Толковая Библия в 12 томах(ред. А. Лопухин) Том 8
Шрифт:
На следующее утро Христос опять явился в храм и продолжал свою проповедь. Но враги Его уже заранее рыскали вокруг храма, замышляя козни против ненавистного им учителя. Они, видимо, не спали всю ночь и чрезвычайно обрадовались, найдя способ неожиданно поставить Христа в безысходное, на их взгляд, затруднение. Среди веселья и разгула праздника Кущей бывали и дела безнравственности и распущенности, тем более, что вследствие нарушения обычного порядка жизни и пребывания населения города вместе с огромными массами пришлого люда в загородных шалашах представлялось и больше соблазнов к тому. Им попалась в руки одна женщина, захваченная в прелюбодеянии, и книжники не преминули воспользоваться этим случаем для законнического уловления ненавистного им Галилеянина. Обвинять ее в сущности не их было дело, а ее мужа, и она притом не могла быть подвергнута законному наказанию, кроме развода, если сам он не был человеком чистой жизни. В затруднительных случаях, однако же, у иудеев было в обычае советоваться с каким-либо знаменитым учителем, и этим-то именно обычаем и захотели они прикрыть свой коварный замысел. Если, думалось им, Иисус осудит ее и будет настаивать на побиении ее камнями, согласно закону (Лев 20:10; Втор 22:24), то это повредит Ему в глазах народа, так как закон этот давно уже перестал приводиться в действие, – вследствие именно слишком большой распространенности самого преступления. Если же, с другой стороны, Он отпустит ее, то они могут обвинить его в послаблении закона, так как формально он еще был обязателен. Осудить ее на смерть, кроме того, было бы с Его стороны посягательством на право,
Чтобы еще полнее показать свое божественное достоинство, Христос, продолжая проповеди, указал еще на другую сторону своего бытия, именно, что «Он свет миру». Эти торжественные слова, исходящие из уст смиренного галилеянина, могли означать только, что проповедник не простой человек, не простой галилейский учитель, как презрительно отзывались о Нем велеученые и высокомерные книжники Иерусалима, а истинный Бог, как источник всякого света истины. Когда иудеи возразили на это, говоря, что Он Сам восхваляет себя, не имея на то достаточных оснований, то Христос прямо указал им на то, что Он имеет за Себя еще божественного свидетеля на небесах, именно Отца Небесного, с которым Он одно; и затем заявил им, что они по своим грехам сделались неспособными понимать Его возвышенное учение и напрасно полагаются в спасении на свое происхождение от Авраама, которого они, однако же, отвергали своим противлением Христу. Если бы они были истинными сынами Авраама, то и поступали бы по его завету и отнюдь не враждовали бы против того, Кто был исполнением великого обетования отцу верующих. Авраам, отец их, не сделал бы так. Он, как отец верующих, «рад был увидеть день Мой, и увидел и возрадовался». Эти последние слова показались иудеям странными и богохульственными. Не поняв их действительного смысла, они удивленно говорили: «Тебе нет еще пятидесяти лет, и Ты видел Авраама?» На это Христос отвечал еще более торжественным откровением своего Божества, сказав: «Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь». В этих словах Он открыл им страшную тайну своего превечного бытия, своего предсуществования до вступления в храм смертного тела; но это великое и страшное откровение им о своем Божестве лишь еще более раздражило иудеев. Не вынося больше такой проповеди, они схватились за камни, чтобы побить Христа как богохульника. Но час Его еще не настал, и Он невредимо вышел из храма.
Эта кровожадная вспышка иудеев не помешала Христу опять через некоторое время явиться в Иерусалиме, и на этот раз Он доказал свое Божество новым поразительным чудом, повлекшим за собой весьма важные последствия.
Проходя мимо храма, Спаситель увидел человека, слепого от рождения, который жил милостыней от прохожих. Жалкое состояние этого слепца обратило на него внимание и учеников, которые даже занялись вопросом о том, кто, собственно, виноват в несчастии этого человека, сам ли он, или его родители. Спаситель ответил им, что слепота этого человека не есть следствие ни его собственных грехов, ни грехов его родителей; она даже не есть для него несчастие, а великая честь, так как ей предназначено послужить орудием проявления дел Божиих. Затем, еще раз заявляя Себя «светом миру», Спаситель «плюнул на землю, сделал брение из плюновения» и, помазав брением глаза слепому, велел ему идти умыться в купальне Силоам.
