Толкование на паримии из Книги Притчей

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ, ВНОВЬ ПЕРЕСМОТРННОЕ

ТОМ ВТОРОЙ

ПАРИМІИ ИЗ КНИГИ ПРИТЧЕЙ, ИЗ КНИГИ ПРЕМУДРОСТИ СОЛОМОНОВОЙ, ИЗ КНИГ ПРОРОКОВЪ: ИСАІИ, ІЕРЕМІИ, ІЕЗЕКІИЛЯ, ДАНІИЛА, ІОИЛЯ, ІОНЫ, МИХЕЯ, СОФОНІИ, ЗАХАРІИ И МАЛАХІИ

С.–ПЕТЕРБУРГЪ

Изданіе книгопродавца И. Л. Тузова

1894

От Московского Духовно—Цензурного Комитета печатать дозволяется. Москва, 1 Ноября 1893 года.

Цензор Священник Иоанн Петропавловский.

СИНОДАЛЬНАЯ ТИПОГРАФИЯ.

Книга Притчей принадлежит к разряду учительных ветхозаветных книг. Всех учительных книг в составе ветхозаветного Писания семь: книга Иова, Псалтирь, Притчи, Екклезиаст, Песнь Песней и две неканонические: Премудрости Соломоновой и Иисуса сына Сирахова. Самая употребительная в церковном Богослужении учительная книга есть Псалтирь. Из прочих учительных книг употребляются в церковном Богослужении книги: Иова, Притчей и Премудрости Соломоновой. Истолкование церковных чтений или паримий из книги Иова предложено нами [1] . Теперь следует заняться объяснением паримий из книги Притчей. Паримии из этой книги чаще чем из других ветхозаветных книг встречаются в церковных службах. Можно думать, что от преимущественно употребления в церковном Богослужении книги Притчей, по–гречески паримий, название паримий сделалось общим для всех известных под этим названием церковных чтений, взятых из разных священных книг, подобно тому, как псалмы в книге Псалтирь все называются иногда псалмами Давидовыми не потому, чтобы в состав её входили псалмы

одного Давида, — в ней целая половина псалмов принадлежат другим песнопевцам, — а потому, что никто больше Давида не написал псалмов. — Паримии из книги Притчей слышатся ежедневно, за исключением субботних и воскресных дней, на вечернях св. Четыредесятницы, как лучшее назидательное чтение в эти дни поста и покаяния. Несколько чтений из книги Притчей положено на праздники, именно чтение из 3–й главы на праздники 10 июля (Ризы Господней), 1 августа, 13 и 14 сентября; чтение из 8 главы положено на праздники Обрезания и Благовещения; чтение из 9–й главы, на праздники Преполовения, Воздвижения, в честь святителей и преподобных; чтение из 10–й главы введено в состав церковных служб в честь святителей и преподобных с присовокуплением стихов из других глав книги Притчей, даже из книги Премудрости Соломоновой, как увидим в свое время.

В сей паримии сначала говорится о писателе притчей, о цели и сущности их, за тем предлагается наставление юношам слушаться родителей и избегать общения с людьми нечестивыми и беззаконными.

Гл. 1 ст. 1. Притчи Соломона, сына Давидова, иже царствова во Исраили.

Под притчами, составляющими содержание книги Притчей, разумеются отрывочные, иногда же связные, в последовательном порядке изложенные изречения, в которых предлагаются то разнообразные правила благоразумия и благоповедения в жизни религиозной, нравственной, общественной, семейной и хозяйственной, то умозрительные истины, то опытные наблюдения над ходом дел человеческих. В церковно-Славянской Библии эти изречения именуются притчами, в Греческой паримиями . Смысл обоих наименований одинаков. Паримия, по объяснению св. Василия Великого (Бес. на притчи Соломона), значит припутное ( — при и — путь), изречение, т. е. такое, которое служит указателем пути, руководствует человека на путях жизни, сообщая ему нужные сведения для благополучного движения по этим путям. Церковно—Славянское слово притча состоит из двух слов: при и тча (теча). Корень последнего слова: теку (бегу, поспешаю), — тот же самый, который слышится и в слове предтеча [2] . Стало быть притча значит то же, что Греческое паримия, именно путеуказательное изречение, такое, которое полезно и нужно помнить человеку, чтоб на отмеренном ему Провидением поприще жизни не сбиться с пути и благополучно пробежать это поприще. — Приточные изречения отличаются от других однородных с ними по содержанию наставлений и правил тем, что заключают в себе суждения, выраженные языком напоминающим народные присловия, поговорки и загадки. — От притчей Христовых притчи Соломоновы отличаются тем, что имеют вид суждений, тогда как притчи Христовы суть рассказы, представляющие истину под образом предметов и событий, взятых из окружающей природы и житейского быта. Многие из притчей Соломоновых представляют истину тоже в подобиях и образах, но без повествовательной формы и в этом отношении с ними сходны краткие приточные изречения Христовы, например: «слепец слепца аще водит, оба в яму впадут» (Матф. XV, 14).

