Только твоя
Шрифт:
И я подчиняюсь. Буквально впадаю в некое подобие транса, когда она колдует над моей внешностью. Удивительно, но мне абсолютно наплевать скольких лиц касалась эта кисть для румян и скольких губ эта помада. Все равно. Безразлично.
И подобное состояние пугает.
Ложные силы, что бурлили во мне днем, иссякли.
Когда тебя предают – это так больно. Я даже не подозревала, насколько...
– Ну вот, и не видно, считай. Вот сюда только хайлайтера побольше, – довольно щебечет Лиля, размазывая
Без интереса вновь бросаю взгляд на себя в зеркало, и смотрит на меня из отражения отнюдь не я. Отвратительная, вульгарная, не знающая себе цену девица.
А может, наоборот, девица с ценой.
– Я не выйду так на люди, – это не злость, не истерика – констатация факта. – Я похожа на шлюху.
– Выйдешь. У тебя выбора нет.
– Это у тебя его нет. Ты смирилась.
А впрочем, может, идея выбраться отсюда не такая уж и плохая...
Сейчас там, в зале, наверняка много людей, затеряться в толпе будет гораздо проще. Где выход я уже знаю.
– Гюрхан сказал тебе вот это надеть, – и тянет мне веревки, что на деле, наверное, бикини.
Брезгливо беру лоскутки ткани двумя пальцами и даже не хочу думать о том, на ком это было надето раньше и стиралось ли после.
– Может, проще сразу выйти голой?
– Нет, сразу голой нельзя, запрещено, – серьезно опровергает Лиля, и я боюсь уточнять, что то есть потом, позже, обнаженка по умолчанию входит в меню? – Да прямо тут переодевайся.
И в доказательство ее слов Нинель, абсолютно не стесняясь, стягивает белье, облачаясь в похожий на мой купальник.
Смиряться ежедневно с этим унижением? Нет, ни за что.
Соберись же! Нужно сваливать отсюда любыми путями!
И путь я сегодня найду.
– Открой дверь!
– Отстань уже от меня!
– Виолетта, не будь идиоткой, ничего ужасного не произошло.
Не произошло ничего ужасного? То есть по ее мнению то, что творилось в том зале, это "ничего особенного"?
Я назвала унижением переодеваться при незнакомых девчонках, но нет, как вышло, это было даже близко не унижение.
Настоящий концентрированный стыд я испытала после. Когда увидела эти сальные глаза, мокрые от пота загорелые лица, увидела в их руках смятые купюры… Я испытала такой шок, что буквально приросла к полу за пропитанной запахом кальяна занавеске и отказывалась выходить до тех пор, пока не пришел разъяренный "босс" и не вытолкал меня буквально силой.
А там мне стало так плохо, что стошнило прямо на усеянную дешевыми блестками протертую сцену.
– Гюрхан психанул, конечно, но знаешь, не ты первая. Он отойдет, – "успокаивает" Лиля, и я устало закрываю глаза.
– Оставь меня уже одну, пожалуйста! Просто оставь!
– Дура! – выражается она, и наконец-то раздается скрип половиц.
Беру с полки первое попавшееся полотенце и яростно размазываю по лицу косметику вместе со слезами.
Пусть лучше меня убьют, но я больше никогда не выйду туда. Ни за что! Останусь сидеть в этой подсобке и пусть ломают эту чертову дверь.
– Она там закрылась, не хочет выходить, – снова слышу в коридоре голос Лили и звук торопливых шагов. – Я пыталась ее уговорить, все бесполезно! Упертая.
– Открывай дверь! – раскатистый голос Гюрхана и удар кулака по полотну в прямом смысле заставляет слиться со стеной. Но сдаваться я по-прежнему не намерена.
– Я не выйду больше туда, не просите!
– Ты еще не поняла, что здесь никто ни о чем не просит? – и одним ударом ноги сносит хлипкий шпингалет.
Он взбешен, в самой настоящей ярости. Таких злых и одновременно равнодушных глаз я не видела никогда в своей жизни.
– Ты что там устроила? – кидается ко мне и за лямки от верха бикини дергает наверх, заставляя подняться.
Грудь тут же оголяется, я прячу ее за рукой, но ему, кажется, плевать, что я стою перед ним практически голая.
– Пока ты здесь, ты подчиняешься только моим правилам, ясно тебе? – шипит мне в лицо, и ломанный акцент делает речь более агрессивной. – Здесь если только мое "хочу" и ваше беспрекословное "буду". Точка.
– За что вы так со мной? Что я вам сделала? – не могу снова сдержать слез, только на этот раз жалких.
– Мне? Мне ничего. Но, видимо, ты перешла там, в России, кому-то дорогу.
– Артемий Кайзер.
– Мне плевать как его зовут. Скажи спасибо, что здесь, а не гниешь в какой-нибудь канаве, – и кажется, тон становится более доброжелательным. Если этот человек вообще способен на подобное проявление чувств. – Почему стошнило? Отравилась?
– Я не знаю.
– Завтра вызову тебе нашего врача, – отцепляет от меня свои руки и осматривает с головы до ног. – Доходяга. И почему именно ты.
– Не поняла?
– Тебя хотят видеть в комнате привата, – просто бросает он, а я вся покрываюсь потом липкого ужаса.
– М-меня?
– Да, тебя. Умывайся, приводи себя в порядок и жди. За тобой зайдут.
– Нет. Нет. Нет-нет-нет! – отчаянно, даже в какой-то накрывшей вдруг агонии, отрицательно трясу головой. – Я никуда не пойду! Ни за что!
– Уже забыла, кто устанавливает здесь правила? Не играй с моим терпением. Думаешь, ты первая здесь такая строптивая? Тебя никто не обидит, – проводит пухлым пальцем по моему плечу. – Если будешь себя прилежно вести. Несмотря на твой позорный выход, ты многим приглянулась. Свежая партия всегда интересна.