«Кто из вас без греха, первый брось в нее камень»
Слепец пошел, умылся – и прозрел. Исполненный необычайного восторга от столь чудесного дарования ему величайшего дара – зрения, бывший слепец, естественно, не молчал о совершившемся над ним чуде. Да и сам он был очень хорошо известен в Иерусалиме как всем примелькавшийся слепой нищий, и теперь появление его зрячим произвело сильное смятение. Те, кто знали его хорошо, даже едва верили его собственному заявлению, что он именно тот слепой нищий, который так хорошо известен был им. Они терялись от изумления и по нескольку раз заставляли его рассказывать историю своего исцеления. Но эта история прибавила к их изумлению и новое основание для фарисейского негодования, потому что и это исцеление совершено было также в субботу. Раввины запрещали вообще мазать брением в субботу даже один из своих глаз, кроме случаев смертельной опасности. Иисус же не только помазал оба глаза слепцу, но даже мешал слюну с пылью! Это дело милосердия находилось в глубочайшем внутреннем согласии с самыми основами установления субботы и теми нравственными уроками, постоянной провозвестницей которых она предназначалась быть. Но дух мертвой буквы и рабской мелочности в исполнении закона давно уже низвел субботу с высоты истинного ее назначения на степень пагубного суеверия. Иудеи так были пропитаны этой крайней мелочностью, что необычайное чудо милосердия пробуждало в них меньше изумления и благодарности, чем негодование за нарушение их суеверного почитания субботы. Вследствие этого со всей ревностью религиозного буквопоклонства они повели бывшего слепца на совещание к фарисеям. Тут последовала сцена, которую св. Иоанн рассказывает в девятой главе своего Евангелия с неподражаемой живописностью. Прежде всего шли расспросы, как было все дело, за которыми следовали уверения, что Иисус не может быть от Бога, потому что не соблюдает субботы; другие отвечали на это, что настаивать па нарушении субботы – значит допускать самое чудо, а допустить чудо – значит признать, что совершивший его не может быть преступником, каким старались представить Его первые. Затем, став совершенно в тупик, они спросили самого исцеленного, что он сам думает о своем благодетеле; а тот, не будучи посвящен в тайны их коварного замысла, с бесстрашной прямотой ответил им, что, очевидно, «это – Пророк». Дело принимало весьма неприятный для них оборот. Нужно было во что бы то ни стало найти лазейку, которая дала бы им возможность отрицать или устранить чудо; они послали за родителями бывшего слепца. «Это ли сын ваш, о котором вы говорите, что родился слепым? Как же он теперь видит?» Быть может, они надеялись угрозами или подкупом заставить родителей отказаться от своего родства или признать здесь обман; но родители также держались простой правды и с обычным иудейским раболепством и хитростью отказались делать какие-либо выводы, которые могли бы подвергнуть их неприятным последствиям. «Мы знаем, – говорили они, – что это сын наш и что он родился слепым; а как теперь видит, не знаем. Сам в совершенных летах, самого спросите; пусть сам о себе скажет». Тогда фарисеи в страшном смущении, почти достойном сожаления, опять обратились к слепцу. Власти иудейские уже постановили произносить отлучение от синагоги всякому, кто осмелился бы признать Иисуса Мессией; поэтому фарисеи, видимо, надеялись, что допрашиваемый человек удовлетворится их советом воздать славу Богу, т. е. отвергнуть или не признать чудо и принять их решение, что Иисус – грешник. Но слепец был мужественнее своих родителей. Его нельзя было запугать властью или сбить пустыми уверениями. Он чувствовал себя совершенно свободно в напускной атмосфере их мнимой святости. «Мы знаем, – сказали фарисеи, – что человек тот грешник». – «Грешник ли Он, – отвечал бывший слепец, – я не знаю; одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу». Затем они вновь начали свои утомительные и пустые перекрестные допросы. «Что сделал Он с тобою? как отверз твои очи?» Но тому уже наскучило все это. «Я уже сказал вам, и вы не слушали; что еще хотите слышать? или и вы хотите сделаться Его учениками?» Эта смелая речь окончательно вывела совопросников из терпения, и они начали поносить бывшего слепца, наделяя его всякими укорами: «Ты ученик Его; а мы Моисеевы ученики. Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог; сего же не знаем, откуда Он». – «Это и удивительно, – отвечал тот, – что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи. Но мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает. От века не слыхано, чтобы кто (и даже сам великий Моисей) отверз очи слепорожденному. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего». Как? простой нищий, невежественный еретик по природе, рожденный к тому же во грехах, смеет учить их? Не в силах более сдержать взрыва своего негодования, они выгнали его из заседания и отлучили от синагоги. Но Христос не оставил без духовной помощи своего мужественного исповедника и сделал ему великое откровение, озарившее светом и его душу. Встретив этого человека, Он спросил его: «Ты веруешь ли в Сына Божия?» – «А кто он, Господи, – отвечал тот, – чтобы мне веровать в Него?» – «И видел ты Его, и Он говорит с тобою». – «Верую, Господи!» – ответил он и поклонился Ему. И таким образом слепорожденный увидел не только свет вещественный, но и свет духовный, прозрев к вере в обетованного Мессию.