Творцом притчей в рассматриваемом стихе именуется Соломон сын Давидов, царь Израилев. О Соломоне, как сочинителе притчей, свидетельствует также 3–я книга Царств (IV, 29–32), где в похвалу Соломона сказано: «И изглагола Соломон три тысящи притчей». Сын Сирахов (XLVII, 17) прославляет Соломона словами: «За песни и изречения, за притчи и изъяснения тебе удивлялись страны». Из притчей Соломона дошла до нас незначительная часть, содержащаяся в книге Притчей. В первых девяти главах книги притчи представляют речь связную, не переходящую от одного предмета к другому разнородному. В этой речи или является говорящим от своего лица сам Богомудрый наставник, или вводится говорящею его устами и призывающею к своим урокам сама премудрость. В дальнейших 10–24 главах (имеющих в Еврейской Библии особое надписание: притчи Соломона) собраны приточные изречения мудрости, большею частию отрывочные (афористические) и только к концу несколько связные. Следующие затем главы 25–29 надписаны так: «И сии также притчи Соломоновы, которые списали (т. е. из письменных памятников или из устного употребления извлекли и привели в настоящий вид) мужи Езекии, царя Иудейского». В этих главах притчи, как и в предшествующих (10–24), имеют вид афоризмов. В тех и других главах построение притчей состоит в сравнениях или противоположениях. Остальные две главы 30 и 31 составляют дополнительную часть книги. В 30–й главе (надписанной в Еврейской Библии: «изречения Агура»), содержатся притчи в виде отдельных, не связанных между собой изречений. В 31–й главе (надписанной в Еврейской Библии: «изречения Лемуила царя», неизвестного с этим именем в истории избранного народа) заключается связная речь с хвалебным изображением доблестной жены.

В следующих пяти стихах (2–6) рассматриваемой паримии указывается на цель и пользу книги Притчей.

2. Познати премудрость и наказание и уразумети словеса мудрости.

Итак, притчи изречены Соломоном для того, чтобы руководить к познанию или достижению премудрости, к усвоению наказания и к уразумению словес мудрости. Под премудростию разумеется вообще высшая степень совершенства в усвоении умом и сердцем (Притч. VI, 23; X, 8) истины. Под наказанием, наставлением , разумеются нравоучительные правила, служащие к возбуждению и укреплению воли на подвиги добродетели. Словеса мудрости, по–русски речи разума, означают речи, идущие от умных людей и могущие сделать умным того, кто внимательно прислушивается к этим речам.

Далее притчи Соломоновы руководствуют к тому, чтобы —

3. Прияти извития словес и разрешение гаданий, уразумети же правду истинную и суд исправляти.

Притчи Соломоновы помогают прияти извития словес, — приучают к усвоению оборотливости в речах тем, что представляют готовое, заключающееся в них решение тех или других вопросов, разъяснение недоумений. Знакомый с притчами всегда найдется что сказать умного и дельного в беседе с кем бы ни было, пользуясь тою или другою притчей, подобно тому как хорошие знатоки пословиц при помощи их умеют вести свою речь складно и убедительно. — К разрешению гаданий, т. е. загадок, притчи руководствуют тем, что так как в числе их самих немало есть загадочных, замысловатых, то в читателях или слушателях они вызывают любопытство и усилие во что бы ни стало отгадать сокровенный в них под видом загадки смысл. Привычка к этим упражнениям изощряет ум и делает его способным к отгадыванию всяких других замысловатых речей. — Далее притчи помогают разумевать правду истинную, т. е. руководствуют к познанию того, как надобно поступать, чтобы быть истинно праведным человеком, истинным, нелицемерным исполнителем обязанностей в отношении к Богу, к ближним и к самому себе. — Затем притчи, заключая в себе обильный запас сведений, нужных для благоустроения нашей жизни, помогают всякому, ищущему в них руководства суд исправляти, т. е. производить прямой, беcпристрастный суд о том, что добро, что зло, непогрешительно отличать истину от лжи, честное от бесчестного, и согласно с этим устроять свою жизнь и свои отношения.

4. Да даст незлобивым коварство, отрочати же юну чувство и смысл.

