в том, что они продадут свои пропуска, но очень боялись, что они их могут потерять.
Места теннисистов на трибуне находятся справа от королевской ложи. Не каждый раз там королева, но обычно кто-то из королевской семьи или приближенных присутствует на матче. Но в столетие Уимблдона, в 1977 году, сама королева награждала чемпионов. Обычно призы вручает ее муж, герцог Эдинбургский, или сестра королевы, принцесса Маргарита. Если турмен (человек, который выводит на корт и проверяет форму) тебе говорил, что надо сделать книксен, значит, в ложе кто-то из королевской семьи.
Помимо раздевалок, есть еще общая комната для мужчин и женщин - комната ожидания перед выходом на центральный и первый корты. Время простоя так дорого, что соперники сидят рядом в ожидании вызова. Ближе к концу предыдущего матча - а один только бог знает, когда он кончится, - следующую пару приглашают в эту комнату, где иногда по часу приходится сидеть нос к носу со своим предстоящим противником. Не знаю, как сейчас, но в свое время в этой комнате стояли ужасно жесткие скамейки, а может, они только казались такими? На столиках лежала масса журналов, а на стене висели удивительные часы, стрелки которых буквально танцевали. Возможно, такое впечатление создавалось в результате волнения перед матчем.