XXI
В Галилее и на пути в Иерусалим заиорданской страной. Притчи и чудеса
После праздника Кущей оставался промежуток в два месяца до другого торжественного иудейского праздника, имен но – Обновления храма, и Христос воспользовался этим промежуточным временем, чтобы еще раз побывать в родной Галилее и там среди родной природы и малого собрания верующих отдохнуть душой от пережитых треволнений. И пребывание Его там ознаменовалось целым рядом новых поразительных притчей и чудес. В притчах нельзя не заметить отголоска пережитых испытаний, так как в них по преимуществу изобличается излишняя привязанность к благам мира сего до забвения Бога и души и вместе с тем явно укоряется тот дух мертвого фарисейства, который ослеплял вождей иудейского народа до того, что они не в силах были понять, какого величайшего блага лишали они самих себя, отвергая в лице Христа обетованного Мессию.
Поводом к изобличению излишней привязанности к благам мира сего послужил один случай, когда во время проповеди Христа один из Его слушателей вдруг прервал Его речь и обратился к Нему с просьбой помочь ему в выгодном для него разделе имущества с несговорчивым братом. Такая неуместная просьба ясно показывала, до какой степени этот человек был жалким рабом мира сего, и чтобы показать ненадежность и суетность благ этого мира, Спаситель, отказавшись, конечно, от участия в улажении дела по вопросу о разделе наследства, сказал притчу о богаче, который, получив чрезвычайно большой урожай, не знал, что ему делать с этим богатством. Все, что он придумал, – это расширить свои житницы, чтобы тогда в грубом самодовольстве «многие годы» наслаждаться этим богатством. Но он забыл, что самая жизнь человеческая находится вполне в руке Божией, и так как он думал обосновать свое счастье исключительно на богатстве, то и прогремел ему грозный приговор Божий: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут от тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» – «Так бывает, – заключил божественный Проповедник, – со всяким, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет».
Продолжая развивать эту мысль, Христос увещевал своих слушателей не предаваться суете мира сего и более всего пещись о душе, которая больше тела. Тело есть низшая составная часть человека, одинаковая у него с низшими животными, и для удовлетворения ее потребностей нет надобности всецело отдаваться заботе о ней. В самой окружающей природе достаточно средств для его удовлетворения. Вот, например, вороны: «они ни сеют, ни жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их». Так неужели же люди не лучше птиц? То же самое и относительно одежды. «Посмотрите на лилии, как они растут; не трудятся, не прядут; но и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, то кольми паче вас, маловеры!» Поэтому нечего особенно заботиться о пище и одежде. «Наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам». И к этому Спаситель прибавил ободрительные слова: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам царство».
Но они должны готовиться к нему духовным бодрствованием и покаянием. «Будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы когда прийдет и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, пришедши, найдет бодрствующими»; он наградит их и почтит их великим угощением, за которым сам с радостным радушием будет служить им. Но если рабы не ожидают его и он при неожиданном возвращении найдет между ними полный беспорядок, несправедливость и раздоры, то виновные подвергнуты будут заслуженному наказанию.
Во время беседы Спасителя Ему рассказали об одном печальном событии, нередко повторявшемся в это тревожное время. Несколько пылких галилеян неумеренно заявили в Иерусалиме о своем патриотизме, и римский прокуратор Пилат, уже не раз испытывавший большие затруднения от подобных вспышек иудейского народа, подверг их жестокому наказанию: казнил бунтовщиков и кровь их смешал с кровью принесенных ими жертв. Этим печальным рассказом Христос воспользовался для того, чтобы повторить свое увещание к покаянию. Над злополучными галилеянами совершился суд Божий; но не надо думать, что они были какие-либо необычайные грешники. «Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все также погибнете». Не грешнее других были и те несчастные восемнадцать человек, которых задавила упавшая башня Силоамская. Судьба их также служит лишь предостережением для всех нас. Самое долготерпение Божие имеет свои пределы, и это Спаситель пояснил притчей о бесплодной смоковнице, которую господин порешил срубить как напрасно занимающую землю и только по просьбе виноградаря отложил свое решение еще на один год, чтобы тогда, в случае если она не принесет и опять плода при всем особенном уходе за нею, окончательно срубить ее. Под бесплодной смоковницей Христос ясно разумел иудейский народ. Своим неверием, как духовным бесплодством, он истощил долготерпение Божие, и топор лежал уже у корня его. Только заступничество божественного Виноградаря еще продлило на некоторое время долготерпение Божие, но так как и после этого народ остался бесплодным и неверующим, то и постиг его Страшный суд Божий – в разрушении Иерусалима и полной гибели его политического существования.
Проповедь эта, несомненно, производила сильное впечатление на народ, к великой досаде ученых фарисеев, которые по следам Спасителя явились и в Галилею, чтобы там строить свои обычные козни. На этот раз они сделали попытку прервать проповедь Христа сообщением об угрожавшей Ему опасности со стороны Ирода, который будто бы искал убить Его. Но сообщение это не могло устрашить божественного Проповедника, и Он велел им передать и самому Ироду, этой жалкой лисице на призрачном троне, что не пришел еще час Его и этот час настанет не здесь в Галилее, а там, где уже погибло столько пророков. «Не бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима».