Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги неканонические
Шрифт:
11. «Стены и вокруг горы Сиона», — , — не просто — стены кругом Сиона, но , т. е. стены города, в котором со времени Антиоха Епифана (I:33) не считался Давидов город (Сион), обращенный в крепость (акра), — а затем уже отдельно и — гору Сион, т. е. стены кругом горы Сиона.
12. Тогда иноплеменные, бывшие в крепостях, построенных Вакхидом, бежали:12. «Иноплеменные, бывшие в крепостях…» — это, по-видимому, не солдаты сирийского гарнизона, но — собственно — иностранцы , неиудеи — из поселившихся в этих крепостях.
13. каждый оставил свое место и ушел в свою землю. 14. Только в Вефсуре остались некоторые из тех, которые оставили закон и заповеди, ибо это место служило для18. «Братом» Александр называет здесь Ионафана в знак особенного братского расположения и дружбы в отношении к нему. — «Радоваться…», — соответственно еврейскому ??? — обычная приветственная формула в начале писем, — упоминается не только в нашей книге, но и в Новом Завете (Деян XV:23, XXIII:26; Иак I:1).
19. Услышали мы о тебе, что ты — муж, крепкий силою и достойный быть нашим другом.19. «Услышали мы…», множественное число, в каком обыкновенно и доныне говорят о себе царственные особы в указах и посланиях, хотя встречаются случаи употребления и единственного числа (2 Мак IX:20 и д.; Езд IV:8–22; VII:12 и д.; Дан III:98 и д.; IV:1 и д.; VI:25 и д.).
20. Итак мы поставляем тебя ныне первосвященником народа твоего; и ты будешь именоваться другом царя (он послал ему порфиру и золотой венец) и будешь держать нашу сторону и хранить дружбу с нами».20. Первосвященство, по Моисееву закону, было наследственно, и преемство определялось правом первородства, так что о «поставлении» первосвященника светскою властью нечего было и думать. Но с введением царской власти первосвященство стало в подчиненное отношение к власти царя, так что уже Соломон низложил за государственную измену Авиафара (3 Цар II:26–27), хотя без нарушения этим законного права преемства. Подле Авиафара тогда был другой равноправный первосвященник Елеазаровой линии — Садок, и через отставку первого достигалось даже то, что прекращалось упрочившееся с анархического времени Судей первосвященническое двоевластие — Елеазаридов и Ифамаридов, и восстанавливался определенный и более законный порядок. Этот порядок — наследия первосвященства в одном определенном роде — Садока — продолжался не только до Вавилонского плена, но и далее — до времен Антиоха Епифана, без особенных резких нарушений и вмешательств светской власти. Такое вмешательство и посягательство на этот средоточный пункт теократической религии со стороны светской власти начинается, собственно, со времени вырождения самого первосвященства. Так, после Александра Македонского, когда эллинистически-языческий образ жизни все более и более прививался и в иудействе, найдя себе последователей в самой первосвященнической фамилии, возможно стало и то, что грекофильствующий Иасон домогался первосвященнического звания за деньги у Антиоха Епифана (2 Мак IV:7 и д.), а отсюда уже было недалеко и до того, что языческие цари — владельцы Иудеи — взяли в свои руки право назначения первосвященников по своему произволу, определявшемуся то политическими целями, то грубо-своекорыстными, вроде поправления своих финансов; в лучшем случае это право было правом утверждения и признания вступавших в наследие первосвященства. После смерти Алкима (IX:56), которого Антиох Евпатор навязал иудеям силою (см. к VII:5), первосвященническое место 7 лет оставалось незанятым. Теперь Александр делает употребление из этого права своих предшественников и призывает Ионафана к первосвященству. И Ионафан мог принять это звание, так как из дома Иисуса, который со времени плена отправлял первосвященническое служение, теперь — по умерщвлении Онии III и уходе его сына в Египет (ср. Ios. Ann. XIII, 3, 1) — другого законного преемника не было. Единственным таким преемником и был Ионафан. — Перевод 20 стиха точнее выдержан в славянском, нежели русском тексте, сохраняя неопределенные наклонения в зависимости от «поставляем»: v… … — «поставихом… другом царевым нарицатися и мудрствовати таяжде с нами и снабдевати дружбу…» — Порфира и золотой венец — собственные знаки царского достоинства — нередко были даримы царями, в знак особенной милости и благоволения, высокопоставленным и наиболее заслуженным лицам (ср. Есф VIII:15, а также в нашей книге X:62, 64; XI:58 и 2 Мак IV:38).
