Только тишина
Шрифт:
Я посмотрел на него. Не только его брюки были в лохмотьях. Рубашка, которая лет сто назад могла считаться желтой, тоже пребывала в жалком состоянии. Он выглядел старше остальных. И не считал, что все уже кончено. Об этом свидетельствовал как тон его голоса, так и поблескивание прищуренных, светло-голубых глаз. Этот не боялся смотреть туда, куда ему хотелось.
— Отлично, — сказал я, подходя ближе. Ухватился за узел на спине и поднял его. Потом распустил кабель, стягивающий ноги.
— Иди туда, куда тебе
Он не ответил. Послушно вошел в кабину, позволил снова связать себе ноги и с безразличным лицом остался возле стены, где я его оставил.
Я вернулся к личности в тужурке и двум оставшимся. На одном из них была куртка, такая же как у Гумми и у меня. Но без аппаратуры связи и энергоблоков. Даже без креплений для мелких подручных инструментов.
Теперь — женщины. Я остановился возле первой и сказал:
— Пойдете спокойно? Если да, то я сниму кабель с ног.
Брюнетка с подбитым глазом подняла голову и мотнула ей, словно хотела поправить волосы.
— О туалете успеете подумать, — буркнул я. — Пока о своем внешнем виде можете не тревожиться. Старые, потасканные ведьмы.
Это их пробрало. Все трое подняли головы как по команде. Три пары глаз уставились на меня, словно это я только что сбросил с себя старую, сухую кожу, украшенную черной змейкой.
Брюнетка вздохнула. И опять помотала головой. Я заметил, что ее ссадина все еще кровоточит.
Промыл ей лицо, наложил пластырь. На протяжении всей операции она ни разу не посмотрела на меня.
— Как тебя зовут? — спросил я, распрямляясь.
— Тиа, — неохотно ответила она. Это прозвучало как щелканье ножниц, перерезающих путы.
Я отконвоировал их на базу. Шли без сопротивления. Я не стал связывать им ног, но на всякий случай разместил в отдалении от остальных. Может случиться так, что мне понадобится выйти.
Я передвинул столик к пультам, кресло расположил так, чтобы мог видеть всех сразу, после чего напился и уселся поудобнее. Заложил левую ногу на правую и какое-то время созерцал собственную ступню, выполняющую какой-то несобразный танец. Нервы. Я почувствовал, что если закрою сейчас глаза, то уже не смогу их раскрыть с неделю. Двадцать шесть часов на ногах. Причем, каких часов!
Неторопливо, холодно я изучал лица людей, которые решили, что им удалось избавиться от конкуренции во владении Землей.
Мужчина в тужурке шевельнулся. Глубоко вздохнул на какое-то время задержал воздух в груди. Лицо его потемнело.
— Как тебя зовут? — спросил я, глядя ему в глаза.
Он отвернулся. Сухо откашлялся, потом ответил:
— Бор. Студент…
— Чем занимаешься?
— Биохимией. Точнее…
— Занимался, — подхватил я. — Тридцать лет назад. И что намереваешься делать… потом?
Он с трудом проглотил слюну. Я встал и дал ему напиться. Он захлебнулся, какое-то время жадно хватал воздух. Отдышался, наконец, и прохрипел:
— Ничего…
Я обошел это молчанием. Оглядел остальных, приглашающе приподняв стакан.
Пили все. Кроме личности в желтой рубашке. Этот сохранял неприступность. Он напоминал доисторического жреца, попавшего в руки почитателей враждебного бога. Когда я спросил, как его зовут, он закрыл глаза и замер неподвижно, словно ожидая удара топора.
Я пожал плечами и вернулся в кресло.
— Скомбинировали вы неплохо, — сообщил я, цедя слова. — Если бы я хоть раз заметил человека, то веселились бы вы недолго. Я не оставлял дома автоматов. Не предполагал, что отыщутся желающие питаться корнями. Вот ведь глупость какая.
Я был зол. Теперь я мог только жалеть их. Но оказался не в состоянии сдержать накопившееся раздражение.
— Мы получили, — неожиданно заговорил Бор, — определенные сигналы. Ты достаточно четко давал о себе знать…
Я успокоился. Ясное дело. Я припомнил свой поход к гибернатору. «Папочку». Открыл рот, чтобы ответить, но не усел. Меня заморозил пропитанный ненавистью голос «желтого».
— Молчать! — прохрипел он. — Вам мало, что сидим тут, связанные как бараны? Пусть делает, что хочет. Пусть приказывает своим автоматам, без которых он — ноль. Но не дайте ему возможности покрасоваться. Молчите! — закричал он, теряя дыхание.
Я хотел посоветовать ему, чтобы не надрывался. Я и без того не из разговорчивых. А уж особенно не собираюсь распространяться в его обществе. Но в тот же самый момент снаружи послышался крик. Я вскочил.
Крик прозвучал снова. На этот раз я тут же узнал его.
Я выскочил из базы и заблокировал автоматы. Потом крикнул, что он может подойти. Подождал, пока он не оказался рядом. Потом взялся за провод.
— Не надо, — пробормотал он, когда я приказал ему заложить руки назад.
— Не знаю, Гумми, — ответил я, не расходясь с истиной. — И не хочу проверять на опыте.
Ввел его в базу, усадил возле женщин и связал ноги. Не слишком сильно, чтобы не причинять ему боль.
— Пить не хочешь? — спросил, вставая.
Он посмотрел на меня, словно не понимал. Немного погодя кивнул.
Когда он напился, я вновь уселся в кресло и, покручивая в руках стакан, спросил:
— Сколько вас осталось в этом лесу?
— Больше никого, — ответил Гумми небрежно
Я поглядел на него. Мне оставалось только верить. А учитывая, что убедиться в этом у меня не было никаких возможностей, я решил считать, что он сказал правду. Выглядел он не лучшим образом. От него осталась тень того «пилота», которого я повстречал на соседнем холме.