В этом и следующих двух стихах идет речь о лицах, которых Соломон имеет в виду, говоря о цели и пользе своих притчей. Он изрек свои притчи прежде всего для незлобивых и незрелых в умственном и физическом отношении людей, да даст незлобивым коварство, отрочати же юну чувство и смысл. Под незлобивыми здесь разумеются люди чуждые лукавства и хитрости, доверчивые, и потому легко могущие попасть в сети людей хитрых и злонамеренных. Им недостает коварства, т. е. предусмотрительности, чтобы избежать этой опасности; у них есть незлобие голубиное, но нет мудрости змеиной, нет той догадливости и осмотрительности, какая нужна для охранения себя от козней лукавых людей, от их соблазнов и искушений. По своему незлобию они не подозревают вреда от общения с этими людьми, не примечают расставленных для них сетей, как птица не примечает иногда силков, прикрытых лакомою приманкой, — и подвергаются опасности погибнуть нравственно и физически, — и вот на помощь к ним приходит Соломон с своими притчами. Знакомство с заключающимися в них советами опытности и благоразумия научает незлобивых коварству не в худом смысле этого слова, а в добром, в каковом он употребляется и в других местах Писания (Притч. XIII, 16; ХIV, 15; VI, 5, 12; XXII, 3. 2 Коринф. , 16). — Дальнейшие слова рассматриваемого стиха подобозначащи первой половине его. Соломон изрек свои притчи, да даст отрочати юну чувство и смысл. Под юным отроком здесь можно разуметь не только несовершеннолетнего по физическому возрасту, но всякого человека с отроческою незрелостию, неискушенного опытом жизни: притчи помогут ему приобресть чувство, т. е. знание (слич. Притч. II, 10; ІII, 20; V, 2. Исход. ХХVІII, 3), сметливость, духовное чутье для того, чтобы видеть, откуда ему ждать добра и зла, — и смысл, т. е. рассудительность.

5. Сих бо послушав, мудрый премудрее будет, а разумный строительство стяжет.

Связь этого стиха с предыдущим, выражаемая частицею бо, такая: неудивительно, что притчи полезны для неопытных и незрелых, ибо и мудрый, слушающий их, становится еще мудрее, и разумный приобретает строительство, т. е. искусство или навык к благоустроению жизни. Строительство, согласно с значением этого слова в греческом языке — , значит собственно управление кораблем. Весьма знаменателен духовный смысл этого слова в рассматриваемом стихе. Жизнь человеческая похожа на море, плавание по которому сопряжено с разными опасностями от бурь, от подводных камней, от скрытых мелей. От кормчего требуется немало опытности и искусства, чтобы благополучно привесть корабль в пристань. Подобно сему и плавающий по житейскому морю, полному всякого рода напастей и греховных искушений, должен уметь при встрече с ними вести себя так, чтобы не потерпеть от них вреда для души и тела. Благоразумие и осторожность — вот руль, которым хорошо должен владеть пловец житейского моря, чтобы и себя спасти от потопления в нем, и других предостеречь от погибели своими советами и вразумлениями. В этом случае немалую помощь приносят каждому притчи, — готовые правила духовной и житейской мудрости, которыми, как бы кто ни был мудр сам по себе, нельзя пренебрегать. В них заключается благонадежное руководство для строительства, — для благоустроения жизни.

6. Уразумеет же притчи и темное слово, речения же премудрых и гадания.

Разумный при помощи притчей не только строительство стяжет, не только сумеет благоустроить свою жизнь религиозную, нравственную, семейную, общественную, и быть полезным для ближних своими советами, но еще навыкнет понимать замысловатые и загадочные речи, т. е. он приобретет не только практическую мудрость, но и умственную, так сказать, выправку. Древние высоко ценили это последнее благо. Царица Савская приходила в Иерусалим из дальней страны единственно за тем, чтобы испытать мудрость Соломона загадками, т. е. послушать его замысловатую речь и поучиться заключенной в ней мудрости, также с своей стороны предложить ему на разрешение загадки. Любопытство царицы было удовлетворено до такой степени, что она сказала Соломону: «мудрости у тебя больше, нежели как я слышала» (3 Царств. X, 1. 7). Мысль, заключающаяся в рассматриваемом стихе, одинакова с тем, что содержится в первой половине 3–го стиха. Разность только в том, что в последнем случае шла речь о пользе изучения притчей без упоминания о лицах незрелых и разумных, испытывающих эту пользу.

7. Начало премудрости страх Господень, разум же благ всем творящим его. Благочестие же в Бога, начало чувства: премудрость же и наказание нечестивии уничижат.

