Только женщины
Шрифт:
– Но как вы добрались сюда? Как это вышло, что вы все уцелели?
– Об этом лучше спросите вот того доктора. Он ваш соотечественник: он попал в самую гущу и знает историю микроба чумы так же детально, как историю Англии.
Доктор, бородатый господин с серьезными глазами, поднял голову и усмехнулся.
– Ну это вряд ли. История этого микроба надеюсь, так и останется неизученной. Его никто не изучал под микроскопом - нам всем было не до того, - а теперь, надо думать, бацилла этой чумы - если только это была бацилла - сама себя съела. Но, ведь, вас не это интересует, а тот быстрый и губительный для человечества круг эволюции, который
На минуту он задумался, затем продолжал:
– В Америке заболевали одинаково и мужчины, и женщины. Среди мужчин процент заболеваний был больше, но, все-таки, переболела и половина женщин. Но умирали далеко не все. Очевидно, бацилла потеряла силу - или, может быть, вступила в новый период развития, уже не пагубный, а благодетельный для человека. Что мы знаем об этом?… Мир бесконечно малых так же скрыт от нас, как и великий мир, частицу которого мы составляем…
– Как бы то ни было, - продолжал он уже веселее, - в Америке симптомы болезни были иные, чем в Старом Свете, судя по описаниям. В Англии паралич, по-видимому, длился не долее сорока восьми часов и кончался смертью; в Америке смертельный исход был редок, но зато в некоторых случаях болезнь длилась до шести месяцев. Это был так называемый «парезис». Больной был в полном сознании, но не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.
– Этот парезис многих научил думать, - вставил сосед доктора, американец.
– Я, например, имел четыре месяца свободного времени, чтобы уяснить себе свой взгляд на жизнь.
Доктор задумчиво кивнул головой.
– Америка изменилась не меньше Англии, - продолжал он, - но в другую сторону. Ну-с, вы понимаете, заболевали не все; процентов десять оставалось, чтобы ухаживать за больными…
– И добывать пищу, - подсказал другой.
– Ну, и времячко было! Никогда мы его не забудем, - вздохнул третий.
– Я думаю! Еще бы!
– подхватили другие.
– Разумеется, вся машина остановилась, - продолжал доктор - и даже, когда мы стали оживать, пришлось прежде всего думать о том, как бы прокормиться.
– Если б не это, мы давно были бы здесь, - вмешался молодой человек.
– Мы все чувствуем себя как бы виноватыми перед Англией и Европой, но ничего не поделаешь - только недели три назад удалось освободить достаточное количестве людей, чтобы набрать экипаж корабля.
– Да, теперь нам все понятно, - помолчав, сказал Трэйль, - но нам и в голову не приходило, что в Америке могут быть живые люди. Мы думали, что иначе они бы как-нибудь прислали нам весточку. Все забываешь…
– Мы пробовали - и каблограммы посылали, и депеши по беспроволочному телеграфу. Месяцами стучали по клавишам, ответа не было. Мы думали, у вас тут все вымерли. А, все-таки, решили добраться до вас и проверить…
– Ну, теперь мы можем обрадовать Эльзи, - говорила на другой день Эйлин Джасперу.
– Теперь есть и для нас надежда.
– Да, надежда есть, - согласился Джаспер.
Они стояли на платформе городской железнодорожной станции с группой американцев, осматривавших состояние рельсового пути и подвижного состава. Ни то, ни другое не могло быть признаны удовлетворительным.
Из окрестных селений пришло несколько женщин, привлеченных необъяснимым столбом дыма, висевшим в воздухе, но рассказы их о местных условиях жизни не могли поднять настроения. Все жаловались на голод и на неудачи, но лица их светились бодростью при виде нежданных гостей мужчин. В сердцах измученных непривычной работой женщин воскресла надежда.
Джаспер и Эйлин смотрели на гавань. Начинался прилив; волны медлительно набегали, ударяясь о заплесневевшие борта лодок, простоявших тут на якоре больше года. Позади, вдоль набережной, тянулись убогие домики, крытые сланцем.
– Да, надежда есть… - задумчиво повторил Джаспер.
Он думал о том, как много еще труда впереди, но верил, что на развалинах прошлого восстанет новая и лучшая цивилизация.
– Надо опять пустить в ход машину, - говорили американцы, очевидно не тревожась за будущее. Но Джаспера пугала сложность предстоящей работы. Ему казалось, что центральный узел всей задачи лежит на севере, в графствах, производящих каменный уголь и железо. Там необходимо, хотя бы в скромных размерах, возобновить работы - пусть Америка пришлет еще мужчин, побольше мужчин. Завтра они поедут осматривать кабель и попробуют восстановить сообщение с Америкой. Только бы удалось!
– а там из Америки придут еще корабли с мужским экипажем.
И то, вначале, им не удастся многого сделать - ведь позади вся опустошенная Европа и за нею - Азия. Может быть, и там тоже женщины напрягают остатки сил в борьбе за пищу.
– Нам необходимы уголь и сталь - думал Джаспер, и воображению его уже рисовались пробуждение фабрик и угольных копей и вертящиеся колеса машин…
Эйлин думала о другом, о том, что, быть может, им удастся создать новый, обновленный, очищенный мир Раз все начинается сначала, можно избежать прежних ошибок и сделать лучше. В этом мире не будет больше потовыжимательства, не будет того, чтоб одни жили потом и кровью других. Мы будем работать все вместе, один для другого и каждый
для всех. Теперь, когда нам помогут все эти милые люди, сколько можно сделать хорошего! Через несколько лет у нас будет куча детей и мы научим их всему тому, чему нас самих научила нужда. И они уже не будут связаны нелепыми условностями и предрассудками, связывавшими нас. Каждый из нас дрожал над своим куском хлеба, боясь, как бы его не выхватили изо рта, и ему некогда было думать о великих задачах, о том, что самое главное в жизни. Но, когда строишь новое здание, начиная с фундамента, тогда обо всем подумаешь.
– Джаспер, ведь мы же научились кое-чему - как ты думаешь?
– мы сумеем избежать прежних
ошибок? Я говорю о классовых различиях и о половых - ну, ты понимаешь. Женщины не будут больше гоняться за титулами и за богатством - и общественные условия станут совсем другие, теперь, когда брака не будет. Ведь брак - это прерогатива мужчины - это ему надо было удержать при себе свою женщину и сохранить свое имущество для своих детей. Для женщин он никогда не был настоящей защитой, да женщина и сама сумела бы защитить себя, если б ей только дали возможность. Я знаю, в старое время преградой были дети - но теперь, ведь не будут. Теперь всякий должен будет заботиться о детях, и женщине уже не придется умирать с голоду из-за того, что у нее нет мужа, который бы кормил ее. Мы именно будем дорожить женщинами, у которых есть дети. Они будут вести здоровую жизнь и работать, а не сидеть, сложа руки, или тратя время