Только ты

Роуз Стефани

— Натали, ты не понимаешь…

— Ты, черт побери, права. Я не понимаю. Не понимаю, как умная женщина может так глупо себя вести в течение нескольких месяцев. Как я могу наблюдать за ложью? Я больше не стану покрывать тебя. Просто скажи своей маме и Эвану правду. — Натали подошла и положила руку на мое плечо. — Когда они узнают, ты почувствуешь себя намного лучше. У тебя замечательный парень. Он поможет тебе пройти через болезнь. Твоя мама, ну, твоя мама — это твоя мама, но она любит тебя. Она не заслуживает того, чтобы ты ей врала.

— Моя мама —

это моя мама… И Эван не оставит меня. Он всегда рядом, всегда спрашивает, как я, нужно ли мне что-нибудь. Он настоящая опора. Как только он узнает, что у меня серьезная болезнь, я стану обузой у него на шее, как и его отец. Я разрушаю его жизнь. — Покачав головой, я отвернулась.

Натали откинулась назад и посмотрела мне в глаза.

— Что ты говоришь? Ты собираешься оставить парня, который тебя любит только потому, что не хочешь быть обузой? Ты же понимаешь, что это неправильно, что в этом, черт побери, нет никакого смысла?

— Ради чего Эван должен пожертвовать семьей, которую он так сильно хочет? Быть медсестрой, рабом у больной женщины? Он думает о себе. Он сделал бы это без раздумий…

— Потому что он хороший человек, заботящийся о людях, которых любит. Нет причин наказывать его за это.

— Я не наказываю его, Натали! Разве ты не видишь? Каждая встреча с доктором Стивенс все хуже. Все больше пораженных органов, больше анализов, больше ограничений. Вчера она сказала, что я не смогу иметь детей, если мои почки не пойдут на поправку. А если уже слишком поздно, и нам не удастся их спасти, что тогда мне делать? Эван похоронит меня, как уже похоронил свою мать и лучшего друга. Если я останусь с ним, заставляя жить такой жизнью, вот этим я накажу его.

— Нет, если это то, чего он хочет! Пейдж, как долго мы дружим?

— Что? Почему ты спрашиваешь?

— Как. Долго. Пейдж? — Натали раздраженного сжала губы и посмотрела на меня.

Я тяжело вздохнула и пожала плечами.

— Думаю, около двадцати пяти лет…

— Да, большую часть нашей жизни. И за это время я никогда не видела тебя такой, и это убивает меня. Ты отдалила от себя почти всех, кроме меня, и я думаю, что это только потому, что сейчас я средство для достижения цели — та, кто покрывает и оправдывает тебя в твоих поступках. Это не ты, возьми себя в руки, не давай этому преодолеть тебя. Стивенс сказала, что она обеспокоена и наблюдает за тобой, а ты уже себя похоронила.

Я любила Натали, но меня оскорбили ее слова. Никто не видел, как мне мучительно просыпаться каждое утро на работу, как иногда я ложилась спать в восемь часов поскольку больше не было сил. Я не могу даже насладиться чашкой кофе без боли в горле и изжоги. Все болит, постоянно.

Чувствую себя будто старуха, хотя нахожусь в самом расцвете сил. Я этого не хочу, но это стало моей реальностью, и никто не вправе говорить, как мне себя вести.

— Ты не понимаешь. — Мой голос надломился, а подбородок задрожал. Почему я не могу разозлиться без слез? Ярость заставляла меня только еще сильнее плакать. — В моей аптечке полно лекарств, которые не помогают.

Каждый день становится все хуже, и я не хочу, чтобы Эван проходил через это со мной.

Натали положила свою руку на мою. Я попыталась ее забрать, но она только крепче схватила и покачала головой.

— Дорогая, я знаю, ты больна. И больше всего мне бы хотелось, чтобы с тобой все было хорошо. Твоя борьба разрывает мне сердце. Но так трудно бороться в одиночку. Отдалив от себя родных тебе людей, ты себе не поможешь… Просто подумай, прежде чем сделать что-то глупое. Ладно?

— Думаешь, что я полностью погрязла в глупостях? — Я вытерла мокрые щеки тыльной стороной руки.

Натали придвинулась ближе и поцеловала меня в щеку.

— Вот почему я рядом. Чтобы не дать тебе расклеиться. Кодекс лучшего друга.

Я кивнула и оперлась на ее плечо. Я скучала по Эвану и даже по своей маме. Я держала их обоих на расстоянии вытянутой руки, рассказывая только то, что им нужно было знать, и оставляла в тайне то, как я проводила свои дни. Такая ноша была изнурительной.

— Дейзи, почему ты плачешь? — Анжелика поглядывала на меня из-за своей матери, нахмурив лоб.

Я взяла ее к себе на колени и покачала головой.

— Все в порядке. Взрослые иногда ведут себя странно. Я думала, что у тебя в комнате чайная вечеринка.

— Да, но стало скучно, поэтому я захотела, чтобы вы с мамой присоединились. Мои животные на самом деле не говорят, мне приходится притворяться и говорить вместо них, а это утомительно.

Я улыбнулась и поцеловала ее в щеку. Мне вспомнились те дни, когда я заставляла Джека играть со мной в чайную вечеринку. Он ворчал и жаловался, но лишь до тех пор, пока к нам не присоединялся один или два его трансформера, тогда все налаживалось. Боже, как я скучаю по нему. Его потеря сейчас ощущалась гораздо болезненнее. Я никогда так сильно не нуждалась в старшем брате, как сейчас.

— Привет, есть кто дома? О, Пейдж, привет. Как ты себя чувствуешь? — Комната наполнилась голосом мужа Натали, и Анжелика быстро встала, чтобы его обнять.

— Так себе, Коннор. Спасибо.

Муж Натали поднял свою дочь и поцеловал ее в щеку. Он был выше шести футов, так же, как и Эван, Анжелика выглядела крошечной у него на руках.

— Ох, привет, красавица!

Коннор поцеловал Натали в губы и обнял ее за талию. Они были красивой и счастливой семьей. Мое сердце сжималось от боли, когда я наблюдала за ними. Я знала, то простое счастье, которое они разделили, никогда не будет моим. Но оно может быть у Эвана. Я стояла у него на пути.

— Эй, ребятки, я пойду. Немного устала.

Перед уходом я подошла и быстро поцеловала Натали с Анжеликой на прощание. Грусть, которая поселилась в моем сердце, душила, и мне необходимо было быстро покинуть дом моей подруги.

— Пейдж, пожалуйста, хорошо подумай, прежде чем сделать что-нибудь, — сказала Натали мне вслед, прежде чем я открыла дверь.

— Не волнуйся, теперь я все поняла. Спишемся позже, ладно?

Не оглядываясь, я поспешила к своему автомобилю настолько быстро, насколько позволяли мне мои больные ноги.