Слова этого стиха: начало премудрости страх Господень, имеют значение эпиграфа, такого положения, которое определяет дух и направление всей книги Притчей. Страх Божий — это такое духовное расположение, которое в этом же стихе называется благочестием в Бога, или в отношении к Богу, — и как страх Божий есть начало премудрости, так и о благочестии сказано, что оно есть начало чувства (ведения). Благочестие в Бога, значит благое чествование Бога, или истинное Богопочтение. Сему Богопочтению научил Сам Бог свой избранный народ, строго запретив ему чтить ложных богов и открыв ему все, что нужно знать и делать для угождения Ему, как единому истинному Богу. Если благочестие или истинное Богопочтение сопоставляется с страхом Божиим, этим внушается, что истинное Богопочтение немыслимо без страха, или благоговения пред Богом. Всякий чтитель истинного Бога не может не проникаться страхом пред Ним, сознавая с одной стороны беспредельное величие Господа, Его бесконечные совершенства, Его беспредельное всемогущество, святость, благость, праведность, премудрость, Его беспредельную власть и силу, с другой сознавая свое ничтожество пред Ним, свою греховность и виновность, свою не- благодарность пред Ним, свою зависимость от Него во всех отношениях. Это сознание не может не смирять человека, и следственно не может не повергать его в страх и трепет пред Тем, Кого трепещут безгрешные небесные Силы. В частности, мысль о близости к нам Господа, как Существа вездесущего и всеведущего, не может не возбуждать в истинно чтущем Бога страха в виду того, что наши нечистые дела и мысли не могут укрыться от Его всеведения. Особенно страх суда Божия присущ истинно чтущим Господа. Вот почему страх Божий при самом вступлении Бога в завет с Израильтянами положен в основание этого завета. «Собери ко Мне люди, — говорит Господь Моисею на горе Синайской, — и да слышат словеса Моя, да научатся боятися Мене вся дни, в няже сии живут на земли, и сыны своя да научат» (Второзак. IV, 10). Страх Божий столь тесно связан с благочестием, что без него невозможна истинная любовь к Богу, ибо эта любовь должна быть благоговейна; любя Бога, как Отца нашего, мы должны помнить, что Отец сей при всей близости к нам, как детям своим, есть вместе Господь наш и Владыка всего мира, Существо, пред беспредельным величием Которого не только мы, но и вся вселенная — ничто, — и сим памятованием удерживать себя от искушений гордости, дерзости и греховной беспечности. — Страх Господень есть начало премудрости в том смысле, что в цепи знаний, нужных для приобретения премудрости, Богопочтение должно занимать первое, начальное место, что оно должно быть главным и преимущественным предметом знания. Нет на свете существа выше Бога; нет потому ничего на свете важнее и выше Богопочтения, и следственно Богопочтению надобно учиться прежде и паче всего. Существенной потери для души не будет, если кто будет невеждою в делах мирских; но не знать того, что нужно знать для угождения Богу, для истинного Его чествования, было бы ничем невознаградимою утратой. — Страх Божий или благочестие есть начало премудрости также в том отношении, что в искателе мудрости оно должно быть господствующим духовным настроением. В своем стремлении к стяжанию мудрости он должен быть проникнут убеждением, что премудрость в строгом смысле принадлежит единому Богу, что Он есть источник премудрости (Притч. II, 6), что без света Его откровения ум человеческий вечно блуждал бы во мраке невежества и заблуждений относительно главнейших истин, что мудрость мира сего сама по себе есть безумие пред Богом (1 Коринф. I, 20). Из этого убеждения проистекает для искателя мудрости обязанность искать благословения Божия на свои труды для приобретения знания, этими трудами служить Господу Богу во славу Его и на пользу ближним, с опасением оскорбить Господа вольномыслием и суемудрием, и за успехи в мудрости благодарить Господа. В этом смысле страх Божий или благочестие поистине есть начало премудрости. — Дальнейшие слова стиха: разум же благ всем творящим его, составляют повторение слов псалма (СХ, 10). Они означают: все творящие страх Божий, т. е. упражняющиеся в благочестии, ревнующие о преуспении в нем, достигают благого разумения, преуспевают в ведении истины. Они благоговейно веруют в откровение Божие и из него почерпают знание всего, что нужно для благоугождения Богу. — Благочестие же в Бога начало чувства: мысль, как мы видели, таже, что в изречении: начало премудрости страх Господень, нами рассмотренном. — Премудрость же и наказание нечестивии уничижат. Не может быть сомнения, что мудрость, началом которой служит страх Господень, есть величайшее благо, и что следовать урокам мудрости есть священная для каждого обязанность. Но этим благом дорожат и эту обязанность свято исполняют только благочестивые. Нечестивые же ни во что ставят мудрость и уроки её, и от того делают множество безрассудств. Нечестие помрачает в них здравый смысл.