21. И облекся Ионафан в священную одежду в седьмом месяце сто шестидесятого года, в праздник кущей, и собрал войско и заготовил множество оружий.21. То, чего Маккавеи не могли добиться при всех своих победоносных подвигах — свобода народа от ига сирийцев и независимое самоуправление — все это пришло совершенно неожиданно, благодаря возгоравшемуся в Сирии спору о престолонаследии. Красноречивым выражением этого было облечение Ионафана саном первосвященства и одновременно — знаками царского достоинства. Настроение умов народа и положение его дел как нельзя лучше ладили с этою новостью. Ионафан только что безраздельно овладел симпатиями народа, как вождь, добившийся крупных успехов от ловкого использования Димитриевых предложений, давших ему возможность заново отделать свящ. город и очистить его впервые от сирийского гарнизона. Вполне достоин он был нового сана и по своему происхождению, и по открывшимся правам; приветствовался он и как желанное прекращение продолжительного 7-летнего вдовства первосвященнической кафедры, утомившего всех ожиданием достойного кандидата; наконец, само время назначения Ионафана — к празднику Кущей — заставляло с радостью приветствовать его выступление в этом сане, без чего столько лет великий день очищения, предшествовавший указанному празднику, проходил с глубокою горестью народного сознания, как день неразрешенного покаяния. Все это было, очевидно, венцом торжества не только Ионафана, но в лице его — торжества унаследованного им дела Маттафии и Иуды, — дела, которое неожиданным стечением столь благоприятных обстоятельств стало торжеством всего народа, торжеством его свободы — блестящей, полной — и религиозной и политической.
22. И услышал об этом Димитрий и огорчился, и сказал: 23. что это мы сделали, что Александр предупредил нас заключить дружбу с Иудеями в подкрепление себе? 24. Напишу и я им слова приветствия, восхваления и обещаний, чтобы были они в помощь мне.24. «Слова приветствия, восхваления и обещаний…», очень неудовлетворительный перевод мысли Димитрия, точнее и лучше выдержанный в славянском тексте: «словеса просительная и возвышения и дары …» — Словеса просительная — т. е. ободряющие, утешающие слова. «Возвышения» — т. е. не восхваления только словами, но действительного возвышения их положения в царстве, дарованием больших прав. «И дары…» — а не обещания, хотя бы на деле это и было только обещанием.
25. И послал им письмо в таких словах: «Царь Димитрий народу Иудейскому — радоваться.25. Царь Димитрий адресует свое послание не Ионафану, как Александр, а «народу Иудейскому». Это объясняется, вероятно, тем, что он уже не рассчитывал более на предпочтение к себе лично Ионафана и не терял надежды лишь на успех своих заискиваний в более доверчивых сердцах народа. Эта надежда проглядывает сразу в его послании, которое он начинает заискивающими выражениями благодарности за испытанную верность и неизменность его особе. Далее он сулит народу всевозможные льготы и подарки. Но эти посулы, представлявшие в своей оборотной стороне лишь длинный перечень крайних стеснений иудеев податями и поборами за последние десятилетия, показывали скорее то, как тяжка была их неволя и какой ненависти достойны их притеснители. С другой стороны, большинство этих новых посулов и льгот были простою отменою того, что теперь и без того было бы немыслимым злоупотреблением сирийской власти: таковы — возвращение городу Иерусалиму священного значения, возвращение законного назначения священным десятинам и храмовым сборам, доселе попадавшим в карман царя и т. п. Есть и бесспорно великодушные уступки Димитрия еврейскому народу, но по всему тону, с каким они даются, нельзя было не замечать, что все эти предложения слишком блестящие, чтобы заслуживать доверия, внушались более суровою необходимостью, и главное — ставились в сильную зависимость от еще не решившейся сомнительной участи Димитрия, которому народ имел основания не доверять — и за его личный двоедушный характер.
26. Слышали мы и радовались, что вы сохраняете договоры наши, пребываете в дружбе с нами и не склоняетесь к врагам нашим. 27. Продолжайте и ныне сохранять верность к нам, и мы воздадим вам добром за то, что вы делаете для нас:27. «Что вы делаете для нас…» — точнее слав.: «творите с нами». Греческое есть перевод евр. — ??? — обыкновенно в смысле: делать с кем-либо что-либо приятное для него, как в Пс CXXV:3: «возвеличил есть Господь сотворити с нами…» (ср. Руфь II:11 и Пс CVII:21 по LXX). — В русском языке подобный оборот существует для выражения сделанной кем-либо неприятности: «что ты сделал со мной?» и т. п.
28. сделаем вам многие уступки и дадим вам дары. 29. Ныне же разрешаю вас и освобождаю всех Иудеев от податей и пошлины с соли и с венцов;29. «Пошлины с соли…», которая во множестве добывалась из вод Мертвого моря. — «…с венцов…», т. е. с золотых повязок, которые обыкновенно посыпались, как почетные дары, самостоятельными царями и свободными городами правителям других городов (ср. XIII:37; 2 Мак XIV:4); это так называемый «венечный сбор» — (aunim coronarium), упоминаемый Цицероном (In Pison. с. 37) и в других местах нашей книги (XI:35; XIII:39).